Павел Буркин - Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)

Проворнее всех оказался Элевсин. Оттолкнувшись ногами от стремян, он качнулся в бок, теряя равновесие, заваливаясь вправо - но на краткий миг успевая заслонить собой Эвинну.

В этот-то исчезающе короткий миг стрела и ударила его в левую сторону груди. Она пронзила бездоспешное - не в бой ведь ехали, а на переговоры - тело насквозь, оттопырив на спине рубаху. Эвинна еще успела подхватить верного сподвижника, к женским рукам присоединились другие, покрепче. А вслед за первой стрелой из рощицы за рекой летели новые, разя беззащитные тела. Без доспехов, без щитов - потому что никогда прежде, со времен Харвана, Империя не унижалась до убийства послов - воины Эвинны гибли быстро и жутко.

Из леса уже на этой стороне, нещадно топча заливной луг, во весь опор мчались рыцари. Вроде бы немного, где-то пятьдесят, но на переговорщиков - всего-то тридцать человек - хватало с лихвой, ведь были у них и доспехи, и копья, а среди подлеска нет-нет, да и мелькали фигурки лучников. Засада была устроена по всем правилам -, ее готовили давно, зная, что она явится на переговоры.

- Наместница! - проорал в лицо Эвинне рослый воин из бывших рыцарей. Словно что-то предчувствуя, с утра он настоял на том, чтобы взять с собой хотя бы мечи. Он вспомнил, что во время Северных походов на переговорах с горцами посланцы с обеих сторон оставляли при себе оружие ближнего боя - мечи, кинжалы, секиры, оставляя в лагере только доспехи, щиты, копья и луки. Теперь мудрая предосторожность должна была спасти... нет, конечно же, не всех - а только предводительницу, без которой рассыплется все войско. Похоже, на это и рассчитывали убийцы. - Скачи в лагерь, поднимай войско. Мы задержим!

На споры времени не было. Да и повидаа Эвинна достаточно, чтобы понять: шансов у них нет. Разве что придержать рыцарей, давая ей и еще паре человек, выделенных для прикрытия, выскользнуть из западни. А если они отомстят, что верно, то верно, кровь ее воинов прольется не напрасно.

Грохот копыт, шум крови в висках, теплый ветер в лицо. Зимой умирать тяжко, осенью тоскливо, летом невыносимо, но стократ хуже - весной, в пору юности и любви всего живого. Но кто спрашивает? С каждым мигом приближаются конские морды, оскаленные яростью бородатые лица, опущенные для таранного удара, метящие ей будто в лицо копья. Зловеще сверкает отточенное железо наконечников и лезвия мечей.

Поначалу казалось, что столкновение со всадниками неминуемо. Конские морды и лица имперских рыцарей приближались с каждой секундой, хотя сами секунды растянулись на годы. Потом мчащихся наперерез поубавилось - там, поодаль, ближе к лесу, зазвенела сталь и послышались крики. С Эвинной приехали лучшие, показавшие себя в прошлогодних боях. Погибать, как бараны на бойне, они не собирались. Воины Эвинны налетели на загонщиков с такой яростью, что рыцари подались назад. Несколько воинов Нижнего Сколена свалились с седел - увы, почти безружные сколенцы валились куда чаще. И свистели, обильно летя с того и с этого берега, стрелы.

За Эвинной увязались всего несколько рыцарей: видимо, только их кони могли состязаться с трофейным конем, захваченным на Вестэллских холмах. Коня ей подарил Телгран, а голову его владельца, дяди Амори Атраддина, оставил себе. Теперь могучее, благородное животное спасало новую хозяйку от людей, рядом с которыми любой разбойник - воплощение честности и доблести, а проститутка - еще и непорочности.

...Копье мелькнуло в каком-то локте от крупа жеребца, бессильно пройдя через конскую гриву. Жеребец заржал и прибавил ходу, хотя, казалось, дальше некуда. Пригнувшись к конской гриве, Эвинна мчалась туда, где, милях в пяти от границы, находился главный лагерь. Медленно, но верно конь выигрывал драгоценные секунды, локоть за локтем отдаляясь от преследователей. Вот между ними два копья, вот четыре, вот уже все восемь - странно, что у загонщиков не оказалось с собой арканов. Наверное, рыцарям нужно было не брать в плен, а только убивать, или рассчитывали взять ее на месте. Если так, они жестоко просчитались.

До лагеря оставалось не более мили, когда передний из преследователей это понял. Рыцарь поднял тяжелое, вовсе не предназначенное для метания копье и швырнул, метя в спину Эвинне. Но разделявшее их расстояние было слишком велико - и все же слишком мало, чтобы копье безобидно упало наземь. Глубоко, чуть ли не на пять пядей, оно вошло в конский круп. Жеребец отчаянно заржал, почти по-человечески закричал - и, тут же получив еще два копья, повалился наземь. Эвинна едва успела спрыгнуть, перекатилась, обнажив меч - и в то же время понимая, что все, отвоевалась. Одному пехотинцу, тем более женщине, не выстоять против нескольких рыцарей в полном вооружении. А их уже нагоняли, покончив с остальным посольством, другие воины. И стонала земля от тяжких ударов копыт. Выставив меч перед собой, Эвинна приготовилась к последему бою.

Чувствуя беззащитность жертвы, рыцари кружились вокруг нее, поигрывая копьями, но не спеша нанести смертельный удар. Эвинна поворачивалась то к одному, то к другому, хотя особого смысла уже не было. Будь рядом хоть кто-то, готовый прикрыть спину, может быть, тогда...

А потом земля дрогнула еще раз, хотя, казалось бы, куда уж больше. Эвинна ощутила нарастающий грозный гул, какой могли произвести только многие сотни конских копыт. К месту боя скакали новые рыцари - и, судя по изменившимся выражениям лиц загонщиков, на сей раз это были ее рыцари.

Воспользовавшись на миг образовавшимся в строю рыцарей разрывом, Эвинна выскользнула из кольца, успев ударить мечом в чью-то ногу и одновременно увернуться от прянувшего змеей копья. А потом рыцарям стало уж точно не до нее.

Эвинна уже не первый раз наблюдада атаку рыцарей - и всякий раз это впечатляло. Вот и теперь, когда длинные копья пронзали имперских вояк, выбрасывали из седел и раскалывали щиты, Эвинна боролась с искушением зажмуриться и ничего не видеть. Все-таки она досмотрела кровавый спектакль до конца, даже поучаствовала в нем, вскочив в седло и успев свалить предпоследнего рыцаря мечом. А из леса доносились крики, стоны и звон железа - подоспевшие пешие дозоры чистили лес от лучников. Не прошло и получаса, как на этом берегу не осталось ни одного нижнего сколенца.

Но Эвинна не обольщалась. То, что сделали имперские солдаты, свидетельствует об одном: Нижний Сколен (Эвинна теперь не могла называть его Империей) окончательно лег под алков.

Забрызганный чужой кровью, но счастливый и довольный собой, к Эвинне подъехал Арднар ван Хостен.

- Донна Эвинна, какие будут приказания?

- Поднимаем всех рыцарей. Выступаем.

- Куда?

- Естественно, на Старый Энгольд. Судя по всему, Император находится в плену у предателей. Долг каждого верного подданного - освободить владыку. Вперед!