Павел Буркин - Кровавый рассвет (=Ветер, несущий стрелы)

Оле вздохнул: не нравилось объяснять итак очевидное. Но для новоявленного рыцаря, а до того жреца из какого-то медвежьего угла, это может быть непонятным.

- Я и брат отпадаем: за нами ни дружин, ни готовых королевств нет. Что касается Ардана, старшего из ныне живущих сыновей Арангура, у него и правда наибольшие права на престол - большие, чем даже у Карда. Вдобавок у него есть подвластные провинции, а теперь готовое королевство из четырех земель: Балгрской, Белхаггской, Алхаггской и Аллакской. Но... во-первых, во всем этом королевстве не наберется и тысячи воинов, это бывшие солдаты Империи и худшие ее солдаты - по крайней мере, хуже тех, которыми мы командовали.

- То есть вообще пьют, не просыхая?

- И это тоже. Вдобавок у него всего несколько кораблей. А в тылу у Ардана - тарды, у которых с флотом и дружиной все прекрасно, да и баркнеи туда добираются. Все войска, все, кто могут хоть как-то воевать, ему нужны на севере. Чем он будет отстаивать свои претензии? Вдобавок отделение Ардана не признали алхагги и аллаки - вряд ли они признают его и Императором. И получается, ему бы сохранить то, что есть, а не воевать за Империю.

- А Амори? - спросил, хотя и сам знал ответ, Моррест.

- У Амори вся граница теперь - с Империей, воюй не хочу. Только на севере хеодритское королевство, но с кем оно граничит? С фодирами и кетадринами, у которых нет настоящих королей, зато есть тысячелетняя вражда. Еще, правда, с баркнеями, но те удовлетворяются алкским золотом, и вдобавок воюют с тардами и кенсами, да и вообще, первые союзники Амори. Сами хеодриты слишком слабы, чтобы что-то предпринимать, алки там как у себя дома. А теперь скажи на милость, решится ли при таких раскладах Ардан воевать с Амори?

Повисло тяжелое молчание.

- А если он захватит Сколен и станет Императором, представь себе, что сделает с повстанцами. Убедить Эвинну постараться - и в твоих интересах, Моррест.

- И как я это сделаю, Оле-катэ? - возмущенно спросил Моррест. Даже если отбросить за ненадобностью прошлое, поручение принца крови казалось откровенной мерзостью. Суетится под импотентом и извращенцем, изображая буйную страсть и восторг... Да может ли быть худшее оскорбление для прямой и честной женщины? - Я что, на глазах у всех подойду к императорской невесте и попрошу не стесняться на супружеском ложе?

- Не будь глупцом. Конечно, нет. Ирмина устроит вам встречу - не совсем наедине, я и она будем присутствовать. Но вы сможете поговорить... почти откровенно, и да покарает меня Справедливый, если хоть слово вырвется из тех стен. Объясни ей ситуацию, как я сказал, мои слова она всерьез не воспримет, а твои... И можешь рассчитывать на покровительство, мое и Императора. И поместье в любой части Империи соответственно рыцарскому званию.

- Прелестная сделка. Продай друга и вождя - купи поместье... Амори бы понравилось!

- Больше Амори понравится получить без войны то, что не удалось войной. И пересажать на колья тех, кто ему мешал. Твою Эвинну - в первую очередь. Помни это.

- Так Кард вроде не старик еще, - уцепился Моррест за последнюю соломинку. - Вот Валигара, его отца я видел. Хороший был старикан - жаль, после нашей встречи и месяца не протянул.

- Старик, не старик... Если дело того стоит, а оно будет стоить, Амори найдет способ с ним справиться. Но если Амори будет знать, что и в случае смерти Карда ему не видать власти, у Императора появится шанс. И у его подданных тоже.

Отпираться было бесполезно. В тех случаях, когда Оле Мертвец не пил, он умел даже думать.

- Согласен, - махнул рукой Моррест. - Когда и где?

Оле удовлетворенно кивнул - и впервые позволил себе пригубить вина. Такой подвиг даже немного растрогал Морреста.

- Вечером к тебе подойдет рабыня - Ирмина, да? Она отведет.

Ирмина довела Морреста до двухместной кареты. Очнулся от дремы старый раб-возница, хлопнули поводья, и под смачное: "Тпр-р-ру-у!" - такие же старые и смирные пегие лошадки тронулись. Покачиваясь на ухабах и рытвинах, подскакивая на камнях мостовой, а порой с плеском въезжая в большие лужи, карета ползла по ночному городу. Насколько Моррест мог понять, из императорского дворца их повезли в Верхний город, и здесь долго петляли по уютным улочкам со старыми садами.

Странное дело, они должны были погибнуть в Великую Ночь, ведь и в лесах нечасто попадались деревья старше тридцати лет. Интересно бы поболтать с местными садоводами, как им удалось сохранить... ну, например, вон тот огромный, кряжистый каштан высотой, наверное, метров двадцать, по которому морозы ударили как раз в мае, когда деревья наиболее уязвимы. Но вряд ли садовод расскажет: в отличие от деревьев, слуг спесивая знать не берегла. А новые не знают и половины того, что было известно предшественникам. Отсюда и убожество того, что делают ныне, на фоне изделий прежних мастеров.

Наконец карета свернула с улицы, въехала в кованные чугунные ворота. Ажурная, изящная при всем своем весе конструкция незримо свидетельствовала: с металлургией получилось так же, как с садоводством. Ничего, это не навсегда. С пренебрежением к "низким" кастам Империи придется покончить: когда у Амори будет тысяча винтовок и тридцать пушек, все рыцарство Империи не будет стоить и "валигаровки". Интересно, понимает ли Оле Мертвец эту опасность? На взгляд Морреста, она куда серьезнее и значимее династической.

- Сюда, - шепнула Ирмина в самое ухо. Теплое девичье дыхание вызвало совсем неуместные мысли и желания. Избавившись от них, Моррест выбрался наружу.

Моррест вышел из кареты на темный, но ухоженный, чистый и аккуратный дворик. Стрекотали сверчки, резко кричала какая-то ночная птица. Звуки большого города почти не проникали за глухую кирпичную стену. "Мой дом - моя крепость!" - по крайней мере, для принцев крови так оно и есть.

- Хозяин, Моррест доставлен.

- Веди к Эвинне, - раздался знакомый голос. Алкогольный пост кончился, принц крови усиленно наверстывал упущенное... То есть не выпитое.

Пояснений Ирмине не требовалось.

- Сюда, - еще раз повторила она и потянула Морреста за рукав. Только это движение и напомнило прежнюю Ирмину, веселую и непосредственную вертихвостку. Что же с ней сотворили, что сломали даже ее неистребимое жизнелюбие?

Моррест шел по роскошным, высоким залам, выложенным мозаикой или отделанным барельефами. Освещали их свечи, стоящие в нишах и закрытые настоящими, огромными бриллиантами. В "лучших друзьях девушки" Моррест не разбирался, до сих пор не было нужды, но и он оценил: каждый стоил целое состояние. Бриллианты-переростки дробили свет свечей на десятки отблесков и осыпали залы мерцающим, но довольно ярким светом, не намного слабее электрического. Красиво жить не запретишь - особенно принцу крови.