Павел Буркин - Полночь мира (=Пепел Сколена)

Стук в дверь застал Морреста за умыванием. Плеснув в лицо холодной воды, отфыркнувшсь, он бросился открывать.

- Кто здесь? - спросил он.

- От господина мажордома, - произнес мальчишеский голос. Моррест приоткрыл дверь.

- Зачем я ему?

- Он сказал идти срочно к нему, говорил, будет готовить вас к ауда... атуди... ну, в общем, ко встрече с королем. Велел вам поторопиться, а то вы можете опоздать.

"Началось!" - мелькнуло в голове Морреста. Наскоро перебрав наличный гардероб (что-то осталось в наследство от Эленбейна, что-то от Морреста-первого), он надел чистую зеленую рубаху, широкие бесформенные штаны на веревке, уже привычные сапоги. По земным меркам, смотрелось все убого и безвкусно, но здесь - последний писк моды. Кинжал... Нет, его лучше оставить. Кто знает, как воспримут оружие телохранители? А решит король-батюшка, что новый летописец не нужен - не спасет и меч.

Мажордом ждал его в давешней приемной. Он тоже был в парадном, прошитом серебряными нитями одеянии, в шляпе пером, и если б не пузо, походил бы на Робин Гуда из мультфильмов. Так-то он больше смахивал на беременного павиана... Павианиху.

- Нельзя было побыстрее? - накинулся мажордом на Морреста.

- Простите, а как вас зовут?

Спросить (равно как и ответить "я такой-то") имя напрямую тут считается чуть ли не оскорблением. По деревням до сих пор верят, что знающий твое имя колдун может подчинить тебя своей воле или лишить мужской силы, или наслать болезнь и порчу. В деревнях... да и в городах многие верят, а остальные предпочитают на своей шкуре не проверять. Вот "меня зовут" - другое дело. Звать-то могут как угодно, хоть непристойной кличкой - это не будет именем.

- Меня зовут Аджан ван Карин.

- Очень приятно, - буркнул Моррест первое, что пришло в голову, поскольку понятия не имел как тут, в Алкии, принято отвечать. Похоже, именно так - мажордом был вполне доволен. - Идем?

- Давно пора! - отозвался Аджан. - Какой король любит ждать?!

- Аджан-катэ, а вы их много видели?

- Одного. Да мне другого короля и не нужно.

Они прошли несколько залов, облицованных то мрамором, то малахитом, то выложенными разноцветными камнями изображения подвигов Алка Морского. Яшма, сердолик, лазурит - камни были подобраны с изумительным вкусом и мастерством, и когда по вечерам загорались лампы и факелы, по всем стенам таких залов плясали разноцветные блики. Сейчас, конечно, достаточно света давали неожиданно широкие, украшенные разноцветными витражами окна. И не понять, в нынешней ли Алкии были сделаны эти витражи или, как многое другое, унаследованы от Империи. Наверное, все же второе - иначе вряд ли алки так кичились своей властью над сколенцами. Это как Российская Федерация, на авиасалонах демонстрирующая разработанные, а часто и изготовленные в СССР самолеты. Впрочем, известно ведь, что пигмей, влезший на плечи гиганту, видит дальше гиганта.

Они прошли небольшую, но уютную комнатку - наверное, караулку для королевских телохранителей. Вояки застыли по стойке "смирно", копья, шлемы, кольчуги, поножи и налокотники сверкали начищенным металлом. На поясах висели короткие, особенно опасные в тесном помещении мечи. В горячке боя двуручник можно всадить в низкие потолочные балки, в толстые деревянные колонны, в стол писаря или стулья. Но эти короткие клинки, похожие на римские гладиусы, создавались именно для боя в тесноте - в толпе, в здании, на узких улочках городов. Соответственно, и кололи ими чаще, чем рубили или резали.

Писарь сидел не просто так. Выяснил имя, должность, цель прихода, место рождения - короче, все то, что Михаил, а не Моррест назвал бы паспортными данными. В качестве места рождения Моррест назвал городок Тэзару - место, где и жил настоящий Моррест. Вроде бы городок упоминался в том контексте, что там была сколенская крепость и монастырь, в котором прежний Моррест ван Вейфель писал свои книги. Сейчас там наверняка царит запустение, одичание и голод - как всегда и бывает на развалинах империй. И лишь под массивными каменными сводами высокогорного монастыря еще теплится лампада древней культуры, долгими северными зимами летописцы переписывают древние хроники, сказания, баллады. Они стараются сберечь хотя бы крохи древней культуры, погибшей в мире за стенами. Удачное вторжение каких-нибудь фодиров или кенсов, или баркнеев в не прикрытую имперскими легионами долину - и один из последних островков Империи будет сметен с лица земли. Но пока жрецы делают тяжелую и, на первый взгляд, бессмысленную работу, светоч древнего знания не погаснет.

Пока думал, писарь вписал данные в толстенный пыльный гроссбух - явно книгу посещений короля. "Ага, все же тут она есть. Опоздал ты с советом, старина". Затем гвардейцы тщательно обыскали гостей - и, отсалютовав мечами, расступились, пропуская Морреста и Аджана.

Тронный зал оказался небольшим, даже уютным - массивные колонны из цельных бревен уходили ввысь, где поддерживали массивный потолок. Потолок был расписан картинами, изображающими победы Амори и его отца, да так, что не определишь - то ли каменный он, то ли деревянный. В зале не было окон: свет исходил от свечей, вставленных в стенные ниши за огромные бриллианты. Пламя свечей горело, трепетало, и неяркий свет дробился в бесчисленных гранях, плясал на настенных росписях, и казалось, будто изображенное на них живет и двигается. Пораженный увиденным, Моррест замер, пока не получил тычок под лопатки от Аджана:

- Что глазеешь по сторонам, как деревенщина? Подойди на десять шагов и поклонись королю.

А ведь правда, короля-то он и не приметил! Амори восседал на массивном позолоченном троне в тяжелом парадном плаще, в котором ему наверняка было жарко, свет горевших сбоку ярких ламп плясал на его лице. Моррест отмерил положенное число шагов, опустился на одно колено и, опустившись на одно колено, произнес:

- Счастлив служить вашему величеству!

- Что ты делаешь, идиот, - шипел за спиной мажордом. - Падай ниц, а то в тюрьму угодишь!

Но Моррест падать не стал. Подумаешь, какой-то там князек, все войско которого можно разогнать одним "калашом"! В конце концов, Амори мог бы стать персонажем в его книге в другом мире! Потом пришло осознание, что этот выдуманный король сказочного королевства сейчас может сделать с ним все - но теперь отступать было бы вовсе глупо, если король обиделся, ничего уже не поправишь. Но Амори явно был добрый, а потому только усмехнулся:

- Что, у вас в стране не кланяются владыкам?

- У нас нет владык, - ответил Моррест чистую правду.

Расспрашивать матросов на галере он не рискнул, но из оставленных Эленбейном текстов кое-что узнал о своей новой родине. "Возвращаться" туда не хотелось: после ухода сколенцев в Кетадринии, да и прочих северных землях, идет бесконечная и бессмысленная бойня всех против всех. Короля там нет, а есть племенные князьки - свои в каждой долине и в высокогорьях, да еще свои власти в крепостях, где еще держатся сколенцы. И все между собой жестоко режутся, а еще на кетадринов ходят дружины воинственных баркнеев, кенсов и самых злобных врагов кетадринов - фодиров. Когда и тех, и других завоевала Империя, лет на двадцать вражда приостановилась. Но после Великой Ночи конвейер смерти заработал с новой силой. Жестокость рождала еще более жестокую месть, а месть порождала новых мстителей, и так до бесконечности. Света в конце туннеля не предвиделось. Да и какой может быть свет, если десять поколений предков только и делали, что вспарывали животы врагам (а те, соответственно, им)? Что, мирные инициативы, "не убий" и мир-дружба-жвачка? Ну, а как быть с повешенным дедом, зарубленным на брачном ложе отцом, изнасилованными и посаженными на колья сестрами? Правда, мужчины твоего племени проделывали то же самое с родней убийцы, но ведь и они мстили за аналогичные деяния. А те... А эти в отместку... А те, дабы смыть с рода позор...