Павел Буркин - Полночь мира (=Пепел Сколена)

- А они и не в тюрьме были. Через некоторое время ее казнили, а он был выпущен на волю, только сослан в пограничную крепость. Это было роковой ошибкой - народ там был простой, не понимал, что к чему. Стал он по утрам появляться в караулке и говорить с солдатами, как плохо им живется, и как хорошо в столице знати. Плохо людям оттого, что хорошо тем, кто в столице, и если они отнимут чужое, им тоже будет хорошо. Однажды император затеял поход против народа мельниотов - того самого, который потом и уничтожит Сагантин. Денег в казне осталось мало, заплатить солдатам было нечем, вот и решил добыть у врага. Участвовать в походе должен был и гарнизон крепости. Но солдаты, развращенные Биркемером, отказались воевать и повернули оружие против законного владыки. К ним присоединились другие части, а главное, крестьяне, которых хлебом не корми, дай побездельничать. Даже теперь у императора оставалось достаточно верных войск, чтобы подавить бунт. Но, не желая кровопролития, он отправился в добровольное изгнание.

"То есть пьяная сволочь на троне не платила людям жалование, но службу с них требовала исправно, - подумал Моррест. - А как запахло жареным, трус сбежал, бросив верных людей на произвол судьбы. Амори бы не бежал..."

- Куда он отправился? - спросила Олтана. Ей Альдин эту историю не рассказывал.

- Амори говорил, к тем же мельниотам. Они обещали помочь в подавлении мятежа: сам понимаешь, дурной пример заразителен. Императорский сын договорился с правителями этой страны, по весне объединенное войско выступило в поход. Сторонники законного императора готовились поддержать их изнутри страны. Императору пришлось согласиться, в плату за помощь, на разграбление главных городов страны и продажу в рабство их населения.

- То есть он предал страну ради власти, а тех, кого должен был защищать, отдал на растерзание врагам?

- Они восстали против своего правителя, и за это лишились императорской милости. После этого любая кара не была чрезмерной. Но не в одном императоре дело! Мстя за полюбовницу, он захватил столицу, занял трон, на который не имел ни малейших прав, но еще хуже было его правление. Он отнял у древних родов и храмов землю и отдал крестьянам, почти перестав собирать с них подати, а в городах раздавал имущество купцов и зерно из государевых закромов. Он отпустил на волю рабов, а проституткам разрешил выходить замуж. Он раздал оружие черни, дабы она сама карала тех, кого сочтет нужным. И даже жен из гаремов самых славных граждан раздал всякой голи, которой нечем было заплатить выкуп за невесту. А кого он назначал жрецами! Это же смех один! Кое-как выучившиеся читать недоучки вместо потомственных толкователей священных текстов. Но они смогли так "истолковать" Слово Богов, что оно выходило выгодным всякому отребью, а не умнейшим и знатнейшим. В стране не стало порядка, каждый занимался, чем хотел, отряды лишенных всего князей грабили деревни и купцов, наводя ужас на всех вокруг. Но расплата близилась. Когда мельниоты, верные свергнутому Императору войска и примкнувшие к ним князья покончили с мятежами в Мельниусе и вторглись в страну, против них вышел всякий сброд - освобожденные рабы и каторжники, наспех собранные крестьяне, бывшие воры и разбойники. Но их было гораздо больше, и мельниоты долго не могли их одолеть, пока, наконец, в спину мятежникам не ударил один из лишенных всех богатств князей с дружиной. Потом мельниты рассыпались по стране, грабя, насилуя и убивая. Также при помощи оставшихся верными императору людей они взяли крупные города, и в том числе Сагантин.

- И остатки восставших вырвались из города на последних кораблях, а потом основали династию Харванидов?

- Нет. Это сделал один из князей, который сначала примкнул к императору, но потом, устрашившись деяний мельнитов, отказался участвовать в штурме столицы. Император допустил ошибку, не убив его сразу же и отпустив на волю. Князь стал воевать против мельниотов, не давая им вести осаду спокойно, а когда город пал, прорвался в порт и захватил корабли, на которых ушел в море. Этого князя и звали Харид ван Харван, отец Харвана ван Харида, Основателя.

- А что же император? В смысле, тот, законный?

- Кто ж его знает? Но, боюсь, участь его была печальной.

"Еще бы! - подумал Моррест. - Он ведь стал захватчикам не нужен, а реальной силы за предателем не стояло. Подлец получил свое".

- Огни на горизонте! - вдруг сказала сидящая на носу Олтана.

- Валлермайер? - спросил Моррест.

- Рано еще, - буркнул Альди. - Скорее, это флот моего батюшки. Готов спорить, плывут по наши души...

- Не заметят?

- В темноте не должны, но когда рассветет, заметят точно.

- А если лягут в дрейф?

- Надеюсь, не лягут... Проклятье!

В темноте уже можно было различить силуэт галеры - не большого, но пузатого "купца", на котором Моррест приплыл в Алкиф, а узкого и длинного, как угорь, быстроходного военного корабля. Моррест уже знал: такая посудина с осадкой меньше, чем в рост человека, спокойно пройдет между шхерами, поднимется по реке почти до верховий, и в то же время способна выдержать любой шторм. Идеальное судно для молниеносных пиратских рейдов, дерзких абордажей и погонь. Не случайно именно за алками закрепилась слава лучших мореходов Сэрхирга.

- Если заметят, не уйти, - изрек Альдин итак очевидное. Впереди все ярче разгоралась предательница-заря. Пока сумерки еще скрадывали утлое суденышко, но очень скоро из-за горизонта выплывет солнце, и тогда белый парус будет заметно за несколько миль. А галера гораздо ближе... И похоже, проклятые алки вознамерились отдохнуть - часть парусов спустили, даже весла вынули из воды.

- Сволочи, ах вы сволочи, - тихо матерился Альдин. - Га-ады...

Но алки, похоже, очень устали. Галера почти остановилась, лениво покачиваясь на волнах. Было видно, как по палубе снуют матросы и закованные в латы морские пехотинцы. Как они не замечают лодчонку, Морресту было совершенно непонятно.

Галера тронулась в путь, когда Моррест уже потерял всякую надежду, а Альдин вынул из колчана и наложил на тетиву первую стрелу. Паруса алкской посудины вновь наполнились ветром, весла вспенили спокойную воду, а сама она, пройдя совсем близко от шаланды, постепенно превратилась в крошечную точку на горизонте. "Пронесло!" - подумал Моррест, но впредь зарекся спать или болтать, пока не ступит на сушу. Ветер сменил направление, теперь он дул чуть сбоку, зато еще усилился. Судно шло вперед с прежней скоростью. Но все равно, пока Альдин колдовал с парусами, Моррест и Олтана налегали на весла. С непривычки все тело придворного хрониста ломило, руки отзывались резкой болью на каждое движение. Моррест порадовался, что никогда не был гребцом на галерах: там было бы действительно плохо.