Михаил Попов - Пророчество Золотого Перуна

Вместо еды, радостные степняки, вываливали объедки прямо на головы ребят, даже не заботясь развязать им руки. Первые три дня, гордость позволяла держаться, но на четвертый, голод одержал верх, и веселя половцев, Сергей и Ярсовет, копались носами в затхлом сене устилавшем дно повозки, отыскивая съедобные куски.

Но хуже было то, что по приказу кагана, их не развязывали даже что бы справить нужду. Так и лежали спеленутые веревками, задыхаясь от собственных нечистот, а жаркое солнце и жирные мухи лишь делали пытку еще невыносимее.

Вскоре, у Сергея начался жар. Ярсовет как мог старался облегчить страдания друга. Каждый день, насколько позволяли путы, он осматривал его плечо, то носом, то языком, перебарывая отвращения, сгонял толстых белых личинок так и норовящих добраться до сочного свежего мяса. Рана потемнела, загноилась, но Яросвет не обращал на это внимания — жизнь друга была для него в сотни раз дороже брезгливости.

Лишь одно радовало Яросвета: что сейчас нет с ними Лики. И не приходится девушке вдыхать зловонные ароматы, и видеть унизительные поиски обглоданных костей. Где бы она сейчас ни была, в одном Яросвет был уверен: там, ей много лучше чем здесь.

— Сколько мы уже здесь? — слабо спросил Сергей, ненадолго отходя от горячечного бреда.

— Седьмицы две, — подумав ответил Яросвет. Он облизнул пересохшие губы, но сухой язык только причинил саднящую боль.

— Вот и спасли Светолику… — прошептал Сергей. — И Лику потеряли…

Догадка пронзила так внезапно, что он даже нашел силы повернуться на бок, посмотрев прямо в лицо Яросвету.

— Ты понимаешь? — горячо зашептал он, лихорадочно блестя глазами. — Светолика… Лика…

— Ты хочешь сказать…

— Да что говорить?! Сам подумай! Как коротко называть Светолику? Либо Светой, либо… И Черные за ней гонялись не меньше чем за нами! И Рыбка ей поклонилась!

— И Волчий Пастырь сказал, что она кого-то напоминает! И Змей узнал! — Яросвета тоже охватило запоздалое понимание. — А мы, дураки!

От отчаяния, он так взбрыкнул ногами, что повозка задрожала, привлекая внимание половцев.

— Эй, урус, не балуй! — крикнул один из степняков, для верности хлестнув Яросвета плеткой. Но тот и внимания на это не обратил.

— Это ж что получается? — хрипло шептал он, — мы сами же и привели ее к Кощею? У-у, дурни! Да как же после этого людям в глаза смотреть?

— Да и Сварог хорош! — вторил ему Сергей. — Кощей похитил, Кощей… А она у Добромилы отсиживалась! Хорош бог, дочку на земле рассмотреть не мог!

Они так разошлись, что степняки, уставшие слушать их бред, старательно отхлестали обоих плетками. После этого они замолчали, но мысли возвращались к одному и тому же, заставляя рвать на себе волосы. Правда, по причине связанных рук, только мысленно.

Чем ближе отряд подъезжал к владениям Кощея, тем смурнее становился Отрак. Все чаще его мысли возвращались к словам Черного, обещающим добычу много богаче той, что захватят отправившиеся в набег отряды. Пока, все что досталось кагану, это потеря близкого друга. А добыча и слава, еще недавно стоящие перед глазами как наяву, растворялись в небытие, как и положено робким мечтам.

Пока Черный был рядом, он без устали твердил о награде, подогревая жаждущее величия рода сердце кагана. А оставшись наедине с собой, все чаще сомневался Отрак, что Кощей хоть пальцем шевельнет ради не самого большого из половецких родов. Что для него степняки? Горсть песчинок, что он легко рассыплет меж пальцами. Ему все равно, какой именно род будет править этими землями. Лишь бы вовремя и быстро исполняли приказы. А уж тех, кто ради мелкой подачки ради него будет землю рыть, отыщется не мало.

Погруженный в такие невеселые мысли, Отрак равнодушно скользил взглядом по зеленой траве, сменившей сухой степной ковыль. Богатые земли у Кощея. Многие стада можно прокормить. И лесов, таких как в землях русов здесь нет. Зато реки и озера питают огромные заливные луга — на таких землях живи, да радуйся!

Впереди блеснула небольшая речушка. Степняки оживились, пустили коней в галоп, но те и сами, почуяв свежую воду, понеслись вперед, без лишних понуканий, вспороли хрустальную водную гладь, жадно пили и трясли гривами, разбрасывая вокруг мириады мелких брызг.

Суровые воины, как малые дети, радостно смеясь, бултыхались в воде, смывая пыль степи и едкий, пропитавший одежду пот.

— Каган, — обратился к задумавшемуся Отраку седой воин. Распар — вспомнил его имя Отрак. — Каган, не дело пленников такими вонючими отдавать. Еще разозлится Черный. Может пустить их в реку?

— Мне плевать на Черного! — отрезал каган. — Но помыть, да, не помешает. А то, от их вони, даже у моего жеребца глаза слезятся. Только в сторонке, ниже по течению, что б воду не испоганили. И смотри, головой отвечаешь!

— Оно и понятно, — согласился Распар, не понятно с чем — с головой, или с тем, что ниже по течению. — Лично присмотрю. Да только они и так уже еле шевелятся. Куда им бежать!

Друзей выволокли из повозки, брезгливо подталкивая ногами. Прикасаться к исходящим вонью, и кишащим личинками пленникам, половцы старались как можно меньше. Перерезали веревки, и столкнули в воду.

Кое-как, поддерживая друг друга, ребята разделись, с наслаждением окунувшись в прозрачную, как слеза, воду. Жадно пили, пока в животах не забулькало, а потом долго мылись, терли друг друга мелким песком и прибрежной глиной, отчищая вонючую грязь.

Как ни брезгливы были степняки, но один все же ухватил скинутую Сергеем кольчугу, быстро прополоскал в воде, и сунул в седельную суму. Другой сорвал с шеи блестящий амулет, но, разочаровавшись что не золото, а простая медь, скривился, и бросил на землю. Серегй бережно поднял подарок Лесомира, водрузил на прежнее место.

Маленький мешочек на шее Яросвета тоже тщательно ощупали, но обнаружив там лишь сухие травинки, так же вернули хозяину. Стараясь не показывать свою радость, Яросвет сжал мешочек в руках — Черный бы такое сокровище не оставил. Мигом бы определил, что там за травки!

Разомлевший после купания в реке Отрак, даже позволил пленникам достать из их седельных сум чистую одежду. Все равно она никому из степняков не приглянулась.

Поcвежевшие и воспрянувшие духом степняки, лихо гнали коней по утрамбованной до твердости камня дороге, желтой лентой петляющей меж зеленых лугов. Повозку подбрасывало на кочках, зелеными прыщами густо усеявшими дорогу. У Сергея снова начался жар, он постанывал, метаясь в горячечном бреду, а Яросвет по прежнему не мог сделать ничего. Украдкой он доставал из носимого на груди мешочка сухие стебельки одолень-травы, и маленькими кусочками клал в рот друга. Одолень-трава не лечит, лишь силы сжигает, но хоть помереть не даст. А силы восстановятся, если сжалятся степняки, да позволят рану вылечить.