Александр Волков - Владигор. Князь-призрак

— Ну что? Кому послужишь? — прошептал Владигор, глядя на Ракела.

— Тебе, князь, тебе! — усмехнулся тот, а затем поднял голову, сложил ковшом жесткие широкие ладони и негромко крикнул: — Здесь я! Смотрю, нет ли где свежих мертвяков!..

— А Ерыга где?

Ракел вопросительно посмотрел на Берсеня.

— Под лестницей, в сундуке, — одними губами шепнул тот.

— В кабак пошел! — крикнул Ракел. — Сказал, одна нога там, другая здесь, да, видно, обеими в меду увяз, как муха.

— А у тебя там как? — крикнули сверху. — Есть мертвяки?

— Нет, — отозвался Ракел, переглянувшись с Владигором, и чуть слышно шепнул ему: — Выбирай, князь: или меня выпустишь, и я тебе службу сослужу, или нас всех тут сгноят!

Владигор обернулся к Берсеню.

— Что скажешь, воевода? — тихо спросил он. — Выберемся мы отсюда без этого ушкуйника?..

— Это вряд ли, — ответил старый воин. — Я полгода ногтями ход в земле рыл, пока в камень не уперся.

— Решай быстрей, князь, — перебил Ракел, — а то сейчас сюда еще кто-нибудь спрыгнет, и тогда нам каюк, откроются все наши хитрости…

— Это нам с Берсенем каюк, — сказал Владигор, отпирая дверь камеры, — а ты скользкий, вывернешься.

— Не сомневайся, князь, все вывернемся, — заверил его Ракел, выходя из камеры.

Он выдернул из кольца факел, подошел к бадье, переступил через ее высокий борт и с силой дернул свисающую цепь.

— Меч свой возьми, — сказал Владигор, когда бадья оторвалась от земляного пола и рывками поползла вверх.

— Обойдусь, — отмахнулся Ракел. — Ждите!

Вскоре шаткая тень бадьи покрыла все пространство подземелья, окружив Владигора и Берсеня призрачным красноватым полумраком.

— Зря ты, князь, этой продажной душе доверился, — прошептал Берсень. — Надо было сразу уходить, как только я к тебе спустился.

— Что сделано, то сделано, — ответил Владигор, — а если никому не верить, так тогда и жить не стоит.

В этот миг бадья, по-видимому, поднялась к самому вороту, но как только ее края сравнялись с рубленым порогом лаза, сверху донеслись звуки короткой, энергичной схватки, после чего сверху опять послышался скрип ворота и чуть задыхающийся голос Ракела сказал:

— Князь! Берсень! Поднимайтесь по одному, цепь совсем проржавела, двоих не поднимет…

Первым в бадью влез Владигор, решив, что на случай, если к побитым стражникам подоспеет подмога, от него будет больше толку. Но наверху все было тихо. Чадил факел, вставленный в железную рогатку на дверном косяке, побитые Ракелом стражники темными мешками валялись по углам просторных сеней, а сквозь слюдяные пластинки, вставленные в крошечные оконницы, алел морозный рассвет.

Вслед за Владигором Ракел вытащил из каменного погреба Берсеня, а когда старик ступил на пол, через блок подтянул ворот с бадьей к потолочной балке и захлопнул лаз тяжелой деревянной крышкой.

— А как же остальные? — спросил Владигор.

— Погоди, князь, не все сразу, — ответил Ракел, глянув на Берсеня. — Одежку сперва надо деду справить, а то как бы он по морозцу дуба не дал.

— Ты язык-то шибко не распускай, — проворчал Берсень. — Посидел бы на чепи годков двадцать, я бы на тебя посмотрел.

— С этим делом мы покамест погодим, — сказал Ракел, наклоняясь над одним из стражников и переворачивая его на спину.

— Пособи, князь! — шепнул он, расстегивая кафтан на неподвижном теле. — Ему тут все равно в чем лежать, а нам идти надо.

— Это точно, — усмехнулся Владигор, помогая Ракелу стащить со стражника кафтан.

Тот вдруг часто задышал, приоткрыл один глаз, но, увидев над собой два суровых, решительных лица, опять зажмурился и затаил дыхание.

— Так-то лучше, — пробормотал Ракел, бросая Берсеню кафтан и бархатные штаны. — Тише дышишь, дольше живешь, верно, князь?

— Это кому как повезет, — уклончиво ответил Владигор.

— Теперь твоя правда.

За этим разговором они раздели стражника до белья, а когда Берсень натянул сапоги и, выправив из-под кафтана длинную седую бороду, застегнул под подбородком последний крючок, прикрыли притихшего бедолагу ветхим тряпьем бывшего узника. Напоследок князь и Берсень поснимали с двух стражей широкие пояса с кинжалами и мечами в кожаных ножнах, перепоясались и следом за Ракелом вышли на крыльцо.

На скрип дверных петель из глубины двора с глухим рычанием подбежали два волкодава, но Ракел вынул из-за сапожного голенища розовый обломок кости и швырнул его псам. Псы вцепились в него с двух концов и потащили в разные стороны, злобно рыча и упираясь в землю огромными когтистыми лапами.

— Скорей в конюшню! — скомандовал Ракел, указывая на длинный темный сруб по правую сторону от высоких бревенчатых хором, крытых светлой липовой щепой.

Все трое перебежали двор наискосок и скрылись среди саней, поставленных «на попа» под широким навесом.

— Ты на коне-то усидишь? — спросил Ракел, обернувшись к Берсеню. — У хозяина жеребцы с норовом.

— Ты их сперва выведи, а потом посмотрим, — ответил тот.

Вскоре все трое уже скакали по плотной песчаной косе вдоль прихваченной первыми ночными морозами Чарыни. Откуда-то сзади долетал бестолковый шум погони, потерявшей всадников из виду, — выскочив за околицу, они, вместо того чтобы свернуть к лесу, спустились по глухой тропинке в овраг и скрылись среди высоких трубчатых стеблей и сухих стрельчатых зонтов борщевника.

Погоню успел накликать конюх, вылезший из конских яслей по малой нужде как раз в тот момент, когда Ракел выводил из стойла вороную серую кобылу с гладким раскормленным крупом. Конюх был человек бывалый и поэтому не стал сразу поднимать тревогу, а тихо перевалился через борт яслей и на карачках пополз к открытым воротам, где наткнулся на Берсеня. Увидев на бывшем тысяцком знакомый кафтан, конюх спросонья принял его за своего, но, разглядев длинный серебряный клин бороды, не выдержал и заорал так, словно встретил упыря или вставшего из гроба покойника.

Берсень воткнул шестопер ему в глотку, и крик конюха захлебнулся в крови, но его тут же подхватили псы, успевшие расправиться с костью, которую бросил им Ракел. На шум, откуда ни возьмись, из трапезной клети выскочили чуть не с полдюжины поварят, вооруженные кухонными ножами, но Ракел, уже успевший оседлать и вывести из конюшни дымчатого коренастого жеребца, вскочил в седло и стал боком надвигаться на мальчишек, грозя им плетью и устрашающе поднимая коня на дыбы. У тех от страха затряслись поджилки, поэтому они молча проводили глазами Владигора и Берсеня, скачущих к воротам. При выезде из конюшни волкодавы с хриплым рычанием кинулись к всадникам, норовя подпрыгнуть и стащить их с седел, но Владигор тихо свистнул, и псы, поджав хвосты, припали к земле.