Larka - Волки

— Ну, лети. Мне тоже пора идти дальше, — волшебница разжала ладони и легонько подбросила почти невесомую пичужку вверх.

Встрепенувшаяся синица забила крыльями, стараясь удержать равновесие — однако улетать даже не подумала. А когда Ивица проявила некую настойчивость, то просто перелетела волшебнице на плечо.

После этого она так звонко и нахально объявила что-то сердитое и наверняка нелицеприятное, что женщина только отмахнулась. Поправила на голове вязаную из некрашеной овечьей шерсти шапочку, сдвинула по сторонам выбивающиеся из-под неё рыжие локоны, и со вздохом принялась торить путь дальше, не обращая на громко возмущающуюся синицу более никакого внимания.

Огненная Звезда яростно шипела и плевалась паром, когда на неё ненароком попадал снег, однако исправно растапливала сугробы, временами доходящие волшебнице до пояса. И то сказать, под такими завалами не заметить яму или камень — плёвое дело. А там и ногу повредить, если чего не хуже. Лучше уж так, потихоньку но верно.

Волшебница давно скинула рукавички и шапку, и даже расстегнула на плаще пару деревянных колышков, бытующих в здешних местах вместо пуговиц. С неё буквально валил пар от усердия — однако чутьё подсказывало, что до самого перевала осталось не так уж и далеко.

Постепенно лес сменился более редкими лугами, и сосредоточенно орудующая Ивица некстати подумала, что весной и летом здесь наверняка очень красиво. Затем пошло редколесье, причём деревья оказались покрученными и искривлёнными на один бок до такой степени, что завидовать случайно попавшему под здешние ветра не приходилось.

Иногда волшебница обходила попадающиеся на пути скалы, а один раз даже пришлось немного вернуться. И всё же, путь постепенно продвигался вверх — в груди уже начала ощущаться нехватка воздуха, а в пошатывающемся теле покалывать тонюсенькие ледяные иголочки.

Пару раз Ивица останавливалась передохнуть — и каждый раз из откинутого мехового капюшона её плаща с радостными воплями вылетала синица и принималась нагло клянчить семечки.

— Ешь, ешь, — волшебница, у которой уже потемнело в глазах, всё же нашла в себе силы оделить пташку щепоткой зёрен и даже улыбнуться.

Правда, улыбка испарилась с разрумянившегося лица, когда Ивица обнаружила — это не просто у неё темнеет в глазах от усталости, а заканчивается короткий зимний день. Перспектива ночевать в сугробе ну никак не радовала — а вот наверху перевала просто обязана быть если не крепость, то сторожка или на худой конец медвежья берлога. Ну не настолько уж тупоголовые хранители здешних мест, чтобы не устроить там, впереди, какое-нибудь укрытие!

— Остановись, смертная, — меньше всего разошедшаяся не на шутку волшебница, которая уже почувствововала, что подъём становится всё более пологим, ожидала услышать этот голос с заметным мелодично-мяукающим акцентом остроухого племени.

Ивица утёрла заливающий глаза пот и завистливо вздохнула. Как эти остроухие ухитряются пройти даже по самому лёгкому и неверному снегу, не только не увязая в нём по заострённые уши, но даже и не оставляя при том никаких следов, магическая наука молчала — тут что-то иное. Молчали и сами лесные жители, храня по сему поводу гордое и чуточку презрительное молчание.

— Это почему же? — волшебница нехорошо прищурилась.

Уж кого-кого, а Тириэля, младшего принца крови королевского дома блистательного Иллирнэ, она ожидала встретить здесь меньше всего. Тихоня и отшельник, он редко появлялся при дворе… впрочем, на ежегодном балу Весеннего Леса будущая волшебница удостоилась чести быть проведённой им через фигуры старого эльфийского менуэта.

У лесного воителя сначала было полезли глаза на лоб от удивления, когда он заметил протянутую в его сторону пригоршню семечек. Затем, правда, заметно успокоился и даже чуть усмехнулся, когда неугомонная синица, откровенно вознамерившаяся если не свить гнездо в меховом капюшоне волшебницы, то прокатиться бесплатно на ту сторону , привычно выпорхнула из своего тёплого укрытия да принялась поклёвывать лакомство со всей своей птичьей беззаботностью.

Правда, потом синица вспорхнула на плечо лесного воителя, старательно на нём отметилась — и тут же с радостно-оглашенными воплями скрылась в убежище за спиной новой хозяйки.

— Ну да, птица подстать хозяйке, — замёрзший и усталый Тириэль скорчил злобную гримасу, так дико смотрящуюся на его породистом лице, и щелчком очистил одежду. — Да просто… нечего тебе там делать. L'a bird, кстати, тоже.

Ивица совсем уж хотела возразить, что идти куда вздумается это её право — когда сообразила, что запросто может нарваться на ответ "а остановить тебя — моя обязанность". Потому она посмотрела на трясущегося от холода эльфа и скупо улыбнулась потрескавшимися на морозе губами. Обычно лесные воители закрываются на зиму в своих весьма тайных замках, разобраться в мудрёных подходах к которым после нескольких попыток закаялся даже мудрый Асгарох. Видать, совсем уж отчаянная нужда или приказ выгнали остроухого воителя в мороз, да ещё и на ночь глядя.

Потому волшебница без лишних разговоров напялила на скупо одетого собеседника шапочку — перворождённые традиционно не носили одежды из меха, пришлось даже для вящей убедительности отвесить лёгонький подзатыльник.

— Уже почти ночь, — примирительно объявила она, не без некоторого злорадства наблюдая замёрзшего лесного воителя, который в лордовой вязаной шапочке стал больше похожим на худощавого подростка вполне человеческого роду-племени. — Предлагаю перенести обсуждение в какое-нибудь подходящее укрытие — да и лошадям отдых нужен.

Видимо, мороз и усталость совсем доконали уже неприкрыто трясущегося принца. Да и предложение госпожи волшебницы выглядело вполне разумным и не затрагивающим понятий чести. Потому остроухий (под шапочкой) воин коротко кивнул и указал рукой направление чуть в сторону.

Сложенная из добротных неошкуренных брёвен солидная постройка выглядела вполне уютно… если бы не оказалась пустующей и промёрзшей до такой степени, что стеклянным звоном осыпающихся сосулек отзывались даже стены.

— М-да, тут никакой магии не напасёшься, — Ивица трезво оценила свои весьма растраченные по пути сюда силы и обратила куда более пристальное внимание на очаг.

Его задняя сторона выходила в сарай, где пара заморенных и уже освобождённых от поклажи коняшек недоверчиво похрустывала щедро одаренным овсом и пускала из чёрных ноздрей струйки пара. Ну, тут всё понятно — если растопить это навек закопчённое сооружение, тепло будет и в хижине и в сарае — и волшебница прониклась к строителям неким абстрактным уважением.