Larka - Волки

Ло Эрик прошептал ей на ушко пару нежностей, вовсе не предназначенных для чужих ушей — и Рейя расцвела на морозе так, что побледневшие было щёки так и полыхнули румянцем.

— О-о, мой господин, я уже просто с нетерпением жду-не-дождусь наступления ночи, — она заёрзала в одежде, и от неё так мило пахн уло желанием, что парень и сам против воли улыбнулся.

А хвост? Краем глаза ло Эрик заметил, как ненужная отныне часть истаяла дымком в щекочущих взор язычках бледного пламени… да и вспоминать о том больше незачем. А вот на что стоило обратить внимание, так это на сузившиеся глаза старой маркизы. Недвижно, скрестив руки на животе, стояла она на утоптанном и посыпанном пеплом снегу, и взор её словно прикипел к беззаботно воткнутому в колоду оружию — Хрустальное Копьё сияло беззаботно искорками весёлого света, и редкие снежинки от того принимались резвее плясать в морозном воздухе.

— Если можно, без особых мучений, ваша милость, — коротко попросила она взявшегося за оружие ло Эрика, и молодая Рейя, несколько непривычно выглядящая совсем обычной, хотя и весьма соблазнительной женщиной, нехотя кивнула.

Не так просто убить человека, пусть это даже демон. В том смысле, что вот так — глядя в эти истекающие гноем и страданием старческие глаза. Чуть помутневшие от безумной смеси надежды и страха. Ведь Хрустальное Копьё своенравно, в неумелой руке может и выпить жизнь совсем. Прервать существование, и безо всяких надежд на повторный круговорот судьбы…

Однако, не ло Эрику сомневаться в своём намерении и своём ударе — Рыцарь это не просто сильный и умелый воин да толковый командир. Это, скажу я вам, нечто намного, намного большее.

Ладонь парня погладила чудесное навершие, выглядящее одновременно и как чистейший лёд, и как алмаз. Против ожидания, оно не холодило кожу, и даже не резало — оружие безоговорочно признало нового владельца и прямо-таки ластилось к руке словно потерявшийся щенок… с тем, чтобы тут же коротко, почти без замаха, впиться в сердце старухи.

Горцы называют этот удар по-разному. Бросок кобры, укус молнии — но суть всегда была одна. И состояла она именно в этом, незатейливом с виду ударе, когда копьё в умелых руках резко жалит в никак не предсказуемое заранее место. Смертельно жалит, чтобы тут же отпрянуть назад в полной готовности повторить…

— Добрый удар, — уважительно хмыкнул присматривающийся со сторожевой башни сержант. Он снял шлем, почесал в восхищении себя между рожек, и вздохнул. Затем он отвернулся к дороге в долину, и уже не видел, как старая маркиза медленно, даже куда неспешнее нежели под водой, опустилась наземь.

Редкие снежинки не таяли на её печально замершем лице с незряче глядящими в хмурое зимнее небо глазами. А от одного вида мутных глаз ло Эрик на миг ощутил себя несколько неуютно… впрочем, это сразу прошло — тело на грязном снегу подёрнулось дымкой и начало меняться. Расправились узловатые руки с скрюченными в последней судороге пальцами, распрямилась согбенная спина. И даже искалеченная в тот раз разбушевавшейся дочерью нога приняла надлежащий вид.

Так продолжалось некоторое время, пока по всей фигуре покойной маркизы не пробежала словно волна. Запрокинутая голова расцвела гривой иссиня-чёрных волос, а кожа на лице и руках обрела молодоую упругость… в себя ло Эрика, зачарованно взирающего на это диво, привёл щипок в бок от обнимающей его Рейи.

— Проклятие ушло. Теперь ты прояви свою силу, мой лорд, — шепнула она.

Ну, с этим делом у хорошего солдата никаких проблем. Парень воздел руку над телом словно спящей старшей Рейи и привычно громыхнул , помянув всяких-разных, не к ночи будь помянутых — и их разэдакого повелителя. Оптом, в розницу, чохом и в растудыть…

В бездонной черноте глаз шевельнулся огонёк. Желтовато-зелёный, отчего-то так и наводящий на мысли о змеином роду-племени, он в доли мгновенья окреп — с тем, чтобы тут же рванутья наверх.

С хриплым кашлем с земли поднялась точная копия Рейи — с той лишь разницей, что обе отличались цветом глаз. Да матушка щеголяла чёрной, с лиловым отливом воронова крыла, роскошной шевелюрой против волшебно-белой у дочери. Покачав скептически головой, старшая маркиза (ну никак язык уже не повернулся бы назвать эту молодую красавицу старухой) провела по себе ладонями. Потянулась томно, блудливо — а потом улыбнулась.

— Как же это хорошо… — и совершенно непоследовательно принялась стаскивать с себя грязную старушачью юбку.

И лишь когда она уселась светя задом на колоду, покорно вытянув в струнку тонкий шаловливый хвостик, до ло Эрика дошло. А ведь, маменька ни в чём не хочет отставать от дочери.

— Но зализывать твои раны я не стану, — проворчал он и взялся за Копьё.

Старшая Рейя проворчала было, что особо и не претендует — но потеряв хвост, тут же взлетела с удивительно знакомым визгом. Правда, потом загнула такими словечками, коих постеснялся бы произносить перед своими людьми и сам ло Эрик, дабы не позорить дворянское сословие… однако дочь тоже оказалась не промах. Без лишних слов, деловито вскинулась её рука со свернувшимся кольцами бичом — тот словно выстрелил плетью, и спутанная по ногам мать полетела наземь.

Парень тут же прижал воющую и извивающуюся женщину книзу, а дочь ловко плюнула на рану язычком ослепительного огня и тут же размазала, разгладила ладонью. Удивительно — однако это подействовало.

— А всё же, я чуть красивее этим местом, — ядовито отметила дочь, когда маменька с каменным выражением лица точно так же изогнулась да осмотрела вид на себя сзади.

Справедливости ради ло Эрик примирительно заметил, что дети и должны быть в чём-то хоть чуть-чуть лучше своих родителей. Их дети, в свою очередь, ещё…

— Разве не ради этого мы живём? — стоит признать, что против такого довода черноволосая Рейя не нашлась что возразить, и уже посматривала на дочь без прежней враждебности.

А уж когда сам Рыцарь пригласил дам отобедать после всех этих треволнений да под ручку с обеими проследовал в трапезную, выстроившиеся по сторонам демоны всех мастей и размеров от восторга рыдали и плакали. Ведь новый лорд запросто показывали сегодня всякие чудеса, да старую маркизу своею силою исцелили. Вона, как славно вышагивают, а по обе стороны их милости плывут как лебёдушки сразу и день и ночь. Словно сам Свет и сама Тьма отныне оберегали нового лорда бережно и неусыпно…

Дверь распахнулась резко, с треском — так что ударилась о грубую кладку и едва не закрылась обратно. И всё же, в проём шагнул, едва не задевая края плечами, крепкий сержант королевской стражи.

За ним в покои великого Магистра коронного ордена столь же бесцеремонно ввалился малознакомый хозяину лорд откуда-то с заката, и ещё пара солдат.