Алексей Головин - Стезёю вечного Заката

Маг сразу понял, откуда она взялась, эта живая тьма. Сила мрачной Ночи перебралась в него в тот момент, когда старик, даже не думая о какой-либо защите, врачевал раненое животное. Этот сгусток был подобен наконечнику стрелы, глубоко засевшему в ране, с той лишь разницей, что он сумел перетечь в того, кто извлёк его из первой жертвы. Каков же тогда маг, породивший эту странно живую силу? Эль-Ифарх думал об этом, но не находил ответа. Ясно было одно: он отнюдь не простой маг Ночи. Те, подобно и магам Дня, лишь касались покровительствующей им стихии, управляли ею постольку, поскольку она дозволяла. Но этот человек (человек ли?), который оставил собаке в общем-то пустяковую рану, повелевал, действительно повелевал ночной силой, чувствовал её суть и наделял частицей, отражением собственного духа.

И теперь часть этого духа пребывала в старом немом маге, невольно воспринявшем её, не сумевшим со своими доморощенными способностями прорицателя воспротивиться её проникновению…

Нет, Эль-Ифарх не испытал шока, ужаса от этого открытия, не поддался панике. Старый маг прожил на свете уже достаточно долго, чтобы понимать, что в каждом человеке и так сосуществуют светлые и тёмные стороны, и пугаться этого не след. Важно лишь то, каким из них сам человек отдаёт предпочтение. Посему Эль-Ифарх не стал рвать остатки седых волос на голове и хвататься за сердце, а решил «присмотреться» к нежданному гостю собственной души. На то он и маг-прорицатель, чтобы прозревать сокрытое от других.

В силу врождённого недостатка глухонемой маг всегда был склонен к внутреннему диалогу с природой, который вёл посредством ярких образов. Он всегда был где-то посредине… Так почему бы не попытаться понять и День, и Ночь, примирить их хотя бы в самом себе?

Мысленно «прикоснувшись» к плотному комочку тьмы, старик попытался ощутить его суть. Сразу это не удалось, зато маг почувствовал некую тягу, будто сила Ночи куда-то звала его. Эль-Ифарху показалось, что кто-то мягко тянет его за рукав. Сначала он даже подумал, что это собака ухватила грубую ткань рубахи зубами и пытается растормошить задумавшегося человека. Но псина продолжала смирно лежать подле очага. И маг осознал, что тянет его та самая новая сила, которую он старается познать.

Поддаться? Последовать за ней?

Было немного страшно. Но старик рассудил, что коль уж начал эту игру, надо идти до конца. Повседневная жизнь его и так не отличается особым разнообразием. И сколько её вообще осталось? Стоит ли отказывать себе в любопытном эксперименте? Суть прорицателя, который испытывает жажду познания лишь ненамного в меньшей степени, чем испытатель, противилась этому.

Приняв решение, Эль-Ифарх встал, накинул плотный латаный и перелатаный зипун, чтобы не озябнуть в предрассветный час, и вышел на улицу. На какой-то миг под коленку ткнулось что-то живое: собака будто просилась с ним. Но маг решительно затворил дверь, не выпуская псину. И, не глядя по сторонам, насколько мог бодрым шагом пошёл вперёд, к лесу, туда, куда тянула его неведомая сила.

Предутренняя роса промочила штанины до середины бёдер, но старик не обращал на это внимания, раздвигая высокие травы. Вскоре он оказался на опушке под сенью высоченных сосен, в коих извечно таилась самая душа леса — прекрасная, ароматная, мягкая, но когда надо, и колючая.

Почему именно это место?

Эль-Ифарх повертел головой и в мягком лунном свете разглядел, что стволы хвойных красавиц здесь будто проткнуты во многих местах. Виднелась размочаленная древесина, кора была сорвана. А земля… земля будто перепахана гигантской бороной. И во всём этом чувствовалось присутствие той же силы, что привела мага сюда.

Комок, что засел у старика в душе, будто рвался на волю, пытался воссоединиться с другими осколками живого мрака. Тяга была столь сильна, что маг упал на колени и упёрся ладонями в стылую землю, исторгая из себя нечто эфемерное. И с удивлением заметил, что отсветы тёмной силы на этом пятачке изрытой земли словно приобрели какой-то иной «цвет». Глубокий, не похожий ни на что иное…

Освободившись от своего «невесомого бремени», Эль-Ифарх поднялся на ноги и огляделся. Старик понимал: только что произошло нечто необычное. Но что именно, он осознать пока не мог.

Более опытный маг-прорицатель из числа служителей Великого Дня мог бы всё почувствовать и объяснить ему, что в этот самый момент непостижимым образом была создана магическая метка, играющая роль пресловутой ключевой точки, которым маги Дня придавали большое значение. Но на много дней пути в любом направлении отсюда не было достаточно сильного для этого служителя Дня. И для Эль-Ифарха произошедшее осталось загадкой.

А магическая метка, появившись, стала формировать и наращивать вокруг себя незримое и едва ощутимое притяжение, которое рано или поздно кто-то должен был уловить…

— Даже не предполагал, что всё это докатилось уже и сюда!

Зоклас с грустью покачал головой и запустил пальцы в густую шерсть Пепельного пса, бессознательно ища успокоения в контакте с древним сильным существом. Тот зевнул, обнажая страшные клыки, и взглянул на расстилавшуюся внизу панораму без какого-либо видимого интереса. Не иначе, за долгие века жизни привык и не к таким проявлениям странного поведения неуравновешенных двуногих.

В предгорьях бушевала битва. Два северных легиона Мадженси вели широкомасштабное наступление на землях Вельгейта, куда Зоклас с Силжем переместились посредством Иного пути, дабы обо всём хорошенько потолковать в уютной и гостеприимной пещере. Увы, окружающая действительность этому не способствовала.

Силж, стоя слева от Зокласа, время от времени недоверчиво косился на громадного пса, а тот, прижимаясь к зокласовой правой ноге, отвечал такими же взглядами. В промежутках между этим своего рода общением с животным миром, капитан Магармуса вглядывался в уверенно продвигающиеся вперёд ряды мадженских легионеров.

— Видишь знамёна? — спросил он Зокласа. — Это Тринадцатый и Семнадцатый легионы — «Ледяные волки» и «Гончие Севера». Закалённые ребята, будто стальные, не чета всем южным войскам вместе взятым. Эти уж если вперёд идут, хрен остановишь!

— Сколь глубоки личные пристрастия, — улыбнулся Зоклас, подняв глаза на друга.

— Ты о чём это? — нахмурился тот.

— Род Зорхажей — выходцы с севера, — развёл руками маг. — И королевство наше прирастало новыми землями с севера на юг. Твои предки постарались. А потом, как известно, проиграли в жёстких династических играх знати из новых земель. И пришёл к власти тот королевский род, который теперь прервал Саргеж.

Силж качнул головой:

— Да помню, конечно же. Значит, подозреваешь меня в особых симпатиях к северянам?