Энгус Уэллс - Повелители Небес

На что тот, улыбнувшись, кивнул и подтвердил:

— Да, я Тездал.

Гвиллим заговорил, но смысл того, что он сказал, за исключением отдельных слов и фраз, остался непонятен Тездалу, который подумал, что здоровяк одновременно и доволен и взволнован, как, впрочем, и его спутница. Затем настал черед для Тездала встревожиться, когда его попросили как можно быстрее одеться. Ему казалось, что их должен был обрадовать этот случайный дар, выплывший из тумана забвения спасенного ими человека, но получилось как бы даже наоборот, точно сам звук имени Тездала нагонял на них страх. Без всякого завтрака его в спешке вывели из комнаты и проводили к блиставшему белизной зданию с колоннами, внутри которого оказалось несколько прохладнее, чем на улице, где нестерпимо, несмотря на ранний час, пылало солнце. В зале, куда препроводили Тездала, было не жарко и тихо. Беспокойство узника возросло, когда его довольно грубо пихнули на стул, к которому и приковали. Тездал дернулся было от неожиданно охватившей его ярости, но увидел наполовину вытащенный из ножен меч и неприкрытую злость в глазах того, кто сжимал рукоять своего оружия. Пленник, тяжело дыша, покорился, испугавшись и в первый раз осознав, что здесь найдется немало таких, кто с удовольствием прикончит его.

Он продолжал сидеть, когда тишину в помещении нарушил гул множества голосов, люди прибывали и, переговариваясь, глазели на него с непонятным выражением на лицах. Какое-то время вокруг творилась неразбериха, люди все приходили и приходили, а Тездал озирался по сторонам, стараясь понять причины, вызвавшие такой переполох.

Пленник увидел в толпе Рвиан, но та была погружена в оживленную беседу с Гвиллимом и лишь бегло улыбнулась Тездалу, точно и она уже была не уверена в чистоте его намерений. Мартин подошел к пленнику и, положив тому руку на лоб, заглянул в глаза.

«Точно, — подумал Тездал, — проверяет, нет ли у меня лихорадки и не сошел ли я с ума. Почему так важно мое имя?»

Потом, когда Мартин отошел, все начали усаживаться перед пленником, точно судьи, а он лишний раз пожалел, что не смог лучше выучить их язык, и подумал:

«А если это не мое имя, если это просто первое, что я вспомнил?»

Тездал сидел молча, слушая их прения.

«Моя судьба…» — подумал он, увидев, как заседавшие один за другим поднимаются со своих мест, чтобы взять слово, показывая в направлении пленника, так что становилось ясно: они не могут говорить ни о ком, кроме него. Тездал не был абсолютно уверен, но по тону и по внешнему виду некоторых из говоривших ему показалось, что они высказываются за смертную казнь для него, точно, открыв свое имя, он сам приговорил себя, сознавшись в преступлениях, о которых не имел ни малейшего понятия. Другие выглядели менее кровожадными, по их лицам и голосам он не мог угадать с точностью, но надеялся, что они высказываются в его пользу. Время шло, а прения все продолжались.

«Несомненно, — думал Тездал, — они не могли подобрать меня там, на скале, а потом долго лечить, для того чтобы казнить, когда я назвал свое имя. Я не враг им. Я не хочу им зла. Если они спасли меня, зачем им теперь меня убивать?»

По тому, как изменился просачивавшийся сквозь шторы свет, Тездал понял, что миновал полдень, прежде чем решение наконец было принято. К чему пришли заседавшие, он сказать не мог, ему позволили встать и повели через зал. Пленник пытался взглянуть на Рвиан, чтобы по лицу женщины прочитать свой приговор, но не увидел ее, потому что вооруженные люди окружили его со всех сторон, точно опасаясь, что он решит сбежать от них, и повели в белую башню.

Он ни разу не подходил так близко к замку. Аура силы, которую излучало это место, когда он впервые увидел его, заставляла пленника обходить его стороной. Тездал не мог понять почему, он только чувствовал, что вдалеке ему спокойнее, точно башня эта будоражила его память, будила в ней какие-то неосознанные страхи. Теперь, когда он поднимался по лестнице вверх, беспокойство его возрастало.

Он изо всех сил сопротивлялся этому чувству, не желая поддаваться страху. Если спасители вознамерились столкнуть его вниз, что ж, он сумеет умереть как мужчина. Тездал взял себя в руки, когда дверь отворилась и он оказался под открытым небом. Аура здесь чувствовалась еще сильнее, и взгляд Тездала неотрывно устремился к кристаллу, покоившемуся на пьедестале из черного камня, возвышавшемся над центром пола. Кристалл, по всей видимости, содержал в себе какую-то волшебную силу. Он начал пульсировать, когда люди заполнили помещение. Тездал понял, что собравшиеся каким-то неведомым образом общаются с камнем и что процесс этот имеет отношение к нему, их пленнику.

Тездала схватили за руки и подтолкнули к кристаллу. Пленнику очень не хотелось приближаться к камню, но он решил не показывать этого и шагнул вперед, точно совсем не боялся. Семеро собрались в кружок вокруг пьедестала. Среди них Тездал узнал Рвиан, Гвиллима и Мэтерен, остальные были ему незнакомы. В животе у него все заходило ходуном, когда собравшиеся начали свой ритуал. Тездал сказал себе, что просто очень голоден. Однако он знал, что лжет. Он покорно ждал, а камень становился все ярче, полоски жгучего света точно маленькие молнии ударили в каждого из семерых, окружая людей искрящимися свечениями. Когда луч пал на Тездала, он рванулся, стараясь освободиться от тех, кто держал его, ощутив себя во власти безымянной силы, точно лишенный плоти и костей палец коснулся его сознания. Пала тьма.

Рвиан сидела, потягивая чай и разглядывая спящего.

«Тездал» — странное имя, имя Хо-раби. В именах заключалась особая власть.

Боже мой, когда он вспомнил, как его зовут, это еще раз подтвердило эту теорию, взбудоражив всех на острове, точно эта малость превратила спасенного ими человека из предмета любопытства в источник опасности. А ведь он продолжал оставаться все тем же человеком, который ненавязчиво пытался добиться ее общества, найти что-то, чтобы заполнить свою пустующую память. Он старался из всех сил показать свою благодарность и настолько, насколько она могла понять, стремился объяснить ей, что не желает никому зла, что в долгу у своих спасителей. Тогда она верила ему, почему же не должна верить сейчас? Разве то, что он вспомнил, как его зовут, до такой степени изменило ситуацию, что некоторые даже настаивают на казни этого человека? Они ведь знали, кто он, с самого начала, когда нашли его голого, брошенного на безлюдной скале. Он не мог быть никем, кроме как одним из Повелителей Небес, выпавшим из объятой пламенем корзины воздушного судна. Все согласились, что его следует привезти на остров, чтобы узнать как можно больше от первого взятого живым Хо-раби. Никто же не думал, что найденный ими человек совершенно не помнит своего прошлого и что осознание мира для него базируется на основе того, что ему стало известно за время короткого пребывания на скале.