Сергей Смирнов - Дети выживших

Армизий замялся.

— В чем дело? — скрипуче осведомился Астон.

— Та одежда, что хранится здесь, она вряд ли подойдет, магистр… Она… э-э…

Астон секунду смотрел на него.

— Ты все-таки болван, Армизий. Наступило время, когда можно говорить прямо. Или ты боишься меня — дряхлого, немощного старца, праха, который вот-вот разлетится на молекулы?

Армизий не знал, что такое молекулы. Но закряхтел с удвоенной силой.

— Ладно, — смилостивился Астон. — Мне действительно будет трудновато в кожаных штанах, рубашке и жилете… Но подайте по крайней мере мантию!

Шумаара привели под конвоем двух десятков стражников. Но сначала в покои вошел советник Армизия и объявил, что Шумаар ожидает в прихожей.

— Варвар очень опасен, — доверительно сообщил советник, переводя взгляд с Армизия на Астона. — Мы отобрали у него кинжал, но, возможно, под одеждой он прячет другое оружие. Прикажите обыскать?

Астон, прикрытый голубой мантией с вышитыми белыми лилиями и серебристой опушкой, сказал Армизию:

— Я всегда подозревал, что триумвиры выбирают в советники тех, у кого гибче позвоночник. Как правило, это бездарные и бессовестные льстецы, а следовательно, и глупцы. Причем — самодовольные.

Советник раскрыл было рот, потом лицо его сделалось пунцовым.

— Я… меня выбрали… я верой и правдой… — пробормотал он, потом вдруг выпятил грудь и рявкнул:

— Введите варвара!!

При этом он глядел на Астона.

Из-за бронзовых дверей послышались топот и бряцанье оружия, и весь конвой вперся в покои. Посреди толпы стражников на две головы возвышался Шумаар. Лицо его было бесстрастным, но, войдя, он сразу же определил менгисту и впился в него глазами.

Астон, тоже глядя на Шумаара, кивком подозвал Армизия, шепнул ему:

— Всех вон.

Армизий развернулся и четко отдал две команды. Стражники разбились на две шеренги, повернулись и вышли. Следом, пятясь, вышел советник, которому Армизий приказал закрыть двери.

— Подайте гостю кресло. Нет, ближе, еще ближе…

Астон на мгновение закрыл глаза, словно вспоминая что-то, и выговорил по-хуссарабски:

— На каком языке ты предпочитаешь общаться, воин?

Шумаар вздрогнул. Он сидел в неудобном наррийском кресле — жестком, с высокими подлокотниками. Кресло было низким и слишком маленьким для него. Поэтому Шумаар вытянул ноги, почти дотянувшись до кровати Астона.

— Мне все равно. Но если сможешь, — говори по-аххумски.

— Ваш язык мне давался с трудом… Ты не будешь против, если иногда я буду переходить на язык Равнины или Гор?

Шумаар качнул головой.

— Тогда… Армизий! Налей гостю вина.

Армизий поднялся с некоторой задержкой. Он не был уверен, что должен прислуживать вчерашнему врагу. Тем не менее исполнил приказ Астона и подал Шумаару кубок. Шумаар взял его не глядя и осушил несколькими быстрыми глотками.

Астон одобрительно покивал.

— Я знаю, ты ищешь человека, который называл себя Нгаром, — проговорил Астон.

Шумаар выронил кубок, привстал. Лицо его перекосилось, но он сдержался, выдохнув сквозь зубы. Сел и подтвердил угрюмо:

— Да.

— Прости. Я не хотел тебя обидеть… Я не знаю, где этот человек.

Шумаар мучительно наморщил лоб, размышляя.

— Не знаешь? — наконец спросил он.

— Нет.

И, заметив, что Шумаар начал приподниматься с явным намерением уйти, остановил его жестом руки.

— Не торопись. Я не знаю, где сейчас Нгар. Но, возможно, мог бы помочь тебе продолжить поиски. В правильном направлении…

Шумаар сел и, сжав подлокотники огромными руками, приготовился слушать.

— Но для начала я хотел бы знать вот что. Расскажи мне о религии хуссарабов.

Шумаар в удивлении взглянул на Астона.

— О… богах? — переспросил он.

— Да-да, об их богах.

— У них нет богов. Таких как у аххумов — нет. Они поклоняются огню. Нельзя плевать в огонь. Нельзя мочиться на огонь, заливая костёр. Нельзя совать в пламя нож… Все остальное можно.

— Это так, — Астон устроился поудобнее, сложил пальцы на животе. — Но я спрашиваю о тех, кто ведет их в поход. О тех, что Сидят у Рва.

Шумаар помолчал.

— Этого я не знаю, — наконец сказал он.

— Во рву горит вечный огонь. Огонь, который нужно кормить. Разве ты не знал?.. А возле рва сидят хуссарабские боги, которые отдают приказы каану — куда ему вести свою орду. Они жили так всегда: каан слушал Сидящих, воины слушали каана.

Шумаар наконец что-то начал понимать. Он медленно выговорил:

— Орда движется по кругу. Летом — в горы, зимой — в долины. Она пасет скот. Каждое племя движется по кругу, каждый род. Иногда эти круги пересекаются — тогда высекаются искры. Начинается война.

Астон отпил вина, кивнул.

— Ты прав. Точно так же мне объяснял Кублу-каан там, далеко-далеко на западе, много лет назад. Он говорил: один раз за все времена движение колец совпадает. Одно кольцо попадает внутрь другого, они смешиваются, в него вливаются всё новые и новые кольца. И тогда племена и роды объединяются в один неизмеримо огромный круг. Этот круг такой огромный, что не хватает земли, чтобы вместить его, не хватает вселенной. И тогда остальным народам, населяющим землю, кажется, что началось ужасное нашествие, волна за волной, с промежутками в годы или даже десятилетия. Орды кочевников сметают все на своем пути, и нет у них цели, кроме одной: вместить кольцо в мироздание. Я видел огромные, как корабли, кибитки из белого войлока; они поставлены на шесть или на двенадцать колес, их тянут десятки волов. Они все время передвигаются, плывут. Людям, которые живут в городах, кажется, что это бессмысленное и разнонаправленное движение, но это не так. Просто они не знают, насколько велик мир. А кочевники, вернее, их громадное кольцо, их общий разум — знает… То же самое, мне кажется, случилось и здесь, на этом вашем корабле — как вы называете землю. Хуссарабское кольцо слишком велико, а корабль слишком мал…

— Может быть, — сказал Шумаар.

Астон взглянул на него, пытаясь определить: понял ли его этот гигант, или старое правило не знает исключений: в большом теле всегда очень маленький ум.

Так и не определив, он вздохнул и промолвил:

— Ты не хуссараб. Тебя ведут другие боги. Но пока ты в орде — ты исполняешь чужую волю, и гонишь людей ко рву… Ладно. Я умираю. И хочу перед смертью рассказать тебе кое-что. Ибо я много видел, потому, что долго жил и внимательно смотрел вокруг.

В той земле, где я появился на свет, тоже был свой бог. Когда-то он родился в образе человека, ходил по земле, пытаясь говорить о братской любви. Его схватили и распяли на кресте. Поэтому крест считается в тех краях святым символом.

Город, в котором умер распятый бог, захватили пришельцы из пустыни. Их называли сарразены. У них был свой собственный темноликий пророк, свои обычаи. А тем, кто поклонялся кресту, хотелось, чтобы этот священный город снова стал городом распятого бога. И тогда они объявили военный поход, чтобы освободить священный город. В поход собирались воины со всех земель, где поклонялись кресту. Они нашивали на одежду и на плащи крест, и потому назывались крестоносцами.