Сергей Смирнов - Дети выживших

Сейр помедлил и добавил:

— Аммар знает всё, что мы сделаем. Потому, что он — аххум.

— Если пожар распространится, — сказал Харрум, — за нами побежит всё живое. Звери и птицы. И люди, конечно… Наверное, степь загорелась сама — от пожара в Арманатте.

Сейр пожал плечами.

— Нам нужно поворачивать. На юго-западе, в верховьях Тобарры, есть каменный мост через ущелье. Вряд ли даже Аммар знает о нем. Это древний намутский мост, по которому давно уже никто не ходит: старые дороги забыты, караваны пошли другими путями, да и намутские набеги закончились. Мы перейдем на правый берег Тобарры, горными тропами пройдем к Алаамбе и пересечем каньон у крепости Рахма.

Тобарра заметно сузилась, степи закончились. Теперь дорога поднималась все выше, и путники ехали шагом, жалея лошадей.

Время от времени Сейр оборачивался и прислушивался. Гарь еще чувствовалась в воздухе, но пожар или отстал, или его погасили дожди. Сейр оглядывал долину, полузакрытую дымкой. Он ждал погони.

Потом оглядывал спутников, и молча продолжал путь.

Войско Шумаара прошло западным краем Арары. Здесь была старая караванная дорога, встречались колодцы и оазисы, и в предгорьях росла жесткая трава.

После себя войско оставляло вычерпанные до грязи колодцы и объеденную до корней траву.

Шумаар никого не звал на советы, вечерами он выходил за пределы лагеря, один, без сопровождения, и долго глядел на юг.

На юге, казалось ему, царили вечные сумерки. И оттуда, из сумерек — он чувствовал, — что-то или кто-то призывает его. Это был не голос, это было безотчетное желание как можно скорее попасть туда, где, как рассказывают, живут беззаботные люди, и течёт великая река Зуара — такая же полноводная и широкая, как Тобарра, только бегущая в противоположном направлении — к югу, к самому краю земли.

Войско устало, износилось, по вечерам у костров царило унылое молчание, лишь время от времени какой-нибудь воин заводил тягучую песню, — и внезапно замолкал.

Звезда Екте опускалась все ниже, и, оборачиваясь на север, Шумаар думал о том, что будет, когда Екте опустится за горизонт. Что, если они не найдут дорогу назад под незнакомыми звездами?

Что, если не Нгар и не аххумские боги зовут его на юг?

Что, если это зов Тех, кто сидит у пылающего рва в вечном ожидании жертвы?

Шумаар не умел мучиться сомнениями. Он просто смотрел на незнакомые звезды, всплывавшие на южном краю неба, прислушивался к вою шакалов и шелесту ветра, а потом, опустив голову, возвращался в лагерь.

Кайюм поднимался от костра, с тревогой заглядывал в лицо Шумаара. Шумаар молча проходил мимо, откидывал полог шатра, ложился, и до утра смотрел на чужое звездное небо.

Когда кончилась пустыня, началась странная степь — красноватая земля, поросшая редкими кустами жесткой желтой травы.

По степи бродили шакалы, стада маленьких антилоп с трепещущими хвостами, и казалось, что здесь никогда не было человека.

Дни бежали за днями, уже триста, а может, и больше миль отделяли войско от Нарронии.

Шумаар молчал и не отдавал никаких приказов.

Наконец однажды Кайюм и еще несколько тысячников не выдержали, — дождались Шумаара у шатра, когда он возвратился с вечерней прогулки, и молча вошли следом за ним.

Шумаар сел на войлочное ложе, вытянул ноги. Велел зажечь огонь и молча смотрел на тысячников. А они так же молча, не говоря ни слова, рассаживались вдоль стен, поджав под себя ноги.

Шумаар оглядел их сумрачным взглядом. Наконец спросил:

— А где Занн?

Кайюм кашлянул и ответил:

— Не знаю, повелитель. Еще два дня назад он с несколькими воинами ушел на юго-запад. Сказал, что там есть поселения, и войску можно будет передохнуть. Но он не вернулся.

Кайюм замолчал.

Шумаар тоже молчал.

Это молчание становилось невыносимым.

— Занн ушел, повелитель, — наконец выдавил один из тысячников. — Сбежал.

— Почему же ты не сообщил мне об этом раньше? — лениво спросил Шумаар.

— Не вини нас, Шумаар! — внезапно повысил голос Кайюм. — Вот уже три недели мы идём, не зная куда. Мы пересекли пустыню, — хорошо. Но что дальше? Ты молчишь, и мы не знаем, что сказать воинам.

Шумаар шевельнулся.

— Не говори ничего, — сказал он.

Кайюму послышалась насмешка в голосе темника.

— Но воин должен знать, куда он идет, и зачем!

— Воин должен знать только одно: если нет другого приказа, значит, он должен идти.

Тысячники внезапно загомонили все разом:

— Мы лишились половины коней! Они пали от бескормицы. В каждой сотне по сорок-пятьдесят воинов больны: их мучает кровавый понос. После привала мы оставляем сотни могил, — и так каждый день! Скажи, куда мы идём? Почему мы идем без дороги?..

— А следом за нами идут стаи шакалов! — выкрикнул Кайюм. — Как раньше шли стаи собак.

Шумаар мрачно взглянул в глаза Кайюма. Стало тихо, и в наступившей тишине Кайюм добавил, сбавив голос:

— Шакалов всё больше. Они пожирают наше войско. Ещё несколько недель пути — и от тьмы ничего не останется.

Шумаар шумно вздохнул.

— На западе, всего лишь в двух-трех переходах, за горами — море. Туда идут наши войска. Там есть города, дороги, пища. На востоке, за плоскогорьем — тоже море. И туда тоже идут наши войска. А мы идем посередине земли. Три потока. Мы идём потому, что таков наш долг.

Кайюм дёрнулся и сказал:

— Ты ошибаешься, повелитель. На западе войска Каран-Гу остановились, захватив Халахху. На востоке Амза захватил Эль-Мен и дальше не тронулся с места. Наоборот, твой соплеменник Лухар с целой тьмой отправился назад, в Нуанну, и дальше, на север. Амза послал его в Арманатту.

— Откуда ты знаешь? — хмуро спросил Шумаар.

— Занн, — кратко ответил Кайюм. — До того, как исчезнуть, он получал донесения от своих разведчиков. Но теперь нет и Занна, а гонцы из Арманатты уже не найдут нас.

Лицо Шумаара исказила судорога.

— Ты болван, Кайюм. Гонцы найдут нас везде. Таков их долг.

— Да, найдут, — запальчиво ответил Кайюм, — по костям лошадей и по оскверненным шакалами могилам.

Шумаар поднялся во весь свой гигантский рост, — огоньки светильников мигнули, и испуганно метнулись в стороны. Кайюм невольно пригнул голову, другие тысячники отпрянули в испуге.

Шумаар внезапно расхохотался.

— Занн вернется, — наконец сказал он. — Он получил приказ, и вернется, когда выполнит его. Зуара совсем недалеко. Как только он найдет дорогу к ней, он пришлет гонца или приедет сам. А Зуара — это самый верный и самый безопасный путь на юг.

Тысячники молчали.

— Зуара впадает в Южное море, в последнее море, — Шумаар опустил плечи и снова сел на ложе. — Туда мы и идем.

Через несколько мгновений тысячники как по команде стали вставать и нестройно, толпясь у выхода, выходить из шатра. Но Кайюм задержался. Когда последний тысячник вышел, Кайюм обернулся и сказал: