Анна Коростелева - Школа в Кармартене

— Это не козел, — по инерции разъяснил Змейк. — Это учебное пособие.

— У нас небольшая проблема. Гвин-ап-Нудд будет две недели отсутствовать, и кто как не вы, коллеги, знаете, что он собирается не на курорт.

Гвин-ап-Нудд, опоясывавшийся мечом и вооружавшийся, молча помахал всем рукой в перчатке.

— Кто возьмется вместо него читать на седьмом курсе введение в замыслы Творца? Ну что вы, коллеги, — каких-то две недели почитать элементарный курс!.. Смешно даже! — всплеснул руками Мерлин. — Кто у нас может читать введение в замыслы Творца? Да практически кто угодно. Любой из нас знаком с материалом. Вот, к примеру, вы, Оуэн…

— Я?! Ни за какие коврижки! — сказал Мак Кархи.

— Если пива поднесут мне и дадут ржаного хлеба, я сложу рассказ, пожалуй, из познаний, мне известных, — доброжелательно предложил седой старичок, читавший «Мифы северных народов» на шестом курсе.

— Ну уж нет, — сказал Мерлин. — Если в вашем изложенье мы их с темой ознакомим, мы потом не оберемся неожиданных последствий.

— Я, конечно, способностями не отличаюсь, но в таком деле, кажется, мог бы предложить свою помощь, — лаконично сказал Сюань-цзан, откладывая веер, привставая и поправляя вышитый пояс.

Мерлин потряс головой.

— Как истинный почитатель Кун-цзы, кун-фу…, — он на секунду задумался, — и фу-цзы, — прибавил он довольно уверенно, — я не смею и помыслить о том, чтобы утруждать нашего достопочтенного гостя хлопотами столь ничтожными, — закончил он. — К тому же основы сань-цзяо, заложенные случайно не туда, могут вытеснить из неокрепших европейских умов некоторые нужные вещи — к примеру, привычку мыться или еще что. Разбредутся еще по свету, презрев суету. Вы ведь помните притчу о священной черепахе из княжества Лу, которая… в общем, подохла? — с достоинством завершив таким образом свою речь, Мерлин огляделся.

— Как вам будет угодно, — отвечал Сюань-цзан и опустился в кресло, всем своим видом олицетворяя благожелательность и внутреннюю гармонию.

— Ну что вы, коллеги! — сказал Курои. — Это же просто смешно!..

— Смешно-то смешно, — опасливо сказал Мерлин, покосившись на него, — но нам нужно классическое изложение, а не то, что вы собираетесь предложить, коллега!.. Кончится дело тем, что я сам прочту эти две лекции, — сказал он сурово, — только, чур, потом не жаловаться, что учащиеся после бесед со мною… того… сильно продвинулись вперед по программе.

На четвертый день Пандора Клатч устроила опрос молодежи во дворе.

— Как организован ваш досуг? — обрушила она на всех сакраментальный вопрос. — Есть у вас какие-нибудь игры?

— Есть, — сказали все. — Мы играем в метаморфозы, в три эпохи, в светоч знаний…

— И кто же у вас в этом году чемпион? — сладко улыбаясь, спросила Пандора Клатч.

Все недоуменно посмотрели друг на друга.

— Что значит «чемпион»? — деловито спросил Ллевелис.

— Ну, лидер, который вырвался вперед…

— Куда вперед? — напряженно соображал Ллевелис.

— Олимпионик, — подсказал Дион Хризостом, чем рассеял мучительную сосредоточенность на лицах своих учеников. — Кто олимпионик?

— А-а, — удивились студенты. — Но в эти игры… нельзя выиграть. То есть один человек не может выиграть. И команд в них никаких не бывает.

— А где же здоровый дух соревнования, воля к победе? — недоумевала Пандора. — Как вы вырабатываете стремление к успеху? Вы же молодежь! — и, сделав несколько жирных пометок в своих бумажках, она обвела всех бодрым взглядом.

— К успеху? — робко переспросил Афарви.

— Да, да! Стремление завоевать первое место, вымпел, кубок! У вас же есть кубки? — Пандора посмотрела подозрительно.

— Да, у меня есть два кубка, — спас заходящую в тупик беседу подошедший Мерлин. — Я припас их еще со времен Круглого стола. Да, помнится, сунул как-то в карман. Невзначай. Но зачем они молодежи? Ни к чему им спиваться. Рано еще.

— Нет, мне все-таки хотелось бы знать: как выглядит школьный досуг! — стояла на своем Пандора Клатч.

— Ну, например, скоро к нам приедет знаменитый бард, Давид-ап-Гвиллим. Мы его все обожаем. Школа его специально пригласила.

— Ап-Гвиллим, вы говорите? Не слышала. Надеюсь, он поет что-то приличное? Это не один из этих нынешних размалеванных гугнивцев… скачущих под гитару?

— Ну что вы, это совершенно приличный бард пятнадцатого века, и играет он на арфе, — с жаром заверили девочки.

— Я никогда не думал, — с отвращением сказал МакКольм, прислонившись к колонне напротив статуи Зенона Элейского и скрестив на груди руки, — что над входом в академию Платона была написана такая гадость! Ну ладно бы написали: «Познай себя» или «Вытерев ноги, входи».

— А что там такое было написано? — заинтересовалась любопытная Гвенллиан.

— А вот ты иди сюда и стань рядом со мной вплотную, — предложил шотландец.

— Ты опять за свое? — вскинулась Гвенллиан.

— Ну ладно, не хочешь — не надо, — пожал плечами МакКольм. — На портике написано было: «Да не войдет сюда не знающий геометрии»! Представляешь?

— А у тебя как с геометрией? — шаловливо спросила Гвенллиан.

— Да нормально у меня с геометрией! — обиделся МакКольм.

— Но тогда они подметали там сами, без рабов, — осенило вдруг Гвенллиан. — Пол мыли и все такое.

— Ты только посмотри, — возмущался МакКольм, пытаясь поймать Гвенллиан за руку и притянуть к себе: — Приходит приличный человек, Евдокс из Книда, будущий талантливейший математик, хочет завязать знакомство. И вот он с узелком, бедный, стоит на площади перед этим портиком, возле меняльных лавок, и не знает — то ли ему входить, то ли нет. Сумерки уже, изнутри хохот, звон кубков, пьяные крики. Обглоданные кости вылетают. А он стоит и думает: то ли достаточно того, чему его научил Архит Тарентский, то ли нет. То ли тут геометрией считается планиметрия обычная, то ли геометрическая алгебра. То ли виды многогранников нужно знать, то ли формулы объемов. Вот, положил на землю узелок, руку растирает, думает. А не спустят ли с лестницы его, чужестранца, если он рискнет… Ты только подумай, сколько люди переживали из-за проклятой надписи! Ну ладно, Евдокс. Вот подошел Теэтэт и нормально к нему отнесся. Хлопнул по плечу… А так подумать: сколько еще народу так и не вошло? А может быть, человек пришел именно для того, чтобы поучиться? Почему он даже не может войти?

— Послушай, откуда ты все это взял? — серьезно спросила Гвенллиан, отлично знавшая, что Фингалл не отличается живым воображением. Она перевела взгляд с шотландца на невозмутимо стоявшего в своей нише Зенона Элейского. — Ага, тебе Зенон рассказал, да? Но как же ты его разговорил? Ведь статуи… не очень общаются.

По правде говоря, Гвенллиан ни разу раньше не слышала, чтобы кому бы то ни было удалось узнать от статуи что-нибудь дельное.