Людмила Астахова - Бабочки в жерновах

Именно поэтому его милость и пролил на подозрительного гостя всю изысканную вежливость, гостеприимство и учтивость, коими успел прославиться. Раз уж этого пройдоху придется принимать, то будем же с ним любезны и да не уподобимся любопытным обывателям, алчным контрабандистам и рявкающим эмиссаршам. Совсем необязательно становится на четвереньки и облаивать собаку, достаточно просто скомандовать ей: «Место!» А, если понадобиться, то и шею свернуть, не опускаясь до ругательств и не меняясь в лице. Вежливо, любезно, как то пристало повелителю острова Эспит.

Но видят морские и подземные , как же это непросто!

Берт и Лив. Эспит

— Негодник, — бормотала дама Тенар, против своего обыкновения не загибая пальцы. — Обманщик. Проныра. Ворюга. И… и потаскун! Где мой марочный «Тейран»?

Берт не отвечал. Во-первых, оправдываться бессмысленно, всё ведь верно излагает эмиссарша. Точно так, и негодник он, и проныра. Насчет ворюги можно поспорить, а потаскун слишком уж вульгарно звучит, но суть неизменна. Повинную голову меч не сечет, а спорить с женщиной — себе дороже. Тем паче, что во-вторых дама Тенар, прижавшая-таки Рыжего в укромном уголке между кустом сирени, сортиром и забором, слышала только себя, а ко всему прочему уши ее оставались глухи. Не за одно перерождение выработанный навык! Лив токовала и ворковала, дорвавшись, и не намерена была терять ни единого мига этого краткого уединения. Кто ж знает, что случится через час, не говоря уж о сутках? Летний фестиваль неумолимо приближается, по острову бродит предназначенный морским и подземным искатель, а значит — самое время радоваться жизни.

— Мурлыкаешь так, что тебе все кошки обзавидовались, — усмехнулся Берт, когда госпожа эмиссар изволила от него отлепиться. — Смилостивилась бы, замолвила словечко да штраф урезала, а, жизнь моя?

— Не дождешься! — мигом протрезвела разомлевшая было женщина и жакет свой одернула. — Не умасливай меня, Лис. Не выйдет. Вы все — обнаглевшие нахлебники на шее морских и подземных , и ты — первый среди них!

— Даже так? — он отстранился и бровь выгнул, разом превращаясь из веселого разбитного контрабандиста в того, кем был на самом деле — хладнокровного и весьма неприятного типа, который мало чем погнушается ради своей цели. Что ж, стремления практически всех островитян, и Берта в том числе, Лив отлично знала. Не разделяла и не уважала, но знать была обязана.

— Именно! — отрезала она, тоже покончив с притворством. — И, словно мало всего, что вы задумали и натворили, вы еще и убийцами стали! Кровь бедолаги Джая на твоих руках, Берт, хоть лично ты его и не душил. Что ты скажешь ему при следующей встрече, а? На новом круге?

— Если нам удастся, нового круга не будет. Ни для кого.

— А-а… — с грустной усмешкой протянула Лив. — Если удастся, да! Если получится! Но у Джая Фирска уже ничего не получится и ему ничего не удастся. А он был мой человек. Под моей защитой. А теперь его нет.

— И поэтому ты превратила его смерть в балаган.

— Как раз к балаганам покойник никогда отвращения не испытывал, — парировала женщина. — Но хватит! Вы получили, что хотели — вашего избранного. Отмеченного! Очередного! — она скривилась так, словно собралась сплюнуть, но вдруг передумала, вместо плевка припечатав его пожеланием: — Пусть его приход принесет вам перемены. Ведь именно перемен ты жаждешь, Лазутчик?

— А ты — нет, Стражница?

Раз уж в ход пошли не только имена, но и истинные звания, отступать смешно. А отмалчиваться — глупо. Только не здесь, не на Эспите, где каждый человек абсолютно точно знает свое место и судьбу.

— Ты не жаждешь вырваться из круга? — прорычал Берт, плюясь словами не хуже, чем она. — Конечно, нет! Разве цепная псина способна скучать в конуре? Разве ей дано понять, что такое неволя для свободнорожденного?

— Как заговорил! — оскалилась Лив. — Сколько пафоса! Ты не промахнулся ли с такими речами на пяток веков, дружок? Неволя его тяготит, надо же! Усталый каторжник побег замыслил?

— Тяготит, — вдруг успокоившись, словно и не было этого взрыва эмоций, признался он. — Действительно тяготит. И не только меня, Лив. Подумай о своем стаде, Овчарка. Оглядись, — разве мы не заслужили милосердных перемен? Я бесконечно устал служить труповозом. Меня задрало доставлять заблудшие души к воротам этой тюряги. Можешь ты это понять, женщина? Где мое право выбора, раздери тебя и подземные, и морские?

Смесь портового жаргона и высокого стиля двухвековой давности горчила, как свиная колбаска, в которую неумеха повар сыпанул слишком много специй. Лив поморщилась, прекрасно услышав недосказанное: «И ты тоже достала меня со своей вечной любовью, дура!» И ответила на то, что он так и не произнес:

— Ах, даже так? Ну так получай свои перемены и свой выбор. И жри их, пока не подавишься.

Она развернулась на каблуках и ушла, сердито проломив себе путь прямо сквозь неповинный сиреневый куст. И только по счастливой случайности не сбила с ног эту новенькую, как бишь ее? Вэрен. Подслушивала, что ли? Ну и пусть ее, курицу. Что могла понять из этой перепалки девка, едва ступившая на берег Эспита? Да ровным счетом ничего, пока, во всяком случае. А если у Берта и его присных все выгорит, то и не поймет никогда.

«Глупцы, — думала Лив, сверля невидящим взглядом испуганно съежившуюся девчонку. — Полудурки. Перемены вам… Будут вам перемены. До сей поры в лабиринт входили по своей воле и в здравом уме — а выползали слюнявыми идиотами, если повезет. Но что же будет, если в подземелья шагнет безумец? Фанатик в поисках чуда. А вдруг он все-таки сумеет его найти? Что вы запоете тогда?»

Верэн. Эспит

Известно же, чем заняты все помыслы двадцатилетних девушек. Любовными переживаниями, конечно! Не так посмотрел, не то сказал, цветочка не подарил и так до бесконечности, точнее до главного вопроса: «Когда замуж позовет?» Сердца девичьи переполнены чувствами, точно грозовые тучи дождем, ожидая лишь мига, чтобы пролиться на счастливца. Это закон природы, вечный и неизменный, как круговорот солнца по небу, как смена приливов и отливов, как чередование времен года. Девушки ждут любви, ибо глубоко дышать могут лишь воздухом, насыщенным чувственными флюидами. И это правильно! Будь юные женщины более разумны, род человеческий прервался бы довольно быстро.

Стоит заметить, что отсутствие предмета грез тоже сподвигает девиц на еще более глубокие страдания. Верэн Раинер ничем от других барышень её возраста не отличалась: она жаждала чувств. Поэтому, скоропостижно влюбившись в отважного контрабандиста, она немедленно ринулась в пучину любовных переживаний, как измученный жаждой путник ныряет с головой в воды озера. А, следовательно, из всего бурного диалога Берта с дамой Тенар хадрийка поняла только одно: «Мужчина мечты временно свободен». И то не просека в сиреневых кустах образовалась, а прямая дорога к сердцу рыжего контрабандиста. Как же тут не воспользоваться таким отличным шансом?