Александр Бруссуев - Не от мира сего-3

Увидев вошедшего Садко и двух незнакомцев, Владыка гуанчей нахмурился: в последнее время визиты чужаков всегда оборачивались неприятностями. Он уже знал историю появления Дюка и Василия, но не испытывал от этого особой радости и теплых чувств.

— Так вот вы какие, прибывшие с инквизиторами? — как водится у царей, поздоровался он.

— То, что мы прибыли с ними, вовсе не означает, что мы за них, — ответил Буслай, которому намек не пришелся по душе.

— Не время препираться, — спокойно заметил Стефан. — Ответь мне, Царь, откуда вы прибыли на острова, прозванные вами «Канары»?

Верховный гуанча внимательно посмотрел на Дюка, словно пытаясь познать ход его мыслей.

— Ты мне скажи, — наконец, сказал он.

— Хорошо, — ответил рыцарь. — Местные жители именовали ту землю «Рутенией», что вблизи Руана.

Царь вздрогнул, телохранители напряглись, Эйно Пирхонен изумленно заморгал, а Васька почесал за ухом. Только Садко не удивлялся: он помнил давешний вопрос Царя, на который тот искал ответ. Вот и нашел.

— Если ты имеешь, что мне передать, то прошу тебя, назови мое имя, — Владыка гуанчей выглядел очень взволнованно. Казалось, от слов рыцаря зависела дальнейшая судьба если не всего человечества, то всех островитян — это точно.

Стефан задумался: имя Царя ему никто не говорил. Да и местные жители никогда не обращались к нему так, называя только титул. Если это тайна, то зачем он просит ее раскрыть? В мире тысячи имен, поди, угадай! Среди этой тысячи только одно должно что-то значит, только то, что имело связь с прошлым, что служило кодовым словом.

— Тебя зовут Хольдер, — сказал Дюк.

Царь вытер испарину, проступившую на лбу. Рука его ощутимо дрожала.

— Нам пора? — наконец, спросил он.

— Да, — ответил Стефан. — Вам пора.

Больше не было произнесено ни слова, Владыка гуанчей вышел из залы. За ним никто не последовал, включая телохранителей. Все как-то подавленно молчали, будто подсмотрели что-то, не предназначенное для их глаз. Дюк не пытался объясниться, к нему с вопросами никто не подходил, даже старались смотреть в другую сторону.

Царь вновь появился, когда народ, помаявшись, расселся за трапезу. Большая часть закуски была съедена, пиво и вино почти выпито, но Владыка гуанчей на это не обратил внимания.

— Нам надо всех известить, что пробил наш час, мы уходим, — сказал он собравшимся за столом.

— Когда? — спросил Эйно Пирхонен.

— Три дня, — ответил тот. — У нас всего три дня.

— Пойдут не все, — заметил один из телохранителей, доселе казавшийся немым.

— Неволить нельзя, — ответил за Царя его советник.

Опять пришлось разделиться, по человеку на каждый из пяти островов, не считая Лансароте, который уже и не считался владениями гуанчей, и Тенерифе. На него отправился сам Владыка. С телохранителями, конечно.

Уже перед тем, как разбежаться, Садко изловил Царя за рукав:

— Послушай, Ваше Величество, — сказал музыкант. — Время, конечно, знаковое, но не остался закрытым один вопрос. С нами-то — что? Мы ж, вроде, с вами уходить не собирались. После известных событий и с инквизиторами оставаться нет возможности. Может, есть какое-нибудь ответвление в твоих пещерах: бац — и в Новгороде?

— Ильмень подходит?

Садко показалось, что сановный собеседник над ним посмеивается, поэтому в тон ему ответил:

— Если только не на середину.

— Я свое обещание сдержу. Уйдете все, — очень серьезно сказал Царь.

Больше отвлекать его на разговоры Садко не решился.

На остров Тойнен, самый ближний к агрессорам, отправился Дюк, на круглый, как блюдце Гран-Канария — Василий Буслаев, на некогда красный Гомер двинулся музыкант. Остров Пальма, где оказывал свою помощь в руководстве Илейко, был целью Эйно Пирхонена.

Самый отдаленный остров считался самым трудным, чтобы с него выбраться. Течение не позволяло плыть на маленькой гребной лодке прямо на Теренифе. Пешком расстояние между этими островами можно было одолеть за три четверти суток, на лодке в два раза дольше. Это если по прямой, но такой путь приводил прямиком в океан, куда сносило суденышки с фатальной неизбежностью. Поэтому народ двигался через ближайший, чуть отстоящий в стороне остров Гомера.

Илейко связал несколько лодок вместе, установил на них косые паруса и сбоку приделал руль. Теперь гораздо больше гуанчей могли, рассевшись по настилу, добраться до острова Гомера и Тенерифе. К слову сказать, никто из них не впадал в панику, когда расстояние между ними и твердой землей увеличивалось — где-то жила в них память о морских путешествиях былого «морского» народа.

Все бы ничего, но, как обычно случается, именно в день бегства с Лансароте Садка и товарищей, инквизиторы начали массированный захват ближайших к острову земель. Они высадились на Тойнен, и несколько ударных кораблей двинулось к Гран-Канарии.

Дюк вышел из пещеры, которая располагалась у подножия гор с восточной оконечности суши, в самый разгар боя. Двигающиеся свиньей, ощетинившиеся копьями инквизиторы пытались одолеть разрозненные группки по два-три человека, со свирепым торжеством врубающиеся своими массивными топорами в неприятеля. Гуанчи упивались битвой, бесстрашно принимая смерть — зловещая улыбка и после гибели не сходила с их лиц. Но солдат врага было больше, они были лучше вооружены, прикрывались щитами, так что исход противостояния делался очевидным.

Стефана сейчас же оттеснили от пещеры, пришлось ему, обнажив свой меч, рубиться где-то в тылу захватчиков. Те слегка опешили появлению за спиной атакующих инквизиторов странного человека, надлежащим образом вооруженного и экипированного. Дюк прокричал в сторону пещеры, чтоб все сто человек, затаившихся в ней, выходили осторожно, чтобы вырезать врагов без всякой пощады. На английском прокричал, понятное дело. Так что кое-кто его приказ понял, поделился с товарищем и уже вскоре приличное количество солдат застыло возле дыры в горе, боясь войти, но намереваясь затыкать копьями любого, кто оттуда выйдет.

Стефан пробился к гуанчам и предложил им отступить в горы. Те не очень охотно его поняли, но магические слова: «Царь сказал, что пора окончить путь» сыграли свою роль — все они покинули арену сражения и укрылись наверху.

Последний караван на Гран-Канарию был перехвачен инквизиторами, и те, глумясь, «крестили» несчастных людей водой, пока те не утопли. По понятиям святых отцов, которых набилось на Канарские острова преизрядное количество, только крещением водой можно загасить крещение огнем, какое практиковали гуанчи по обычаям своих предков.

Однако и на острове Тойнен осталось не так уж много народу. Среди них нашлась целая группа «непримиримых», которые обжили чрезвычайно труднодоступное место почти под самыми облаками. Около сотни мужчин и женщин приняли решение остаться на родной земле, что сделалась для них таковой за несколько поколений.