Стивен Кинг - Темная Башня

— Ой. — У нее перехватило дыхание. — Мозги.

— Из них мы сделаем дубильную жижу. Но керт можно использовать и для другого. Смотри. — Он показал ей, как ударять два камня друг о друга, пока один или оба не развалятся на большие, ровные, а не бесформенные куски. Сюзанна знала, что так разрушается метаморфическая порода, но сланцы и подобные ему минералы из-за низкой прочности не годились для изготовления хороших инструментов. А вот этот минерал был очень прочным.

— Когда у тебя будут откалываться куски достаточно широкие с одной стороны, чтобы можно было ухватить их рукой, и с острой кромкой — с другой, откладывай их в сторону, — наставлял Сюзанну Роланд. — Это и будут наши скребки. Будь у нас время, мы бы снабдили их рукоятками, но времени нет. Так что к ночи руки у нас будут болеть.

— Как ты думаешь, сколько времени уйдет на изготовление скребков?

— Немного, — ответил Роланд. — Керт раскалывается, как нужно, так я, во всяком случае, слышал.

И пока Роланд притаскивал сушняк в рощу, где вперемешку росли ива и ольха, Сюзанна внимательно осматривала берег, отыскивая керт. К тому времени, когда она собрала с десяток больших камней, ей на глаза попался и торчащий из земли гранитный валун, выглаженная дождем, солнцем и ветром поверхность которого могла послужить идеальной наковальней.

Керт действительно раскалывался, как надо, и она успела заготовить уже тридцать потенциальных скребков, когда Роланд в третий раз привез целую повозку сушняка. Приготовил растопку, которую Сюзанна прикрывала руками от начавшегося мелкого дождя. И хотя расположились они под достаточно густой листвой, Сюзанна подумала, что очень скоро они промокнут до нитки.

Когда огонь разгорелся, Роланд отошел на несколько шагов, вновь опустился на колени и сложил руки перед грудью.

— Опять молишься? — с улыбкой спросила Сюзанна.

— То, чему научился в детстве, остается на всю жизнь, — ответил он. На несколько мгновений закрыл глаза, поднес сложенные руки ко рту, поцеловал их. Что-то сказал, но она разобрала только одно слово: Ган . Открыл глаза, поднял руки, развел их, взмахнул, словно птица — крыльями. Заговорил уже сухо, деловито, мол, лирика закончилась: — Что ж, все очень хорошо. Принимаемся за работу.

Они сплели веревки из травы, точно так же, как и Мордред, и подвесили первого оленя, уже безголового, за передние ноги к нижней ветви ивы. Ножом Роланд вспорол шкуру на животе, полез внутрь, пошуровал там, вытащил два красных органа, с которых капала кровь. Сюзанна подумала, что это почки.

— Средство от температуры и кашля, — пояснил Роланд и впился зубами в одну из почек, словно в яблоко. В горле Сюзанны что-то булькнуло, она отвернулась и смотрела на реку, пока он не закончил трапезу. Потом вновь посмотрела на него. Роланд надрезал шкуру на подвешенных к дереву ногах, рядом с тем местом, где они соединялись с туловищем.

— Тебе лучше? — неуверенно спросила она.

— Будет, — ответил Роланд. — А теперь помоги мне снять шкуру с этого молодца. Первая нам потребуется с мехом. Мы сделаем из нее котел для нашей жижи. Теперь смотри.

Он подсунул пальцы под шкуру, там, где она крепилась к телу тонким слоем жира и мышц, и потянул. Шкура легко оторвалась на половине туловища.

— Теперь ты, Сюзанна, со своей стороны.

Оказалось, что самое трудное — подсунуть пальцы под шкуру. На этот раз они потянули вместе, и когда спустили шкуру до передних ног, она отдаленно напомнила рубашку. Ножом Роланд срезал шкуру, а потом начал рыть яму в земле, в некотором отдалении от ревущего костра, но под защитой деревьев. Она помогала ему, наслаждаясь потом, который выступал на лице и теле. Когда они вырыли некое подобие котла, диаметром два фута и глубиной восемнадцать дюймов, Роланд застелил яму шкурой.

Всю вторую половину дня они по очереди свежевали восемь остальных убитых ими оленей. Сделать это следовало как можно быстрее, потому что, если бы подкожный жир и мышцы засохли, снимать шкуры стало бы куда тяжелее, да и времени на это ушло бы больше. Стрелок не забывал поддерживать костер и время от времени, вытаскивал из него угли. Когда они остывали и уже не могли прожечь шкуру, скидывал их в «котел». К пяти часам у Сюзанны отчаянно ныли и руки, и спина, но она продолжала работать. Роланд же перемазал в саже лицо, руки, шею.

— Ты выглядишь как какой-нибудь парень в менестрельском шоу, [188] Менестрельское шоу — исполнение негритянских мелодий, песен и шуток актерами, загримированными под негров. — в какой-то момент сказала она. — Растус Кун.

— Это еще кто?

— Никто, шут у белых, — ответила она. — Ты думаешь, Мордред где-то рядом, наблюдает, как мы работаем? — Весь день она тревожно оглядывалась по сторонам.

— Нет. — Роланд оторвался от работы, чтобы передохнуть. Отбросил волосы со лба, добавив еще одно черное пятно, заставив ее вспомнить кающихся на Пепельную среду. [189] Пепельная среда — день покаяния (первый день великого поста). В этот день священники посыпают головы прихожан пеплом. — Думаю, он ушел на свою охоту.

— Мордред голоден, — кивнула она. Потом добавила: — Ты можешь прикасаться к его разуму, не так ли? Во всяком случае, знать, здесь он или ушел.

Роланд на мгновение задумался, потом ответил:

— Я же его отец.

К наступлению темноты рядом с ними лежали груда оленьих шкур и куча освежеванных, безголовых туш, которые в более теплую погоду привлекли бы полчища мух. Они вновь до отвала наелись поджаренными на костре стейками из оленины, бесподобными на вкус, и Сюзанна опять подумала о Мордреде, который затаился где-то в темноте, ужиная сырым мясом. У него могли быть спички, но и ума ему хватало: если бы они увидели в темноте другой костер, то обязательно помчались бы туда. К Мордреду. А потом — бах-бах-бах, и прощай, Мальчик-Паук. К собственному удивлению, она вдруг поняла, что сочувствует ему, и строго наказала себе остерегаться этого чувства. Конечно же, он не испытывал ни малейшего сочувствия ни к ней, ни к Роланду, убил бы без всякой жалости, появись у него такая возможность.

Когда они поели, Роланд вытер о рубашку жирные пальцы.

— Вкусно, однако.

— Ты говоришь правильно.

— Теперь давай вытащим мозги. А потом ляжем спать.

— По одному? — спросила Сюзанна.

— Да… насколько мне известно, мозг выдается по одному в одни руки.

Она так удивилась, услышав фразу Эдди

( по одному в одни руки )

из уст Роланда, что не сразу поняла, что стрелок пошутил. Отпустил не слишком удачную, но bona fide [190] Bone fide — в данном контексте настоящая ( лат .). шутку. Потом ей удалось выдавить из себя символический смешок.