Стивен Кинг - Темная Башня

— Ну? — наконец спросила она. Могла бы сказать больше, но не хотела, чтобы он услышал дрожь в ее голосе.

— Я думаю, она чуть уменьшилась. Как только мы окончательно покинем Плохие Земли, она, возможно, заживет сама по себе.

— Ты действительно так говоришь?

Стрелок тут же покачал головой.

— Я говорю — возможно. А теперь ложись, Сюзанна. Отдохни.

— Хорошо, но на этот раз не давай мне спать так долго. Я тоже хочу нести вахту.

— Хорошо. А теперь ложись.

Она легла и заснула еще до того, как у нее закрылись глаза.

Она в Центральном парке, и день такой холодный, что она видит свое дыхание. Небо над головой белое, от горизонта до горизонта, снежное небо, но ей не холодно. Нет, не холодно в новом пальто из оленьих шкур, леггинсах, жилетке и смешных таких рукавицах. Что-то надето и на голову, натянуто на уши, отчего им так же тепло, как и всему телу. Из любопытства она снимает шапку и видит, что та не из оленьей шкуры, как остальная одежда, а вязаная, красно-зеленая. И на ней надпись СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА.

Она смотрит на шапку, как громом пораженная. Можно испытать дежа-вю во сне? Вероятно, да. Она оглядывается и видит Эдди и Джейка, которые ей улыбаются. Они стоят с непокрытыми головами, и она понимает, что у нее в руках соединившиеся в одну шапочки, которые они носили в другом сне. Ее переполняет невероятное ощущение радости, словно она только что решила вроде бы неразрешимую задачу: определила квадратуру круга или нашла наибольшее простое число (вот тебе, Блейн, пусть оно взорвет тебе мозги, ты, свихнувшийся поезд).

На Эдди надета фуфайка с надписью Я ПЬЮ НОЗЗ-А-ЛА.

На Джейке — другая, с надписью Я ЕЗЖУ НА «ТАКУРО СПИРИТ».

Оба держат в руках по кружке с горячим шоколадом, со сливками поверху, присыпанными мускатным орехом.

— Что это за мир? — спрашивает она их и вдруг слышит, как неподалеку хор поет «Что это за дитя?» [192] «Что это за дитя» — один из рождественских гимнов.

— Ты должна позволить ему идти дальше одному, — говорит Эдди.

— Да, и ты должна остерегаться Дандело, — добавляет Джейк.

— Я не понимаю. — Сюзанна указывает на вязаную шапочку. — Разве это не ваша шапочка? Разве вы не носите ее одну на двоих?

— Она может стать твоей, если ты этого хочешь, — отвечает Эдди и протягивает ей кружку с горячим шоколадом. — Вот, я принес тебе горячий шоколад.

— Больше никаких близнецов, — говорит Джейк. — Шапка одна, или ты этого не видишь?

Прежде чем она успевает ответить, прямо из воздуха звучит чей-то голос и сон начинает исчезать.

— ДЕВЯТНАДЦАТЬ, — говорит голос. — Это ДЕВЯТНАДЦАТЬ, это ЧЕЗЗЕТ.

С каждым словом мир становится все более нереальным. Она видит сквозь Эдди и Джейка. Такой приятный запах горячего шоколада слабеет, ему на смену приходит запах пепла

(среда)

и кожи. Она видит, как шевелятся губы Эдди, думает, что он произносит чье-то имя, а потом

— Пора вставать, Сюзанна, — услышала она голос Роланда. — Твоя вахта.

Она села, огляделась. Костер горел не так ярко.

— Я слышал, как он двигался где-то там, но это было достаточно давно, — добавил Роланд. — Сюзанна, ты в порядке? Тебе что-то приснилось?

— Да, — кивнула она. — В этом сне была только одна шапка, и ее носила я.

— Я тебя не понимаю.

Она и сама себя не понимала. Сон уже растаял, как все сны. Одно она знала наверняка: имя, которое слетело с губ Эдди, до того, как он сам исчез. Патрик Дэнвилл, вот что он успел сказать.

Через три недели после сна о шапке три фигуры (две большие, одна маленькая) появились из леса, что рос на возвышенности, и начали медленно спускаться по широкому полю к лесам на равнине. Одна из больших фигур тянула за собой вторую на какой-то штуковине, которая больше напоминала сани, чем волокушу.

Ыш бегал взад-вперед между Роландом и Сюзанной, словно нес постоянную вахту. Его шерсть стала еще гуще и лоснилась от холодной погоды и оленины. Территория, по которой они сейчас шли, в более теплые сезоны превращалась в луг, но сейчас землю укрывали пять футов снега. Тянуть за собой сани-волокушу определенно стало легче, поскольку теперь они наконец-то спускались. Роланд уже решил, что худшее позади. И вообще поход по Белым Землям особых сложностей им не создал, во всяком случае пока. Дичи хватало, дров тоже, так что каждую ночь они жгли костер, и те четыре раза, когда поднималась пурга, они просто оставались на месте и ждали, когда она утихнет, измотав себя в борьбе с заросшими лесом хребтами на юго-востоке. Так всякий раз и случалось, хотя самая сильная пурга бушевала два полных дня, и когда они вновь двинулись по Тропе Луча, выяснилось, что толщина снежного покрова увеличилась на три фута. На открытых местах, где воющий ветер с северо-востока расходился в полную силу, появились сугробы, напоминавшие океанские волны. И некоторые из них накрывали высокие сосны чуть ли не до вершины.

После их первого дня в Белых Землях, когда Роланд изо всех сил старался тянуть Сюзанну за собой (а высота снежного покрова не превышала там одного фута), она поняла, что у них уйдут многие месяцы на переход через эти заросшие лесом хребты, если Роланд не обзаведется парой снегоступов. Поэтому в первый же вечер принялась за их изготовление. Действовать пришлось методом проб и ошибок («Методом тыка», — как сказала Сюзанна), но стрелок объявил, что третий вариант оказался удачным. Каркас они сделали из ветвей березы, среднюю часть — из сплетенных полосок оленьей кожи. Роланду они напоминали слезинки.

— Откуда ты узнала, как их сделать? — спросил он после первого дня использования снегоступов. Увеличение скорости продвижения оказалось разительным, особенно после того, как он научился чуть скользить при ходьбе, благодаря чему снег не налипал на наружной поверхности.

— Телевидение, — объяснила Сюзанна. — Их показывали в сериале «Сержант Престон с Юкона», который я смотрела в детстве. Компанию сержанту составлял не ушастик-путаник, а его верный пес, Кинг. В общем, я закрыла глаза и попыталась вспомнить, как выглядели снегоступы того парня. — Тут она указала на снегоступы Роланда. — Вроде бы так, как эти. Я сделала все, что могла.

— У тебя получилось здорово. — И от искренности, которая прозвучала в этом простом комплименте, по коже Сюзанны побежали мурашки. Ей особо и не хотелось, чтобы Роланд (или какой-либо другой мужчина) вызывал у нее такие чувства, но так уж вышло. Она задалась вопросом, природа это или воспитание, и не смогла понять, хочется ли ей знать ответ.

— Они тебе послужат, если, конечно, не развалятся. — Именно такая участь постигла первые варианты снегоступов.