Константин Ветошко - Три стороны медали

Гвардеец уверенно взмахнул клинком, пытаясь с ходу рассечь напавшую тварь, но она оказалась быстрее. Одним плавным и стремительным движением хищник играючи ушел от удара и оказался совсем рядом с нордом. Злобно зашипев, хамелеон взмахнул лапой, метя Торстену в глаза, но тот успел нагнуть голову и внушительные когти напрасно проскрежетали по стали шлема, а гвардеец, не теряя времени, впечатал кромку своего щита в морду ящерице.

От сильного удара хамелеон отшатнулся, но стоило Торстену попытаться насадить его на клинок, как обитатель джунглей вновь продемонстрировал завидное проворство и взвился в высоком прыжке. Гибкий напоминающий змею хвост хлестнул норда по забралу, а хищник всем своим весом обрушился на не ожидавшего от него такой прыти Ритала и сбил бойца Сплава с ног.

Кель взмахнул мечом и его клинок отсек хвост твари, а кто-то из гвардейцев от души рубанул ее по спине. Но сийяри оказался куда крепче, чем все ожидали. Не обращая внимания на раны, хамелеон бросился к следующему противнику и ударил когтями под край шлема гвардейца, мгновенно разорвав ему горло. Захлебываясь кровью, боец рухнул на землю, заплатив жизнью за собственную лень: неделю назад гвардейцу надоело постоянно чистить покрывавшуюся ржавчиной кольчужную сетку бармицы, и он предпочел ее снять и оставить в лагере.

С яростным рыком Торстен обрушил меч на голову хамелеона, но ящерица опять ускользнула, а клинок лишь прочертил кровавую полосу у нее на боку. Застонав от усилия, истощенная Тайми метнула в сийяри огненный шар, но хозяин джунглей неуловимо быстро припал к земле, и клубок пламени, наполненный убийственной магией, унесся куда-то в джунгли, по пути едва не изжарив только поднявшегося на ноги Ритала.

На помощь гвардейцем пришел октат и несколько пехотинцев. Торстен готов был поклясться, что меч Тарна задел череп хамелеона, но прыти это тому ничуть не убавило. Уйдя от слишком размашистого удара одного из солдат, тварь разорвала бойцу горло. Его товарищ успел вонзить свой меч в бок хищнику, но отлетел прочь с переломанной шеей.

Взъярившийся не на шутку октат опять попытался зарубить эту тварь, но лишь напрасно рассек клинком воздух и едва успел закрыться щитом от удара кинжально острыми когтями. Зато этим сполна воспользовался Кель, вонзивший свой меч в спину хамелеона.

Клинок гвардейца проткнул ящерицу насквозь, но даже после этого сийяри и не подумал умирать. Тварь крутнулась на месте, и Кель, выпустив рукоять меча, с проклятьем отшатнулся подальше от когтей и клыков разъяренного хищника. Заслоняя безоружного друга, Торстен шагнул вперед, но его опередил Ритал. Оскалив изуродованное лицо в гримасе ярости, он наотмашь рубанул свирепо шипящую ящерицу и отсек ей переднюю лапу, а следом на врага накинулось сразу несколько пехотинцев.

Измазанные в крови мечи раз за разом вонзались в плоть хозяина джунглей, но сийяри все не умирал. Неестественно изогнувшись, ящерица ударила задней лапой по ноге пехотинца, неосторожно выставленной вперед. Когти вошли сзади, туда, где тело уже не защищали стальные поножи, и легко разорвали сухожилие.

Стонущего солдата оттащили в сторону, но этой заминки хамелеону хватило сполна. Ящерица на секунду замерла на месте, и ближайший пехотинец отчаянно взвыл и закашлялся выплеснувшейся изо рта густой кровью.

— Ууу, гадина болотная! — с этим нелепым криком Торстен оскалил окровавленные зубы и обрушил меч на шею хамелеона, стремясь отсечь ему голову, но опять лишь слегка задел извивающееся тело, а клинок глубоко увяз в земле. Гвардеец почувствовал, как когти ящерицы прошлись по прикрывающей живот и пах броне. От мысли, что окажись тварь чуть более точна, и эти изогнутые лезвия могли бы вволю погулять под ними, норд окончательно рассвирепел и стал лупить хамелеона то кромкой щита, то попросту закованным в сталь кулаком, вкладывая в каждый удар всю свою ярость и вес.

А сзади на остановившийся отряд уже вновь набросились разномастные обитатели джунглей. Оставшимся на ногах солдатам пришлось бережно опустить раненых товарищей на землю и взяться за мечи. Горстка пехотинцев не смогла бы сдержать этот напор, но тут во всей красе показал себя боевой маг. Жадные губы земли смыкались вокруг верещащих хищников, тяжелые валуны дробили им кости, а песок сек словно хлыст, ослепляя тварей. Его плетения не дали волне зачарованных животных захлестнуть отряд, сдержали безумный напор наведенной ярости и жажды крови.

Улучив момент, Кель воткнул в хамелеона подобранный меч, пригвоздив тварь к земле. Торстен отскочил от извивающегося тела, а Ритал и еще один гвардеец на пару наконец-таки отсекли голову. Торстен выдернул из земли меч и позволил себе потратить несколько драгоценных мгновений, чтобы осмотреть мертвую ящерицу. На еще вздрагивающем в предсмертной агонии теле он различил страшные ожоги и многочисленные следы от клинков. К удивлению норда, некоторые из ран уже начали затягиваться.

— Сшш-иии-ййй-яяяя-ррр-иии! — жуткое шипение вновь раздалось из джунглей, заставив Торстена поежиться от плохого предчувствия.

Тарн набрал в легкие воздуха, собираясь выкрикнуть какую-то команду, но октат так и застыл на месте с открытым ртом, когда на отряд обрушился ментальный удар. Словно таран он сокрушил поддерживаемые истощенным адептом земли защитные плетения, и Торстен вновь почувствовал отвратительные прикосновения чужой воли, но на этот раз все было во стократ хуже.

Подобно шепоту безумца, магия проникала в разум гвардейца, заражала страхом и подтачивала его волю. Удушливая волна паники перехватила горло, не давая вздохнуть. С трудом расстегнув неудобную пряжку на шлеме, Торстен сорвал его с головы, и стало чуточку легче. Норд понял, что остался один, окруженный врагами, и в отчаянии поднял клинок, готовясь дорого продать свою жизнь.

Отрезвляющая боль рванула щеку, Торстен выронил меч и с удивлением увидел, что перед ним улыбаясь стоит Кель, только что отвесивший ему полновесную пощечину затянутой в боевую перчатку ладонью.

— Давно хотел это сделать, — насмешливо улыбнулся гвардеец. — Ты не раскисай, а то эти скаренные лягушки нам такого навнушают, что мы друг друга сами перережем, как тати с большой дороги у разграбленного каравана с золотом. Давай остальных в чувство приводить.

Торстен встряхнул головой, приходя в себя, и надел шлем. Напор ментальной магии никуда не исчез, но выдержав первый — самый страшный натиск, он теперь смог отрешиться от назойливого шепота, несущего безумие, и не поддаться чужой воли.

Рядом на земле скорчилась Тайми. Волшебница тихо всхлипывала сквозь сжатые губы и обхватила руками голову, словно пытаясь так защитить свой разум. Пылающие в вышине огненные шары шипели и мерцали в такт ее стонам. Казалось, что багровая мгла тумана пульсирует, словно гигантское сердце.