Александр Бруссуев - Охвен. Аунуксиста

— Зачем ты мне все это говоришь?

— В общем-то ни за чем. Скорее, это я говорю себе.

Кузнец поднялся и протянул широкую, как лопата ладонь. Охвен с чувством ее пожал. У него даже чуть защипали глаза.

— Прощай, Бьорн.

— Прощай, Охвен.

Но прощание это оказалось не совсем прощальным. Перед дракаром, готовым трогаться в свой путь, кузнец еще раз пожал руку карелу.

— Не закрывай глаз на затылке, — сказал он.

— Не закрою, — серьезно ответил Охвен.

— Кстати, тот парень, что попался к тебе в мои сети, был моим родным племянником. Ну и испугал ты их, — со смехом проговорил норманн и ушел. Сын его еще раз обернулся и помахал рукой: то ли Охвену, то ли какому-нибудь знакомому викингу.

Погода стояла ветреная, но большой волны не было. «Негде ей здесь разогнаться», — говорили викинги. Впереди был целый месяц опасного путешествия. То, что он будет спокойным, не думали даже самые отъявленные весельчаки. Воины знали, какие сюрпризы преподносит порой стихия. Охвен же не знал почти ничего. Он был самым молодым в лодке, поэтому многое, если не все, для него было внове. Поход к Исландии почему-то почти забылся. Как ни напрягал молодой карел память, но не мог вспомнить ничего дельного. Поэтому он сейчас старательно запоминал все хитрости плавания под парусом и на веслах. Поначалу на него косились пришлые викинги, видно не доверяя слухам о победе над легендарным Хлодвиком. Но потом каждый занялся своим делом, стало не до него.

Было решено каждые двое суток останавливаться для ночевок на берегу. Все-таки спать, прислушиваясь к шороху волн под килем, равномерно покачиваясь из стороны в сторону, было неприятно. В основном из-за холода и полнейшего отсутствия возможности лечь, растянувшись во весь рост. Охвен первую ночь просидел вообще, как петух, постоянно открывая глаза, словно боясь, что пропустит самое интересное. Зато на стоянке, а это произошло на датской земле, он просто лишался чувств от усталости, а ему пришлось еще стоять до полуночи в карауле. Спать хотелось так, что если бы набежал враг, то он, караульный, крикнув: «Ура!», сразу же свалился бы в приступе мертвого сна.

Он пытался ходить поблизости от костра взад — вперед, но постоянно забывался и приходил в себя лишь, когда с треском падал сквозь голые кусты. Потом в него кто-то бросил заготовленным для огня суком, и он ушел в темноту, принимаясь там то скакать на одной ноге, то крутить поочередно обеими руками, то растирать ладонями щеки. Едва эта пытка закончилась, он бесчувственным чурбаном свалился на заготовленный лапник возле костра и проснулся только когда все, позавтракав, забирались в дракар.

— Эй, Охвен, а ты что решил остаться?

Он, спохватившись, дернулся было к лодке, но потом, махнув руками в непонятном жесте, побежал за кусты. Викинги расхохотались.

Между тем, двигаясь все дальше на запад, теплело. Очередной ночью в море Охвену удалось даже смежить веки. Было, конечно, неудобно устраиваться на жестких неровностях досок, но, во всяком случае, это было лучше, чем засыпать, повиснув, как выброшенная одежда, на ветках кустов.

Ветер дул крепкий, волны вздымались над бортами, подобно горам, но никто не беспокоился. Шли под парусом, кормчий держал руль, направляя дракар в ему известном направлении. Временами земли было не видно совсем, и тогда Охвен удивлялся, по каким же приметам ориентируется широкоплечий кряжистый викинг. Особенно ночью, когда на небе ни звезд, ни луны не видно, берег и подавно укрыт темнотой. Задавать вопросы было не принято, поэтому, отчаявшись догадаться, Охвен принял как должное, что их кормчий, словно собака нюхом чувствует направление на запад. На самом деле, чтобы выдерживать курс, опытный рулевой держал во внимании и направление ветра, и бег волны, и мелькнувшее сквозь облако ночное светило, и положение незыблемой Полярной звезды.

Однажды, море издало отчетливый звук, похожий на чих. Потом еще и еще.

— Что это такое? — обеспокоенно спросил Охвен у кормщика.

— А ты вон туда погляди, — ответил тот, показывая пальцем в сторону.

Между горбами волн взметнулся вверх целый поток то ли мелких брызг, то ли слабого дыма. Вообще-то, если бы стоял мороз, то можно было бы предположить, что это облако пара от дыхания через камышинку.

— Вижу, но не понимаю.

— Нет, ты не видишь, да с ладьи и не увидеть. Это рыба-кит, громадная, как наш дракар, всплыла подышать. И, причем, не одна. Целый косяк, — сказал кормщик. Остальные викинги пытались, поднявшись на ноги, тоже увидеть чудо-рыбу. Но, кроме вырывающегося пара, среди морской зыби различить гигантское туловище было невозможно.

— А если это стадо нападет? — поинтересовался Рогатый.

— Как пить дать — нападет. Поэтому: спускать парус, ставить весла! — прокричал Торн, впрочем, совсем не обеспокоенный.

Викинги резво выполнили команду и стали грести. Дракар полетел вперед, чуть ли не выскакивая из воды. Опытные мореплаватели налегали на весла как обычно, очень расчетливо и экономно тратя силы. Те, что помоложе, выкладывались полностью.

— Все, оторвались! — махнул рукой Торн.

Снова подняли парус, а кормщик сказал:

— Вообще-то киты не нападают на лодки.

— Бывают исключения, — ответил вождь и рассказал страшную историю, как одного моряка проглотил кит, по ошибке, или намеренно. И тот, проплавав в желудке рыбы сколько-то времени, все-таки выбрался на свободу.

— Через что он выбрался? — спросил Рогатый.

— А ты догадайся! — вставил кто-то, и все дружно засмеялись.

— Интересно, — осторожно осведомился Охвен у рулевого. — А далеко здесь до земли?

— Два полета стрелы, — быстро сказал тот.

Охвен поднялся со своей скамьи и повертел головой по сторонам.

— Это как натягивать: до глаз, или до уха? — попытался уточнить карел.

— До жопы, — ответил кормщик, и все викинги снова грохнули хохотом. Когда они отсмеялись, то Веселый Торн сказал:

— Ты не по сторонам смотри, а вниз, сквозь днище и воду, если можешь.

Под вечер снова раздался подозрительный шум, словно кто-то хлопает веслом по воде. Рогатый, Охвен и еще несколько человек повернули головы к старому рулевому.

— Дельфины резвятся. Сами смотрите, — он кивнул головой по направлению хлопков.

Огромные рыбины выпрыгивали из воды полностью и, падая, подымали тучи брызг. Охвен не удивлялся: всякое бывает. Впереди предстоял еще не один день пути, кто знает, что еще предъявит на обозрение морская пучина. Каждый день все викинги приносили жертву морским богам, отламывая и бросая в воду куски пищи, каждый глоток браги или даже воды предварялся выплескиванием за борт какого-то количества. А уж какую жертву они приносили, по очередности свешивая с борта при помощи двух специально установленных досок свои оголенные зады!