Эрик де Би - Темноты

— Дерьмовый…арг! — дварф сильно схватил её за глотку, не давая дышать.

— Я мог бы тебя убить, если бы захотел, — глаза Раса, казалось, смотрели ей прямо в душу. — Ты бессильна. Стражники в казармах — все те мечи с щитами, поклявшиеся защищать город. Все они с ума сходят по твоей красоте. И никто из них ничего не значит для тебя.

Она чувствовала себя так, словно лицо вот-вот взорвётся из-за внутреннего давления. Словно почувствовав это, Рас слегка ослабил хватку, и гвардеец смогла вздохнуть.

— Все годы, в течение которых формировалась твоя личность, — всё, что ты узнала ребёнком, все потраченные на тебя усилия, любовь, ненависть, определившие твою сущность. Всё это может обратиться в прах здесь и сейчас по моей прихоти, — дварф мягко улыбнулся. — Ты умрёшь у меня в руках и ничего не сможешь с этим поделать.

Арэйзра шумно выдохнула, но не сумела выдавить и слова. Девушка едва смогла сделать вдох.

— Да, — произнёс Рас. — Но у тебя есть выбор. Поможешь мне, и я сделаю твою смерть безболезненной. Нет — я не буду столь милосерден.

Арэйзра посмотрела куда-то за плечо Расу.

— Что скажешь ты? — дварф слегка ослабил хватку: ровно настолько, чтобы гвардеец смогла выдавить слово.

— Под…бе…ри, — просипела Арэйзра.

Рас оглянулся: позади него стоял Кален Дрен.

Кален пробовал проследить за Файне по улицам Глубоководья, прилагая все усилия, чтобы не потерять ту из виду. Но легче было гнаться за дьяволом, чем пытаться поспеть за полуэльфийкой: девушка могла исчезнуть за углом и появиться в самом неожиданном месте на расстоянии дюжины шагов. В конечном счёте, Кален её потерял.

Возможно, избавление от неё было и к лучшему: Кален спутал ей карты, не взяв с собой на бал. Но, если не кривить душой, некоторая, причём немалая, часть его хотела увидеть девушку вновь. Чтобы закончить начатое.

Но служба и долг превыше соблазнительных девиц, незвано появляющихся перед дверью; так что Кален отправился к казармам. Он не застал Арэйзру ни у себя в комнате, ни в общем зале, ни на тренировочной площадке — Кален даже слегка расслабился. Мужчина совсем не горел желанием столкнуться лицом к лицу с начальницей, и если ей пришлось отлучиться, оно ему только на руку. После того, как Таланна была ранена, Кален не думал, что сможет дальше врать Арэйзре.

Гвардеец дошёл до едва прикрытой двери в комнату записей — небольшая щель всё-таки позволяла заглянуть внутрь — и застыл как вкопанный. Внутри был Рас, схвативший Арэйзру.

Сперва никто из них не заметил появления Калена: он отступил в тень и замер в дверном проёме. Хотя на нём не было кожаной брони Тенеубийцы и плаща, форма Гвардии тоже была чёрной, так что скрыться не составляло труда. Дрен припомнил всё то, чему учился каждый в Лускане, — быть незаметным и спокойным — и начал лихорадочно думать.

Инстинкт побуждал Калена напасть, но мужчина подавил порыв. Рас держал Арэйзру под таким углом, что сделай Кален шаг вперёд, эффект неожиданности может обернуться для девушки смертельным исходом. Навыки, приобретённые в бытность Калена вором, позволяли мужчине убить дварфа одним быстрым, стремительным ударом, но Дрен не мог пересечь залитую серебристым светом Защитника комнату не замеченным дварфом или девушкой.

В равной степени он не мог позвать на помощь остальных гвардейцев — Арэйзра точно погибнет в суматохе. А уйдя за помощью сейчас, он бросит подругу умирать.

Но ведь он должен что-то сделать. Он должен…

У него не было меча. Ножны на поясе пустовали.

Как Кален мог забыть об этом? Дрен обронил клинок, когда взял на руки Мирин, и так и не вернулся за ним. Он ведь даже проходил мимо казарменной оружейной по пути сюда, как всегда прикидываясь хилым и кашляя. Кален мог схватить Защитник, но движущийся свет наверняка привлечёт внимание Раса.

Думай, приказал он себе. Думай .

Но никакого озарения не приходило. Он был всего лишь калечным Каленом Дреном, едва способным поднять меч, не говоря уже о том, чтобы вести бой. Он мог сделать немногое. Дварф намного превосходил Калена в силе даже в личине Тенеубийцы, вооружённого и готового. Напади Дрен сейчас, Рас убьёт их обоих в любом случае. Если бы дело касалось только его, Кален мог бы положиться на Тимору, но это была Рэйз .

Он чувствовал себя беспомощным. Кален не мог напасть, не мог убежать, а если он раскроется…

Именно.

Постаравшись выдать всё так, словно он случайно зашёл сюда, Кален шагнул вперёд и кашлянул — тихо, но настойчиво.

В глазах у Арэйзры плясали звёзды, но девушка отчётливо увидела, как из теней в залитую серебристым свечением комнату кто-то ступил: Кален! Рука мужчины была совсем рядом с клинком Тенеубийцы.

— Под…бе…ри, — просипела Арэйзра.

Рас оглянулся, и на лице его расцвела улыбка — наверное, из-за глупого вида самого Калена и его пустого пояса. Дварф лишь ухмыльнулся, когда Кален сделал шаг вперёд.

— Коснёшься меча, — проговорил Рас, — и я сломаю шею твоего командира.

— Валабрара, — поправил Кален, даже в подобной ситуации не изменивший дурацкой привычке.

Что ты делаешь? — вопрошал взгляд Арэйзры.

— Повтори ещё раз, — произнёс Рас. — Я не понимаю.

— Она валабрар. Вот, — Кален показал на две перчатки у себя на нагруднике, — две обозначают вигиланта. У Арэйзры пять, что символизирует звание валабрара. Одна — это трасти, три — шилдлар…

— Молчать, — оборвал дварф. — Если ты хочешь, чтобы Арэйзра осталась в живых, опусти на пол всё имеющееся при тебе оружие, закрой дверь и делай только то, что я скажу.

Кален наклонил голову — мужчина так делал всегда, когда его в чём-то инструктировали. Не отводя глаз от Раса, Дрен медленно закрыл дверь. Гвардеец показал пустые руки.

— На колени, — приказал Рас. — Прямо там, чтобы дверь не могла открыться.

Кален без всяких споров опустился на колени.

Арэйзре захотелось наорать на Калена. Пропади он пропадом, что Кален делает ?

Дварф улыбнулся Арэйзре, и девушка почувствовала перегар от брэнди.

— Какая чудесная тренированная собачка у тебя, — пробормотал Рас.

— Отпусти его, — попросила Арэйзра. — Не причиняй ему вреда. Я сделаю всё, что ты хочешь.

— Например? — глаза дварфа загорелись, словно девушка натолкнула его на определённые мысли. — Что же ты можешь мне предложить?

— Себя, — во рту осталась горечь после сказанного. — Я прекрасна, разве не так ты сказал?