Сергей Морозов - Приключения Красной Беретки

— А я никогда не говорила, что этот мир правильный.

— Девушки обычно не интересуются ни самолетами, ни империями, ни историей… Но девушки интересуются такой вещью, как любовь. И чтобы понимать, нужно очень–очень много разных вещей. Чтобы понимать людей, нужно понимать, что они любят и почему. Те же самолеты… те же империи… Может, все это нужно, чтобы у девушек были герои?

---

— Может быть, — Келли подняла бокал, выпила, подумала, — а как ты думаешь, почему любовь всегда связана со страданьем?

— Я не думаю, что всегда. Возможно, просто образ любви без страданий трудно показать. В кино, в литературе. Любовь… что ее показывать. Вот и показывают сопутствующие ей страданья. Которые в массе – результат иллюзий. О… А может, это от ограниченности человека? Человек не может описать просто любовь. Чистую любовь. И потому добавляет к любви страдание. Это про авторов, кто про любовь пишет.

— И что интересно: нет любви – страданье, есть любовь – страдание…

— Для нас естественно выбрать любовь и страдания, с ней связанные. Но для некоторых религий этот выбор не столь очевиден. Они говорят: нет любви – нет страданий.

— Но без любви рушится вся картина мира! – Беретка села ровно на краю дивана, как она обычно делала, когда входила в азарт, — Без нее мир становится мировоззренчески негативным! Если в человеке присутствует только пустота, то кроме пустоты в окружающем мире он мало что увидит. Если в человеке присутствует только страдание, естественно, он будет воспринимать окружающий мир как мир страдания. Только если в человеке присутствует все, он может воспринимать мир как целостную картину. Любовь связана со страданием. И без любви нельзя увидеть истинную картину мира.

— Как интересно выходит, — улыбнулась Келли, — выходит, страдания добавлены в любовь, чтобы увидеть истинную картину мира?

— Ты меня не путай, — теперь улыбнулась Беретка, — страдания, скорее всего, служат для проверки чувств. И для проверки стрессоустойчивости. А то, что при этом истинная картина мира проявляется – так она при любой деятельности проявляется.

— Да, есть страдания неизбежные. Но на самом деле их так мало. Большинство ненужных страданий возникает в результате человеческого невежества. Мы сейчас говорим про любовь… А ты когда‑нибудь думала про такие вещи, как мораль и нравственность? Ты не думала, что большая часть страданий появляется в результате того, что невежественные люди когда‑то придумали невежественные правила и им следуют.

— Не, особо не думала. Лучше говорить просто мораль, нравственность в нее как бы входит… втискивается. Когда я думаю, я думаю в основном о себе. А то, что кто‑то придумал клетку для страданий и в ней сидит – так то его дело. Мораль… хотя иногда кажется, что она придумана, чтобы было что нарушать. Моральные правила нарушают и люди невежественные, и люди божественные. Ха, а возможно, люди посередине как раз их и не нарушают… как правило.

— Все опять сводится к тому, что люди разные. А невежественное желание свести все к простым одинаковым правилам для всех и увеличивает число страданий в этом мире. Равенство – оно просто как структура. А иерархия сложнее равенства. Иерархические структуры, сложные структуры лучше противостоят хаосу. Движение к иерархии получается движением к божественному. Движение к равенству получается движением к хаосу. И лишним страданиям, само собой. Строить иерархии – это бросать хаосу вызов, это соблюдать божественные правила.

— Есть божественные правила – за их нарушение карают боги. Есть договора между людьми – за их нарушение карают люди. Всякие мораль, нравственность… для чего это придумано? Разве божественных законов не достаточно? На них строятся общественные или государственные законы. Что еще нужно? Моральные законы – это законы, за которые никто не несет ответственности?

— Теоретически, сообщество может наказать за нарушение моральных законов. Например, бойкотом. Женщина, например, за измену может послать мужчину – это тоже делается согласно моральному закону.

— А если сообщества нет? – Беретка хлопнула глазами.

— А если сообщества нет, то и морального закона нет. Но где есть два человека, там появляется сообщество.

— Все эти морали, нравственности – все они придуманы для кого‑то и когда‑то. И все эти морали и нравственности универсальны. То есть они предполагают, что люди одинаковы. Но божественное – иерархично.

— Но как обеспечить возможности для множества моралей и нравственностей?

— Да просто больше свободы, и все.

— Есть человеческие законы. Просто не нужно человеческие законы допускать на божественную территорию, — Келли снова разлила вино.

— Да, так. Одна из главных ошибок людей – путать государственные законы и моральные.

— Да. И таким образом именно подрывать моральные законы.

— Именно придав моральным законам статус религиозных, они подорвали свои религии. Придав моральным законам статус государственных, они подорвали свои государства. Они заменили церковь в своей постели на государство в своей постели. Та же мораль. По сути мораль есть собрание норм поведения. Поведение для лиц божественных – одно. Поведение для стремящихся к божественному – другое. Поведение для невежественных – третье. Поведения для стремящихся к саморазрушению – четвертое. Мораль определяет варианты поведения. Чем больше вариантов допускает мораль – тем более гибким и сложным становится общество. А гибкие и сложные общества обычно эффективнее, чем негибкие и простые. Тот, кто предлагает народу одну мораль и нравственность для всех, предлагает нарушить божественные законы – а наказание за их нарушение есть истребление.

— А мы не слишком заморализа… – Келли встряхнулась, — Это, ты поняла.

— Слишком. Главное – чтобы была любовь. Божественная и свободная. А с моралью как‑нибудь разберемся.

---

— Да уже разобрались. А такие вещи, как страсть, ревность… Тебе они что говорят?

— Про ревность мы уже болтали. Ревность существует, но она не нужна женщинам. Она нужна мужчинам, чтобы женщины к ним лучше относились. А страсть? Просто сильное чувство. Страсть – она ведь не только в любви может быть… Да, и ревность тоже может быть не только в любви. Тоже сильное чувство. Но насколько сильным оно может быть? Наверно, я слишком холодна, чтобы это понять.

— Да, есть такое человеческое свойство. Слабость может делать человека сильнее. Впадание в страсть – это ведь одержимость. Но как это может усилить человека!

— Как и лишить его самоконтроля.

— Фи, какие слова ты подбираешь. – Келли выразила показное неудовольствие, криво улыбнувшись.