Владимир Лосев - Королева ночи

Действительно, ни один сон не может длиться так долго, и главное, не может быть в нем так больно, холодно и неприятно.

«Ладно, — Костя отмахнулся от своих мыслей. — В конце концов на дворе двадцать первый век, если нет телефона, то найдется дорога, такси наконец, хотя, конечно, чтобы добраться до города станет в копеечку, но тут уж ничего не поделаешь. Его предупреждали, не лезть ночью в Стоун Хедж. Интересно, а как провели ночь ребята? Ирина? Панька?»

Он снова посмотрел на дом, и, принюхавшись к густому черному дыму, идущему из трубы, убедился в правильности своих выводов — точно пахло древесным углем, плохим железом и гарью. Явно кузница. Он пробрался за кустами поближе к строению и сразу услышал редкие звонкие удары молота о наковальню.

Во рту снова появился вкус баранины, ему сразу захотелось есть, словно он не ел пару суток. Вкусный запах мяса шел из крайней трубы, принадлежащей к жилому дому.

Кусты закончились, юноша, пригибаясь к земле, чтобы его не заметили с единственной, а значит, центральной улицы, стал подкрадываться к дому.

Кузня имела три стены под крышей, четвертая представляла собой двухстворчатые ворота, одна створка которых сейчас была распахнута для вентиляции, и можно было рассмотреть все, что находилось внутри.

У стены, сложенной из массивных каменных глыб, находился довольно большой очаг, на котором сейчас лежал пористый серо-зеленый кусок болотного железа, а перепачканный сажей мальчишка лет десяти в коротких штанах и прожженной рубашке, работая мехами, раздувая серый древесный уголь.

Это Костику показалось немного странным — давно в кузницах не использовали такого железа, а перековывали в основном детали от тракторов на что-то полезное для хозяйства, вроде тяпки или лома.

Около наковальни два мужика обрабатывали раскаленную до малинового жара заготовку — высокий с бочкообразной грудью настоящий гигант — сам кузнец и его подручный — высокий юноша лет двадцати довольно крепкого телосложения. Подручный умело орудовал молотом, а кузнец подправлял молоточком заготовку, заодно показывая, куда бить. Оба были одеты в крепкие домотканые штаны и кожаные фартуки, защищающие обнаженные до пояса тела.

Осмотрев обоих, Костя решил, что мужики не представляют для него большой опасности и негромко покашлял, чтобы привлечь к себе внимание.

Он конечно предполагал, что вызовет интерес и даже неприязнь, но такого эффекта не ожидал — кузнец, охнув, схватился за раскаленную железную полосу, а подручный, угрожающе размахивая молотом, направился в его сторону.

Костик вытянул вперед грязные расцарапанные до крови о колючие кусты руки, показывая, что в них ничего нет и выкрикнул:

— Мужики, вы чего? Я — человек мирный, никого не трогаю, мне бы поесть, да одежду какую-нибудь, и еще подсказали бы у кого есть телефон, пусть сотовый, я заплачу… позже, сейчас правда, ничего нет. Видите, голый, помогите… а?

— Сейчас я тебе башку проломлю, и станешь совсем мирным, — прорычал подручный замахиваясь молотом. — Еще не хватало, чтобы к нам в деревню чужаки приходили, у нас и без вас бед хватает.

Костя увернулся от мощного удара молота вспоровшего воздух, сбросил с ног кору, чтобы та не мешала двигаться, и снова крикнул, увертываясь от сильных ударов:

— Я просто попал в неприятную ситуацию, но бить-то зачем? Если нет телефона, то милицию позовите, должен же у вас быть участковый, я видел в одном телевизионном сериале, что они у вас есть. Песни еще поют… под гитару.

Кузнец, и подручный, то ли не расслышав, то ли не обратив на его слова никакого внимания, двинулись на него с мрачными не предвещающими ничего хорошего лицами, мальчишка спрятался в углу возле горна и кидал в него оттуда довольно метко ноздреватыми кусками железа.

Костик легко поймал один из комков, летящий ему прямо в лицо, растер в руках и отбросил в сторону:

— Железо у вас плохое болотное, металл из него получается слабый, гнуться будут ваши вилы… или что вы там делаете. Для такого железа особая обработка нужна, а вы по нему просто так лупите…

Он пританцовывал, уклоняясь от ударов подручного и кузнеца, это напоминало тренировку в спортзале, в котором когда-то пролил немало пота, страха Костя не испытывал совсем — кузнец и подручный были довольно неуклюжи, и уже через пару минут сопели от злости и раздражения.

— Уходи, откуда пришел, лесной человек! — взревел кузнец. — Не нужен ты здесь никому, не мы тебя убьем, так другие, скоро сюда все мужики из деревни сбегутся, тогда тебе конец придет.

— Может, просто поговорим? — юноша на мгновение остановился. — А если милицию позовете, то сам сдамся…

— Сначала я тебе башку проломлю, а потом уже эту… как ее, Милиссию звать стану, — прорычал разъяренный подручный. — Кстати, кто она такая, как выглядит? У нас в деревне девок с таким именем нет. И вообще откуда ты здесь взялся? Как тебя не заметили дозорные — заснули что ли? А ведь мы им за работу харчи даем, которые своим потом и кровью добываем!

Мокрая тряпка, которой кузнец подхватил раскаленную заготовку, высохла и вспыхнула, он отбросил горящий лоскут в сторону вместе с железкой и замахал обожженной рукой:

— Подожди, Лог, может, он не побираться пришел, и польза нам от него какая-нибудь будет, вишь какой ловкий — вдвоем его зацепить не можем! К тому же, ему девка какая-то наша нужна — Мелиссией зовут.

Подручный махнул молотом еще раз и остановился, тяжело пыхтя от усталости:

— Какая же польза от него может быть? Голый, страшный. Может он упырь какой, или того хуже — оборотень? А я всех девок знаю, нет у нас таких. Видать, спутал чужак деревни…

— На упыря не очень то похож, у них кровь не идет, они же мертвяки самые настоящие и лица бледные, а этот смотри весь исцарапан, и сукровица сочится. У оборотней мелкие царапины в момент заживают, их просто так не убьешь, только осиновый кол помогает. Когда его в сердце втыкают, только тогда они затихают, а через время разваливаются, как глиняное чучело на солнце. Нет, на нечисть не очень он похож — может, действительно, в беду попал?

— Ты кто, парень? — спросил подручный, останавливаясь и взваливая молот на плечо. — И чего тебе здесь надо?

— Странник я, — пробормотал Костик, пытаясь сообразить, что же он должен сказать, чтобы вызвать хоть какую-то симпатию, слова подбирал те, чтобы должны быть понятны сельским жителям, сам себе удивлялся, откуда такое знает. — Шел по дороге, выскочили на меня из леса какие-то лихие люди, по голове дубиной стукнули. Очнулся, одежды нет, портмоне нет, сотового телефона тоже — даже трусы и те забрали, хорошо еще, что девственности не лишили…

— Чужаки совсем обнаглели это точно, если на дорогах путников стали грабить… — вздохнул кузнец. — А где напали-то?