Андрей Шулятьев - Грации солнца. Приманка для зверя

Луг и лес сменились узором сверкающих пород; воздух стал затхлым. Пещера освещалась огнями нескольких ламп, наполненных очищенной нефтью.

-- Мы прорыли эту шахту для добычи алмазов и других минералов, -- начала рассказ Анэко. -- Тогда мы ещё не умели получать искусственные, а алмазный порошок был необходим для обработки самых разных материалов... Я думала, что свод безопасен, но просчиталась.

Вторя словам старейшей, сверху посыпались камни. Йоко опасливо пригнула голову; куски породы прошли сквозь тело.

-- Я успела укрыться в углублении, но руку завалило.

Древняя показала собеседнице себя, скованную со всех сторон сверкающей породой. Ещё юная Анэко медленно погружалась в обморок.

-- Хвала Атону, Ано смогла спасти меня. Но не всю, -- задумчивое сопрано пролетело по пещере, сменив её идеально белым пространством.

-- Через пару остановок у меня уже был нормальный протез. А ещё через десять я напридумывала всяких разных приспособлений. Так что теперь не знаю, как обходиться без них, -- сказала априка, улыбаясь.

-- Тяжело, наверное. Все смотрят... -- предположила дева. Пространство наполнилось детскими воспоминаниями.

-- Ну, это только поначалу. -- бодрое сопрано не позволило Темноокой погрузиться в грусть. -- Потом все привыкают к тебе, а ты -- к тому, что все смотрят. Зато меня сразу узнают: можно ходить и без повязки. Видела бы ты лица сестёр, когда дочери кричали мне "мама" с другого конца улицы, -- Анэко показала Йоко пару весёлых образов. -- Смотри, как завидуют.

-- И правда.

-- Так что узнаваемой быть довольно удобно. А в твоём случае, вероятно, и дети будут Темноокими.

-- Вы думаете?! -- удивилась дева.

-- Да. У нас Ано главный спец в этом вопросе. Не забудь потом её спросить. Меня больше занимает создание разных механизмов. Показать тебе, как устроен наш корабль?

-- Да. Конечно!

Мир исказился от любопытства.

-- Замечательно, -- удовлетворилась старейшая. Перед газами собеседниц появилось висящее на тросах судно размером с рост априки.

-- Как видишь, шар спроектирован полностью автономным. Его моторы только управляются с корабля. Это сделано, чтобы можно было легко заменить корабль, если возникнет такая потребность, -- начала Анэко. -- Раньше этот шар поднимал грузовой корабль, который возил земляную кровь. Этот корабль предназначен для перевоза пассажиров и массивных твёрдых грузов. Мы двигаем его электромоторами и турбинами. Топливом является водород. Обычно, его получают из подземного газа, хотя можно и из воды...

-- Это в месторождениях южнее Большого хребта?

-- Нет. Это в тех, что у моря. Там сразу построили завод. Уже оттуда газ развозят по всей Благой земле. Водород горит и создаёт воду, что приятно, но проказник любит смешиваться с металлами и проникать в любые дырочки. Из-за этого было трудно сделать надёжный шар...

Анэко продолжала говорить, то "раздевая" шар послойно, то располовинивая работающую турбину, то увеличивая материалы, показывая их глубокую, недоступную глазу структуру, то удаляя корабль от себя и помещая его в ураганные ветры. Йоко, как могла, старалась понять слова и образы, обрушенные старейшей на юное сознание. Дева полностью забылась, оставив на потом все свои страхи и переживания.

Атон неспешно подымался по небосводу, озарив Мирнию яркими летними лучами. Плотные тучи, ещё вчера закрывавшие небо, обратились лёгкими редкими облаками. Возбуждённые толпы горожан сновали с места на место, выслушивая новости и сплетни. Громкий топот сандалий возвещал о перемещениях солдат. Жрецы собрались в доме наместника, прося разрешения начать обряды. Толпы слуг и рабов заканчивали приготовления к жертвоприношениям. И только ветер, как и прежде, гулял между домов, да воробьи беззаботно чирикали, перелетая с ветки на ветку.

Вскоре, повинуясь крикам глашатаев, человеческий хаос медленно оборотился несколькими плотными группами. Граждане обступили площадь и улицы, оставив проход для длинной процессии. Голос десятков флейт возвестил о начале жертвоприношения.

Процессия двинулась от главных ворот и неторопливо приближалась к храмам. Во главе её, сопровождаемые толпой жрецов, шли самые видные жители города. Позади них слуги тянули целое стадо разных животных. Первыми плелись природной белой масти, либо выбеленные волы -- дар царю богов Юпитеру. За ними вереницей тянулись волы разных мастей, запряжённые телегами. Многие везли разных птиц, свиней, коз и других водящихся в Мирнии животных. На некоторых стояли фигурки диковинных львов, антилоп, гиен и даже мыйо. То были жертвы многим и многим богам. Жертвы, приносимые дабы умилостивить их. Позади нагруженных телег шагали просто одетые окружённые несколькими помощниками граждане -- главы местных семейств. Каждый взял с собой по нескольку животных "своим" богам и вылепленные либо связанные фигурки для остальных.

Так река человеческих и животных тел достигла храмов. На главном из них, сверяясь с древними книгами, жрецы тихо произносили молитву. Пропретор и другие власть имущие уже громко, во всеуслышание, повторяли её, за ними, стараясь не путать слова, молитву подхватывала толпа.

Вот один юный патриций ошибся звуком, и церемонию прервали, решив начать всё сначала. Мужчина поймал на себе сотни недоброжелательных взглядов и поспешил скрыться за спинами родственников. Жрецы вновь принялись шептать, а пропретор -- громко, напевно повторять слова.

Когда молитва стихла, на алтарь завели животных. Жрецы ещё раз показали, как надо резать волов, и власть имущие со слугами точно повторили ритуал, окропив алтари ручьями крови. Жрецы осмотрели внутренности животных, ища в них знаки богов. Посовещавшись, они громко возвестили о добрых знаках. По толпе прошёл радостный гул. Люди обнимались и поздравляли друг друга, будто опасность уже прошла мимо их домов. Органы и кишки животных положили на жертвенные огни. Мясо же оставили себе, чтобы всем вместе насытиться после обрядов...

Среди городской суеты только две фигуры недвижимо лежали на крыше. Ано наслаждалась ярким солнцем, сбросив верхнюю одежду. Маниус тоже разделся, накинув лишь плащ. Он радовался освежающему ветерку, рассматривая процессию. Временами юноша проваливался в приятную дремоту, прерываемую резким криком либо истошным стоном умерщвляемых зверей.