Иулсез Клифф - Одна сотая секунды

Господи… мамочка…

Я рванулась, вскрикнула от новой вспышки боли, натолкнулась на чьи-то холодные ладони, бережно, но сильно удержавшие меня.

— Говорить. Ты. Настроить речь. Говорить.

Говорить, блин, настроить! Да мне препарат ввели, а ты со своим говорить-настроить лезешь! Но кто? Зачем? Случайно ли? Целенаправленно? Вот даже и не знаю, то ли плакать, то ли смеяться по поводу того, что некто обернул против меня мое же оружие. Посмеялась бы, если бы не ветвящаяся молния, выжигающая остатки мозга в районе затылка.

— Говорить. Ты. — Тихо, но настойчиво требовал иностранец.

Хорошо, хорошо, уймись только.

— Что произошло? — Посмотрим, какую лапшу мне навешает этот тип.

— Еще. Понять что быть речь твой слово мой.

Вот зануда, хуже назойливой навозной мухи.

— Хотя бы скажи, я долго спала?

О чудо, мой заморский друг все же снизошел до ответа. Где бы это записать?

— День несколько нет сознаний быть. Приращение сбоку действо.

Ого! Несколько дней? Я, конечно, не лезла в особенности воздействия «Ключика», но мне всегда казалось, что клиент вырубался на несколько часов. Ну, максимум, на полдня. У меня, что ли, реакция оказалась нетипичной? Чую, мне придется еще много думать и узнавать, что же произошло на самом деле. Впрочем, если я несколько дней не выходила на связь, то Андрей наверняка насторожится и, может быть, даже попробует мне помочь. Хотя — не факт. Одно дело — строить сообща бизнес, и совсем другое — вытаскивать чужую задницу из дерьма, пусть и весьма ценную.

— Говорить. Много. Надо.

Вот же бесчувственная скотина. Нет у меня сил говорить, и желания — тем более. Привязался же, свалился на мою голову. Послать бы тебя, заграничный товарищ, по известным координатам да на три буквы…

— Стихи тебе, что ли, почитать? На, подавись!

Я напрягла свою покореженную память, извлекла первые подвернувшие строки:

— Кончено время игры, дважды цветам не цвести. Тень от гигантской горы пала на нашем пути. Область унынья и слез — скалы с обеих сторон и оголенный утес, где распростерся дракон. Острый хребет его крут, вздох его — огненный смерч. Люди его назовут сумрачным именем: Смерть…

Я захлебнулась собственными словами из-за так некстати выровнявшегося зрения, позволившего разглядывать все не сквозь слой пелены, а нормально, привычно, как и положено. На меня уставились два глаза, и эти глаза вынудили непроизвольно содрогнуться: один, бездонный, казалось, мог иглой вонзиться в душу и все там переворошить, другой же, мутный, в сетке шрамов — еще и под душу заглянуть, чтобы вытащить таких монстров, каких никакое больное и безграничное воображение не способно создать.

— Смерть, значит… — протянул разноглазый, отступил, слившись с темнотой.

Я почувствовала укол совести. Наверное, не совладала с собственным лицом, отразила всю оторопь, так спонтанно меня охватившую. С другой стороны, сам напросился, нечего было ко мне так настырно лезть.

— Стихи великого русского поэта Гумилева, — произнесла я строго, на корню давя надежду услышать от меня извинения. — Слышал о таком?

— Нет, — из голоса исчезли все эмоции, он прозвучал спокойно и безлико. — Но согласовать языки стало уже лучше. После приращения требует время какой-то, настройка.

Кто ты, разноглазый, несущий полную ахинею? Чем больше я слышала, тем быстрее с меня слетала сонливость и усталость. Да, было скверно, но даже вся болезненность отступила перед всей этой захламленной бессмыслицей неизвестностью. Я снова сделала попытку сесть, но, как и прежде, была остановлена.

— Не надо. Рано.

Разноглазый опустился на кровать, неудобно развернулся, чтобы видеть меня.

— Ты меня понимать? Мой речь нормально воспринимаешь?

— Не очень, — призналась я, глядя на волну неровно обкорнанных волос, тускло блестевших в слабом свете. — Плохо.

— Надо еще говорить. Это настройка. — Попытался уже совсем просто изъясниться незнакомец.

А мне нечего было сказать. Каждая лишняя фраза, каждое необдуманное слово только могли усугубить мою ситуацию. С чем я теперь могу столкнуться, что ждет меня в ближайшем будущем? Да и не только в ближайшем? Сейчас я беспомощна и растеряна, сейчас я испытала всю прелесть изобретения моего гения на собственной шкуре. Они, мои жертвы, также терзались всеми этими сомнениями и не понимали, с какой такой радости череп готов разлететься на множество осколков? Да. Вероятно, что каждый, оказавшийся преградой между мной и моим желанием обладать великолепной вещью, просыпался со столь же мучительным набором ощущений. И боролись ведь, совладали как-то с собой, выходили в свет, улыбались и общались так, что только тонкий психолог мог заметить какое-то странное несоответствие.

Я вздохнула, разноглазый терпеливо ждал.

— Тебе бы подстричься… — выплеснулось вдруг как-то само собой.

И я неожиданно почувствовала непривычную неловкость. Разноглазый и так наверняка в комплексах погряз, а тут я со своими советами полезла. А ведь не клиент. Нет, я не могу себе представить, чтобы я, так и не выучившая ни одного языка, полезла охмурять иностранца. Не мой стиль, не мой принцип. А даже если все-таки каким-то образом этот тип оказался клиентом, то тем более нужно следить за языком.

— Что? — Не понял мужчина и тут же беззлобно усмехнулся: — А, Иннара тоже так говорить.

— Кто? — Переспросила я.

— Иннара. Знакомить с ней потом, она понравиться ты. Должна.

— Посмотрим, — усомнилась я.

Похоже, все-таки разноглазый — очередная жертва. Только если он применил ко мне мой же препарат, то почему так любезен сейчас? Наверное, прекрасно осведомлен об эффектах, и поэтому решил сыграть в свою игру. Ну-ну, мы еще посмотрим, кто кого переиграет. Пусть за тобой будет первый раунд, но поверь, солнышко, я еще возьму реванш. Посмотрим тогда, кто еще будет беспомощно распластан.

Я прикрыла глаза. Как же сложно склеивать разговор, зная, что каждый лишний вопрос, каждое необдуманное слово могут оказаться той самой каплей, что отправит меня в бездну, тартарары и еще черт знает куда. Попросить еды? Я не голодна, наоборот, меня сейчас стошнит от малейшего куска пищи. Воды? А это можно, пару глотков я осилю.

— Есть что попить? — Попросила я. — Можешь дать?

— Да, сейчас, — не удивился просьбе незнакомец.

Он поднялся, на мгновение исчез из поля зрения, но тут же вернулся с полной кружкой.

— Вот только поить меня не надо, сама как-нибудь справлюсь, — усмехнулась я.

Пить, оказывается, я хотела так, как может только человек, пару суток проведший в какой-нибудь пустыне. Я жадно глотала воду, давилась, проливала на себя, но все никак не могла утолить зверскую жажду. Да что же такого со мной произошло, что я сейчас чувствуя себя так, будто балансировала на краю смерти? А, может, действительно балансировала?