Иулсез Клифф - Одна сотая секунды

«Ты опять за свое? Я не желаю разговаривать об этом человеке. Это, по сути, из-за него я оказалась втянута во все эти передряги, хотя могла бы просто наслаждаться жизнью».

«Да, разумеется, потихоньку спиваться в кабаке. Карма, ну уж себе-то врать не нужно. Сама прекрасно понимаешь, что не ты, так Эллис оказалась бы на твоем месте. И, скажи мне на милость, она бы справилась?»

«Рада, с ней…»

«Ты лицемеришь, и ты сама это знаешь».

Вот зараза мелкая, подселилась в голову, жужжит, и ведь не отгонишь, как назойливую муху, не отмахнешься подушкой, не заткнешь уши.

Далеко впереди, где гордые возвышения полого сходили на нет, дорога слегка поднималась, обещая открыть новую картину за перевалом.

Эллис… хорошая девочка. Если закрыть глаза на ее проделки, то действительно неплохая девчонка. Может, и не блещет умом, но явно усердная и трудолюбивая. Из таких получаются отличные жены — верные, покладистые, преданные, наполняющие дом покоем и уютом. И чем она дураку крылатому не угодила? Кто знает, выбери он ее, так наслаждался бы сейчас, сидя в любимом кресле и попивая чай с домашними пирогами. А она млела бы возле его ног. Вышивала бы, например. Взмах иголкой, другой, и распустился на ткани дивной красоты цветок. И детишек с радостью нарожает по первому желанию этого пустоголового камина. Подумаешь, полетов боится. Привыкла бы со временем. А теперь что? Ну, даже если каким-то образом я, Рада или кто-то иной найдут прототип, вернут разноглазого из другого измерения, сотрут в порошок всех мыслимых и немыслимых врагов, то дальше-то что? Шить-вышивать, ворковать и носки стирать я не собираюсь. И сказки на ночь рассказывать — тоже. Уйду же снова, все равно уйду, верная себе и своим принципам, чтобы ни втолковывали мне другие, жадные до сплетен и вороха белья в чужих жизнях. Ну, может быть, иногда забегать буду, если деньги потребуются. Или просто так, в случае скуки.

Перевал был все ближе, он уже манил к себе, тянул.

А! Черт с ним!

Я побежала, подгоняемая нетерпением, взлетела на пригорок и остановилась, еще не понимая, что за чувства нахлынули — то ли облегчение, то ли разочарование.

«Сколько осталось до Переменного Собрания, Юси?»

«Если не считать сегодняшнего дня, то — шесть».

Полого уходил спуск вниз. Перед глазами, почти до самого горизонта, расстилалась роскошным ковровым покрытием густая и пышная зеленая долина. Лишь там, где бледно желтел край неба, размыто виднелись силуэты гор.

«Может, переночуем здесь? Судя по всему, здесь наступает уже вечер. Все-таки опасно двигаться в темноте».

«Хорошо, Юси».

— Хорошо…

Я подняла голову, уперлась руками в землю и встряхнулась совсем по-собачьи, сбрасывая с себя остаточную скованность, скидывая останки растворяющегося сна, потянулась, разминая члены, и охнула от неприятной ноющей боли во всем теле. Из моих окончательно спутавшихся волос посыпалась какая-то труха, мелкие листья, травинки. Нет, я, наверное, проклята или просто не вписываюсь в этот мир, исторгаюсь, как инородное тело. Был ли хоть один день, когда у меня ничего не болело, не саднило и не зудело? Когда я действительно выспалась, не тревожилась, не разрывалась от противоречивых мыслей и не плутала в петлях дилемм? Если вдуматься…

Под ладонями и коленями было влажно, и липли песчинки. Сначала мне показалось, что ничего нет. Затем мгла расступилась, явив унылый берег. Ровное стекло воды спаяно одним краем с песчаной полосой, другим вросло в тусклое бесцветное небо.

— Но как? Как же…

Вот теперь действительно впору сесть на задницу и зареветь. Впрочем, и так на заднице ровно сидела, а слезы уже начали подступать, давя комком в горле и собираясь слизью в носу. Дыши. Ну же! Ровно и спокойно дыши. Как там во всяких романтических комедиях? Девицы хватаются за пакетик, начинают в него трубно, ухая, выпускать всю нервозность. Нет у меня пакетика с собой, да и никогда я не понимала смысла в этом действии.

Безучастно взирали вершины гор, хребты и сколы, линии и выступы, тонувшие в толпе склонившихся в раболепном поклоне зеленых вздыбленных… чудовищ? Монстров? Одно чудище склонялось перед другим, один бог признавал силу другого. Жизнь и камень. Камень вознесся выше, растительность поверженной женой стремилась к повелителю, молила о прощении, тосковала о нежном объятии.

Я снова легла, уставилась в безликое, бесцветное небо, то ли жемчужное, то ли затуманенное, не пропускавшее ни одного луча солнца, просто рассеивающего их в себе самом.

— Почему? — Шевельнулись запекшиеся губы.

Вода молчала. Молчало небо. Не нашлись с ответом камень и зелень.

— Это сон, — хрип раздался громче, — глупый кошмарный сон.

«Нет, не сон. Я блокирую плохие сны».

«А этот ты не смогла».

«Это не сон. Это Мертвый Город. Сбитая с нормального ритма реальность. Знаешь, это как широкий скотч. Ты пытаешься его наклеить ровно-ровно, а все равно, зараза, пузырь возникнет, который все портит. И вреда от него, вроде бы, никакого и нет, но и всю работу насмарку отправляет».

«Дурацкое сравнение».

«Зато ты суть понимаешь. Поднимайся, попробуй обойти тогда. Или просто — по берегу».

«Не хочу».

«Сдалась?»

Сдалась? Всего лишь из-за одного бесплодного дня? Из-за какой-то ерунды с пространством?

Я стиснула зубы, села. Привычным движением нащупала бриллиант, осторожно зажала. Человек. Камень. Дракон. Какова истинная сущность? Содрать бы с шеи тебя, зашвырнуть так, чтобы никто никогда не нашел. Вот хотя бы в эту воду. Кто обнаружит? Да никто и никогда, и пойдет жизнь своим чередом, пусть и через какую-то там очередную мировую войну.

Вспомнилась злая Рада.«…ради твоего желания оставаться независимой готов был обречь себя…». Надо будет сказать этому балбесу, что нормальные мужчины должны добиваться женщин, ухаживать за ними, хотя бы говорить о своих желаниях, а не изображать томных и несчастных мальчиков из сопливых сериалов для четырнадцатилетних подростков. Вот вернусь в нормальную реальность, дам пару уроков на будущее.

На будущее?

На будущее.

Я встала, шипя и извергая ругательства, справляясь с переутомленными мышцами, неловко подобралась к воде, зачерпнула горсть. Рот наполнился противным холодком, из-за которого заныли все зубы разом. Вот гадость! Сплюнула горчащую соленую жидкость. От такой еще раньше, чем от обезвоживания, помрешь. Ладно, день еще как-нибудь протяну, а там уже…

«Постой!»

От истошного вопля в голове я припадочно дернулась, едва не упала, споткнувшись.

«Повернись опять! Ну же. Еще. Да. Что видишь?»

Зелень, горы, полоса пляжа.

«Ну?»

— Это же…

«Ну?»

— Это ведь…

«Вот-вот! И я о том же!»

Забыв обо всем на свете, я вскочила на ноги, подхватила сумку и помчалась, не чувствуя ни усталости, ни боли, ни страха. Одна надежда распирала грудь, истошно колотилась о прутья ребер обезумевшей птицей, грозя разнести все кости. Нет. Не может быть! Но есть же! Из-под ног вылетает песок, стопы пробуксовывают, бежать чертовски неудобно, все время подпрыгивает земля, готовая впечататься в мою физиономию и клонит к себе, желая объятий. Ну уж нет, не в этот раз!