Виктор Исьемини - Дыхание осени

— Собаке моей он граф! Мы — люди вольные. Вот и здесь, в Вейвере… мы здесь… мы за свободу!..

Тут проснулся маленький Алекиан, захныкал… на этом беседу пришлось закончить. Хромой пожелал процветания вольному городу Вейвера и его вольным гражданам — с тем и удалился. По вечерам ок-Вейсп устраивал шумные попойки, отступное с вдовы ок-Дрейс он взял вином. Поскольку в Вейвере все хмельное было выпито в первый же вечер, добыча ок-Вейспа оказалась весьма к месту. Разумеется, благородный рыцарь не торговал вином, он щедро поил всех, кто мог отблагодарить тем или иным способом, и обзавелся кучей полезных знакомств. И герцогу Тегвину он преподнес славный бочоночек — чтобы скрепить боевое братство. Дар был принят благосклонно.

Разумеется, Карикан неизменно участвовал в пьянках. Хромой тоже как-то принял участие… ему не понравилось.

Кстати, историей с графом Кариканом никто не интересовался, оставалось предположить, что Алекиан решил предать забвению прощенного мятежника, это устроило всех. Вероятно, император решил, что акт монаршего милосердия может послужить опасным прецедентом, так что лучше оставить его Мир в неведении относительно судьбы мятежного графа.

Эрствина единственный раз пригласили к его величеству. Парнишка постарался нарядиться получше, велел начистить доспехи. Наверняка он втайне ждал, что его наградят за преданность и отвагу, мечтал, как император назовет героем… ну и прочее в таком духе. Собственные радужные мечты мальчик держал при себе, и это оказалось верным решением — ему даже не пришлось увидеться с Алекианом. Причиной приглашения оказался ок-Рейсель. После неудачного покушения молодой рыцарь содержался в городской тюрьме — то есть в подвале под ратушей. Кому-то из свиты императора пришло в голову судить злодея, но вскоре выяснилось, что он вассал Леверкоя и, стало быть, его следует выдать сеньору — тот вправе распоряжаться судьбой ок-Рейселя. Вот Эрствина и позвали, чтобы получил на руки заключенного. Пришлось потратиться на кандалы. Хотя и покалеченный, рыцарь мог оказаться опасным, так что в лагерь его привезли в цепях.

В общем, дни шли, но ничего не происходило. Тела погибших были преданы земле, а рыцари покойного Перка — те, кому посчастливилось пережить битву — разъехались по поместьям и сидели тихонько, выжидали, как пойдут события дальше. Скоро ли император уберется из королевства, чтобы можно было взяться за старое — разбойничать, бражничать и выбирать короля в Энгре?

Должно быть, болезнь Алекиана искренне огорчала этих добрых людей, потому что все были уверены, что имперское войско уберется в Ванет, едва Алекиан сумеет сесть в седло. Еще больше бы их устроило, окажись болезнь смертельной… но уж это в руках Пресветлого!..

Ну а солдаты имперского войска ждали. Кто — возвращения, кто — новых походов. Император показался на людях на четвертый день. Он проехал по улицам Вейвера, принял заверения в преданности от городского Совета, наведался в лагерь. Выглядел он не очень-то бодро, бледный и изможденный, тем не менее, прошел слух: завтра — в поход. Куда именно отправится император, никто толком не знал. Строились всевозможные догадки. Наиболее логичным выглядело возвращение в Ванет либо марш на Энгру. Кое-кто доказывал, что его величеству будет угодно увидеть море, то есть дойти с войском до самой Ливды. Простые воины не понимали смысла этой войны, не замечали целей, которые преследовал Алекиан. Карикан как-то затеял спор с ок-Вейспом, тот придерживался мнения, что Алекиан покажется в Энгре. Столица как-никак.

А его величеству нужен был торговый тракт из Ливды — через Вейвер — к ванетской границе. Поэтому ни о каком путешествии в Ливду речи быть не могло. Лето клонилось к середине, императора ждали дела в столице. В Сантлаке его держала его лишь болезнь.

Прошел день, а сборов не объявляли. Хромой томился. Он поделился сомнениями с отцом, то рассмеялся:

— Что за молодежь нынче! Мы в свое время жили одним днем, хватали каждый миг удовольствий. Что толку думать о будущем? Оно зависит вовсе не от нас, поверь. Позволь жизни увлечь себя, вот увидишь — течением прибьет к счастливому берегу. Нужно лишь уметь вовремя рискнуть и поверить своему везению. Поставь на кон жизнь против победы — и победишь. Спроси любого, кому улыбнулась удача, он подтвердит.

— А те, от кого удача отвернулась, уже ничего не может подтвердить, так? Они поставили на кон жизнь и проиграли.

— Да, разумеется, зато проигравшие тоже не сожалеют о совершенных ошибках, потому что мертвецы равнодушны… Это и есть мудрость, сынок. Что толку горевать заранее о предстоящих бедах? Ну а после ты либо будешь радоваться победе, либо помрешь, и уж тогда точно не будешь ни о чем сожалеть.

— Ты уверен?

— Говорю же, спроси любого, кто знаком с удачей. Я — точно знаком, не зря меня прозвали Счастливчиком.

— А как по-твоему, что сказала бы по этому поводу мама?

Карикан перестал улыбаться.

— Я как-нибудь расскажу тебе подробней. В Мире все имеет свою цену, моя удача — тоже. Я рассказал об этом Лауре, едва мы познакомились. С ней я был честен, как ни с кем другим. Скажи, разве она сожалела?

— По правде говоря, она слишком сильно любила, чтобы верно оценить, чего ты стоишь, папа. А что такого с твоей удачей?

— Видишь ли, за мое счастье всегда расплачивались другие — те, кто был мне дорог. Отец, брат… М-да… Должно быть, поэтому я рано отучился сожалеть о потерях. Их не избежать, это моя судьба. Скажу так: я любил Лауру и люблю до сих пор, но, увы — удача взяла с меня привычную цену. Попробуй и ты так же — просто шагать своим путем, а? Если ты унаследовал хотя бы толику моей удачи…

— Нет. Надеюсь, что нет. Я не хочу выигрывать, теряя тех, кого любою. Надеюсь, такая удача не улыбнется мне.

— Посмотрим, сынок. Поживем — увидим!

Наконец Алекиан решил, что достаточно окреп, чтобы держаться в седле. Так было объявлено солдатам — и, разумеется, войску велели готовиться к маршу. На самом деле причиной было прибытие гонца. После победы Коклос с Гиптисом отправили гонцов в Трингвер к епископу Гевскому и далее — в Ванетинию. Когда Алекиан пришел в себя, отправил новое послание епископу, в письме содержались конкретные инструкции, и вот пришел ответ. Теперь пора было в путь.

Войско разделились. Император возвращался в столицу. Дело сделано, а в Ванетинии ждут тысячи дел. Тегвину с его собственными вассалами, местными волонтерами и войсками Белого Круга — следовать на Энгру. Обычно после завоевания королевства победитель стремится завладеть сокровищами побежденных, а они собраны в столице, однако сантлакские короли не скопили богатств, такую жалкую добычу, как Энгра, Алекиан с легким сердцем уступал тильскому герцогу.