Анна Мистунина - Искупление

— Если бы, — скривилась Исара. — Охранники одного купца.

— Значит, вы занимались магией и попутно разбоем, да?

— Ну да, — пожала плечами Исара.

— Тогда понятно. Какая разница, сожгут вас за колдовство или повесят за разбой?

— Никакой, само собой. Хочешь?

Подумав, Тагрия взяла предложенную флягу. Вино оказалось сладким и очень густым, оно перекатывалось во рту, как медовый шарик. Исара вдруг хитро улыбнулась — было немного странно видеть, как быстро меняется ее настроение.

— Я тут кое-что придумала, — почти шепотом сказала она. — Ты мне поможешь, если… Молчи пока!

Она забрала фляжку и принялась пить маленькими глотками, то хмурясь, то улыбаясь своим мыслям. Подошел Тинкал, постоял, разглядывая заснувшего Бетарана. Хмыкнул.

— Ты, колдунья. Если кто будет близко, почуешь?

Тагрия подняла голову.

— Кого ты боишься? Жрецов или настоящих колдунов?

Было слышно, как он злобно втянул воздух.

— Не твое дело, чего я боюсь. Мне надо знать, кто есть близко, и ты мне в этом поможешь. А нет, я перережу этому твоему полудохлику глотку, а тебя… поняла, да?

От его первоначальной вежливости не осталось и следа. Тагрия кивнула, гадая, чем же она так разозлила главаря разбойников. Исара молчала.

— Мои люди сторожат всю ночь, — продолжил Тинкал. — Их дело — мечи, а всякие странности по нашей части. Я караулю первым, потом разбужу Исару, а она — тебя. И не выдумывай ничего, мои люди за тобой присмотрят.

Он развернулся и ушел. Исара посмотрела вслед.

— Он не просто так бесится. Что-то близко, дерьмовое что-то. Тинкал чувствует, и я, а где, понять не можем. А ты? Чувствуешь что-нибудь?

— Над каждой деревней остатки заклятия, люди будто вымерли, на дорогах пусто, а меня грозят убить два полумага с шайкой разбойников. Что еще плохого я могу чувствовать?

Исара подтянулась на локтях так, что ее длинное лицо оказалось у самого плеча Тагрии. На мочках ушей разбойницы покачивались тонкие золотые ниточки — серьги.

— А ты не злись, — прошептала она. — Увидишь еще, Тинкал не все тут решает.

— Удивляюсь, что остальные вас слушают, — так же шепотом сказала Тагрия. — И не боятся проклятия?

— Эти-то висельники? Плюнь.

Тагрия встревожено замолчала. Бетаран похрапывал, привалившись к широкому стволу. Свободные от дежурств разбойники укладывались вокруг, кто расстелив меховой спальный мешок, кто попросту завернувшись в плащ. Часовые растворились в полумраке. Тагрия не видела их, но чувствовала — настороженные тени меж темных стволов. Ночного побега не получилось бы. Но Тагрия и не собиралась убегать — куда? И зачем? Тинкал отвратителен, как гнусная насмешка над памятью о другом полумаге, но покуда он держит путь в ту же сторону, лучше ехать с ним, чем прятаться от него. Интересно, что понадобилось ему в Ферре, большом городе с кучей жрецов, где за темные волосы колдуна запросто можно угодить на площадь в качестве недолгого развлечения толпы. Недолгого — до последней головешки в страшном костре, служащем, по словам жрецов, земным примером вечного пламени, что ждет после смерти всех колдунов.

Восемь лет назад Тинкал не посмел бы и близко подойти к Ферру. Такие, как он, жили только на окраинах Империи, но и там им приходилось скрываться и терпеть преследования, и часто заканчивать свою жизнь на кострах. Священный закон храма не знал милосердия к проклятому роду колдунов. Теперь все иначе.

Многое изменилось в Империи с началом Нашествия. Вернулся из долгого изгнания названный брат его императорского величества, принц Карий. Его матерью была кормилица императора Эриана, а отцом — правитель древнего народа магов, что скрывались в северных горах в ожидании часа, когда смогут вернуть былую власть и отомстить народу истинных людей. О том всякое болтали, но Тагрия знала наверняка: не выступи Карий против отца, Нашествие было бы коротким и победоносным. Пал бы от руки молочного брата император Эриан, брат-принц по закону взошел бы на престол — и сложил Империю к ногам подоспевших магов.

Память незаметно вернулась на восемь лет назад, к такому же теплому весеннему вечеру. Отблески костра высветили мрачное лицо мужчины: глаза цвета безлунной ночи, короткие черные волосы, упрямые скулы. Нос, лоб и подбородок словно вытесаны из камня торопливым скульптором, которому недосуг заботиться о плавности черт. Тагрии этот мужчина казался то грустным, то злым, то смертельно опасным — для всех, разумеется, кроме нее. Лишь много позже она поняла, какой мучительный выбор скрывался за его хмурой злостью. И сколь многим он рисковал, спасая ее, чужую девчонку, которую сам когда-то едва не убил.

Очень скоро Карий вернулся на службу к императору. Старые обвинения были сняты. Нашлись истинные виновники смерти императора Атуана, хотя злые языки по всей Империи долго еще перемывали косточки и принцу, и его величеству и — шепотом, — Верховному жрецу, грозному старику, внушавшему ужас даже самым отчаянным.

Нашествие магов превратилось в долгую и почти безнадежную борьбу. Магическая Сила Кария и священные умения жрецов соединились во благо Империи — случай неслыханный и даже невозможный. Тогда же император Эриан издал эдикт, в котором провозгласил живущих в Империи потомков колдунов своими подданными, имеющими те же права, что истинные люди.

Впрочем, как объяснил Тагрии в ответ на ее осторожный вопрос замковый жрец, это не значит, что они могут заниматься колдовством. За колдовство наказание по-прежнему одно: смерть. «А брат-принц?» — набравшись смелости, спросила Тагрия. Жрец скривился, как будто запихал в рот целый лимон, и вспомнил о каких-то срочных делах.

Лагерь стих. Исара принесла из кучи вещей удобный спальный мешок и устроилась неподалеку. Тагрия привычно уложила брата рядом с собой, накрыла обоих пропыленным плащом. Шумел водопад, изредка перекликались часовые. В отдалении раздавалось уханье совы. К страху за Бетарана, к злости на мерзкое положение пленницы примешивалась какая-то виноватая радость: вокруг храпели, ворочались, бормотали во сне ругательства, с оружием в руках вглядывались в темноту живые люди. «Гадостно живые, — поправила себя Тагрия. — Висельники, грабители и Бог знает кто еще. А, пусть. Все равно хорошо».

Исара потрясла ее за плечо, когда на востоке чуть заалел край неба — как будто за холмами развели гигантский костер. Тагрия села, протирая глаза.

— Тебе стеречь, помнишь? — прошептала Исара. — Просыпайся давай.

Тагрия кивнула.

— Мне показалось… — Исара зябко обняла себя за плечи, — показалось… А может, нет. Как будто кто-то был над нами, высоко. Как большие птицы. Или грифоны.

Сон исчез в одно мгновение. Тагрия резко вдохнула.