Анна Московкина - Исток

— На Милрадицы все направляются сплавом. — Все дружно повернули головы к Велору, но промолчали. — А зимой санным путем прямо по Урмале. И там через Роканку. Там и мост есть, уже после того как в Водицу впадает Рябушка.

Солен нахмурил брови, усваивая услышанное.

«А из мальчишки будет толк, — подумал колдун, — видел он для своего возраста маловато, но мысли выдает дельные и образован хорошо».

После развилки путники остановились на ночлег, упав тюками на одеяла. Только Майорин долго сидел у огня, помешивая угли. В холодных глазах колдуна плясало пламя, отражаясь как в зеркале.

Утром пошел снег. До земли он не долетал на ладонь. Майорин достал теплую рубашку и уже было начал одеваться, как заметил дрожащего Солена, замерзшими пальцами поднимающего ворот легкомысленной городской курточки, слишком узкой, короткой и легкой. Мужчина обреченно вздохнул и молча кинул дворянину рубашку.

— Но…

— Если ты заболеешь, я оставлю тебя в ближайшем селении, а оно будет через пару верст. — Солен подавился гордым отказом.

Куртка у колдуна была добротная, кожаная, подбитая тонким сукном, он вполне мог обойтись без верхницы. Убийцы облачились в одинаковые зеленые плащи с прорезями для рук, перепоясались форменными ремнями и теперь сверкали глазами из-под капюшонов, на которые тут же начал оседать первый снежок. Майорин пошарил в сумке и достал вязаную шапку, больше напоминающую обрезанный подшлемник, коим он раньше и был. Солен с сомнением оглядел очередной дар судьбы и попытался украдкой сунуть в карман.

— Слушай, а как болезнь та называется? — Жарка затянула ремни седла.

— Какая? — Эльф смотрел, как девушка легко взлетела на кобылу, не глядя поправила чересседельные сумки.

— От которой умом слабыми делаются. Ме… мя… гит?

— Менингит, — поправил Майорин. — Это на бараалле. Если голову застудить, мозги опухают, и всё — пиши пропало.

— А! Точно, точно! — Жарка тронула гнедую каблуками, за ней потянулись колдунова Потеха и жеребец Айрин, а там и Велор на своей кобыле. — Солен, ты чего застрял?

— Сейчас догоню, — крикнул парень, судорожно натягивая шапку.

На дороге Майорин пропустил вперед Велора и Жарку, а сам, спрятавшись в капюшон, досыпал. Сны выходили короткими, обрывистыми и больше напоминали похмельный бред. Да и чувствовал он себя как с перепоя.

К полудню солнышко разгорячилось, избавив землю от редкого снежка, опомнились птицы, снуя меж голых ветвей ограждающих поле деревьев. Поле чернело взрытой землей, готовой уйти под снег.

Лошади рысили по тракту.

Поле закончилось как-то неожиданно бестолково. Будто встретился селянам свободный луг и они решили его засеять, не мучая деревья вырубкой. Сначала среди голой земли показался островок берез и сосен, потом еще один, а потом и сам лес вырос плотной синей стеной сосен и елей, между которыми изредка белели гладкие стволы белых красавиц, чьи семена занес сюда человек.

— Скукотища, — бурчал эльф под нос. — Жарка, иди, что ли, зайчика добудь или белочку.

— Хрен тебе, а не белочка, — неразборчиво ответил колдун.

— Ты Жарка?

— Я — Жарка. Тебе надо, ты и добывай.

— Легко. Вот только…

Жарка махнула рукой на ворчание наставника, спрыгнула на землю и перебросила эльфу поводья. Она отстегнула притороченные к седлу лук и колчан. И сорвалась в лес, бесшумно скользя меж деревьев.

Горел костер. Путники доедали зайца.

— Ты мог бы быть очень богатым человеком.

— Ну и?

— Мог бы принести большую пользу, занимаясь исследованиями и изучениями, — продолжил Солен, старательно отводя глаза от насмешливого лица колдуна.

— Да что ты говоришь? А он мог бы поднять свой клан, увязший в грязи междоусобных дрязг.

— Мог бы, — согласился Велор. — Но, признай, я отказался от этого не ради брожения из деревни в деревню и забоя скота.

— Хочешь упрекнуть меня, что я не тем занимаюсь? — К кому обращался колдун — было неясно, поскольку смотрел он в костер. — Сказать, что я мечу бисер перед свиньями?

— Хочу. С этой работой справится и юный колдун, только прошедший обучение, — ответил Солен.

— Может, ты и прав, но сидеть в пыльной башне, ожидая, пока на мир не свалится очередная напасть, и не потребуется мое величественное вмешательство, неохота.

— Напасть уже свалилась. — Эльф вонзил зубы в заячью ногу.

— Я не берусь тебя осуждать, только не понимаю, почему ты выбрал такую жизнь.

— Она ни к чему не обязывает.

— Особенно ни к чему не обязывает обучать исток, который по совместительству приходится дочкой Владычице Инессы, — ехидно добавил Велор.

— Так получилось, — буркнул Майорин.

— Понимаешь, мальчик… — лукаво выговорил эльф, сгрызая мясо с кости, отчего речь стала невнятной, — наш колдун — колдун необычный. Полный жизненных принципов и благородных порывов. Он даже готов поступиться своим убеждением, что учителем быть неспособен, за-ради благой цели. Что молчишь? Не стремишься отрицать?

— Ты говори. — Майорин поболтал в кружке взвар, резко пахнущий мятой. — Мне интересно, что ты еще нагородишь.

Жарка, сидевшая молча, подняла голову и очень грустно взглянула на колдуна.

— Айрин говорит, что ты никогда не проходишь мимо.

— Мимо чего? — Колдун подмигнул полукровке.

— Ну, уж юбки ты ни одной не пропускаешь! — согласился Велор.

Жарка слегка покраснела, а потом зло фыркнула:

— Какое счастье, что я в штанах.

Лошади топтались у моста, Потеха обнюхивалась с Фиником, хозяин жеребца увлеченно спорил с девушкой. Эльф тряс друга за плечо.

— Чего себе всю ночь нервы трепал.

— Что ж не потрепать. — Майорин с трудом перекинул затекшую ногу и слез с коня, поморщившись от боли в пояснице. — Старость, мать ее, ни черта не гнется!

— Что надумал? — проигнорировал жалобу друг.

— Да ничего, — махнул рукой Майорин.

И эльф отстал.

Подхватив коней под узды, путники по одному перешли подвесной мост. Больно хлипким он казался на вид, угрожающе скрипел и раскачивался при каждом шаге. Жарке пришлось бегать два раза, Гайтан отказывался идти один, встав черной тенью перед дощатым настилом. Водица шумела под ногами. Берега у речки были высокие и крутые. К полудню снег прекратился, и выглянуло колючее осеннее солнце. Солен звучно хлюпал носом. Майорин с досадой подумал, что проспал обещанное парню селение и не избавился от дворянской обузы. Шапка криво сидела на светлых волосах, сползая на глаза, курточка здорово поистрепалась и испачкалась, приобретя вместо красного грязно-коричневый оттенок. Городские ботинки, дорогие штаны — все потеряло вид. Парень скорее походил на огородное пугало с торчащей из-под куртки серой рубашкой. Колдун догнал дворянина.

— Простыл все-таки?