Оксана Демченко - NZ

— Договор составлен. Мы просмотрели его. Мы уже формально дали согласие.

— Ладно. А если они откажутся от подписанного?

— Невозможно. От такого не отказываются.

— Ясно. Тогда… тогда прошу об одолжении. Завтра в полдень я, габбер по должности, желаю лично прочесть договор и засвидетельствовать. После этого вы его торжественно подпишете.

— Мы — что?

— Договор на бумаге. Я же дикая, — скорбно вздохнула я. — Медленно и старательно прочту, вникну, все послы поприсутствуют… Исполнят что угодно церемонное, как положено. Каждому копию, вот что важно, я сама проверю идентичность. Затем я немедленно убираюсь восвояси, если вам угодно. Молча.

Он кивнул, встал и двинулся к двери. Остановился на пороге, с подозрением втянул воздух. Осмотрел комнату.

— Тут… уютно. Наши дома редко признают гостей. Не понимаю… Очень знакомый запах, но какой-то даже для меня… старый.

Он снова втянул воздух, постоял, пробуя вспомнить важное. Скривился и обреченно качнул головой — устал, да и не важно это. Снова заморгал тонкими змеиными веками без ресниц.

— Утром возведут купол для церемонии. Здесь, перед домом. Я могу уверенно полагать, что после полудня вы будете вне атмосферы этого мира? Навсегда.

— Как пожелаете. Слово.

Он успокоился, даже помолодел лицом. Вышел и удалился. Кит наоборот, возник и бережно прикрыл дверь. Гюль уставилась на меня, ожидая продолжения.

— Напиши список условий, которые никогда и ни при каких обстоятельствах не примет империя. Это должно быть не просто «нет», я хочу, чтобы читая, их посол застрелился, — строго попросила я обоих, Кита и Гюль.

И ушла отдыхать. Я не справилась. Умное и подлое сделано. Что я могу? Только городить глупости, но есть ли в них сила и польза? Пока — нет. Пока я даже не знаю, за что мы все тут пробуем бороться.

За утро я вместе с Гюль написала условия отказа имперцев от подписанного ими договора и переслала для включения в текст. Посол империи — единственный, у кого я не просила цитрамон — даже перезвонил, чтобы на меня глянуть. Вероятно, его поставили в известность об уровне интеллекта… пусть смотрит. Я даже не строила тупую рожу, просто моргала в экран, невыспавшаяся и помятая. Затем мы с морфом обо всем договорились, выучили перечень составленных за ночь моими сообщниками кошмарных требований, включающий переименование империи в «сектор ИИ» и отмены основных институтов власти, действующих много веков. Написано было сильно, без единого оскорбления, корректно и сухо. Дрюккели, и те не сочтут издевательством по форме. Затем морф впитал чернила, пока я просмотрела данные по всем семи расам с учетом моих замыслов. Йорфы махинацию просекут, но если не совсем больные по части чести — то им же лучше. Дрюккели тоже могут разобраться, в их организованность я верю. Но эти будут молчать, они еще вчера жвалами от злости стрекотали на весь поселок. Прочие расы — эти прошляпят. Спорю на килограмм золота, которого лишусь в полдень.

Постепенно на нашем газоне выстроились в два ряда транспорты. Несколько йорфов заранее приготовили шатер — ну, я предпочла так называть сооружение. Туда мы все и сгрудились ближе к полудню.

На возвышении стоял Хусс. Мрачный, как на похоронах.

Рядом пыжился, старался из штанов от счастья не выпрыгнуть, имперский чин — выше тэя по рангу, я предположила по его тотальной безликости. Смотрел на всех, кстати, как на грязь. Он же победитель.

Прочие сидели и стояли в небольшом зале ступенькой ниже. В воздухе отчетливо пахло ядреным скандалом. Но все делали вид, что им носы заложило, что запаха нет, одна Сима глупо фыркает и сморкается, как деревенщина. Меня, представительницу нейтральной габ-системы, вообще изучили, как любимый зуб мамонта. И потому, что я дикая, и потому, что на меня глазеть не опасно, от этого не страдают высокая галактическая политика и звезданутый их этикет. Вдобавок я окружающих удивила. Про документы на бумаге тут не слышали так давно, что саму бумагу — вернее её близкий аналог, разработанный и созданный младшим составом дрюккелей — щупали, улыбаясь и перешептываясь. Посол упомянутых дрюккелей был не так зол, как вчера. Вероятно, чиновное сердце радовалось шелесту бумажных договоров. Квиппа в виде печати шикарна. И шлепать её — удовольствие. Небось, всю ночь этим и занимались, мудрецы.

Хусс подал знак.

Внесли оригиналы договора, пока зал читал копии, как оркестр — ноты.

Я прошла на возвышение. Встала, где указали. Взяла договор. От общего внимания дико чесалось за ухом. Почему — не знаю, нервы у меня там, наверное, особенно нежные нервы. Я достала из кармана ручку, и тут все дышать перестали, цирка они отродясь не наблюдали, блин. И вдруг — шоу с говорящей обезьянкой и палочкой-подписалочкой…

— Ну, что, — сказала я имперскому послу, — все теперь по форме верно, тетя Сима приехала. И тетя Сима все прочтет, самое главное подчеркнет. Затем она, то есть я, лично подпишет. Этой вот ручкой. После чего я настоятельно рекомендую прочесть по моему примеру и затем подписать строго против своего имени. Доступно?

После столь высокого политического заявления, надеюсь, в должной мере нейтрального, я встала ровно, положила на подставку первый экземпляр договора и принялась шевелить губами, вникая в каждое слово. А там было, во что вникать! Йорфы отдавали архив знаний расы, обещали консультировать по любым вопросам. Йорфы дарили галактику. Йорфы разве что не лезли наперебой лобызать ноги императору — все прочее в тексте было. Я подчеркивала, где следует по нашему с морфом мнению. Затем затаила дыхание и провела несколько идеально ровных жирных черт в конце договора — морф щекотал руку и уточнял скорость движения пера. Все, готово. Теперь можно и подписать. А затем отложить в сторону. Сима молодец, справилась — и перешла к чтению следующего экземпляра, повторяя все действия. И снова, и опять… Девять раз подряд: послам, йорфам и мне, для габ-системы.

Вторым подписывал имперец, запасливый наш. Добыл из рукава нечто вроде карандаша, мигом черкнул на всех листах. Он так рвался в бой, что оттер Хусса, сменив очередность. Йорф стерпел и это. Скорбно взошел и встал на лобном месте, пробежал взглядом договор, который уж он-то знал наизусть. Новыми были только черные линии моего изготовления.

Змеи на затылке на миг дрогнули. Хусс посмотрел ими на соплеменника, тот приволок еще одну ручку, хотя я вежливо предложила свою. Готово дело: подписал! И смолчал.

Носитель из группы дрюккелей дождался своей очереди, взошел на возвышение и углубился в чтение. Пощелкал жвалами, глянул на имперца, на меня. Добыл из красивейшего ларца нечто шарообразное — и с озоновым потрескиванием из этого на лист капнула квиппа. Затвердела идеальной формой. Прочие послы от зависти принялись перхать и, так и не оправясь от чужого величия, быстро довели дело легальности сделки до победного конца.