Оксана Демченко - NZ

— А за что тебя выгонять? Вроде не злодей.

— Она же привыкла жить в обществе, — намекнул Саид, ловко двигая бровями. Я не поняла, он отчаялся и застонал. — Сима, ну прямо объясняю: все, кто в прайде, вроде как одна семья.

— Шведская, активная, — доперло до меня. — У, блин…

— Мало того, что она всякую ночь невесть что вытворяет, — пожаловался Саид, бочком двигаясь ко мне. — Она думает с картинками, эмоциями и ощущениями на коже. И про меня, и про тебя и про… даже про Павра. И гладит себя. Симочка, я в ту комнату больше ни ногой.

— А про своего драгоценного мастера Бмыга не думает? — шепотом же уточнила я, радуясь редкой возможности посплетничать. — Они же вроде буф-ф, улетели, скалы там, разговоры, африканская страсть, танцы в голом виде при браслетах.

— Он для Гюль божественный, — отмахнулся Саид безнадежно, сел у стены и нахохлился. — Ждет его решения и тоскует. А прочие не божественные.

— Ну да, для поддержания тонуса, — хихикнула я. Селя рядом и толкнула Саида плечом в плечо. — А давай ей денег выделим. У меня есть. Тут же габ, наверняка можно шмоток купить и решить иные проблемы… жизнедеятельности.

Саид прикрыл глаза и стал искать ответы, причем пятна у него на щеках сделались еще ярче. Вероятно, там ответы с картинками и примерами из жизни. Я прижалась щекой к плечу и стала подсматривать: он добрый, он всегда делится с Симой телепанием, раз ей, то есть мне, от природы не дано ни анализировать массивы данных, ни слушать мысленную речь.

У нас в габе Уги есть аж три яруса всякого релакса и разврата. Легального. Там можно заказать шмотки, отрастить волосы хоть в носу, хоть на хвосте, который тоже приладят за смешную сумму. Ну, и прочее прилагается. Вплоть до индивидуального моделирования партнера. Я прикрыла ладошкой глаза Саиду. И ехидно захихикала. Мозги не прикроешь. Трудно быть наивным, если у тебя открытое восприятие.

— Давай позвонит Бмыгу, — предложила я. — Он толковый мужик. Пристроит тебя по-свойски на обучение, а потом пилотом в их «гнилой мешок», раз ты хочешь повоевать.

— Но мы-то с Гюль не пойми кто, — отмахнулся Саид. — Почему меня не спросили, чего хочу я?

— Дорогой мой, до рождения никто не участвует в голосовании. Это лотерея, выпало тебе проклюнуться в жизнь — радуйся.

— А Кит может нас немножко подправить, чтобы мы стали пообычнее? — жалобно вздохнул Саид. — У меня живучесть вон — зашкаливает, под пятьдесят. Обратная сторона этой дряни, Сима, — изоляция в любом обществе. У дрюккелей солдаты — ты думала про них — под тотальным контролем, они опасны, живучесть до ста единиц. Им урезают мозг. У тэев рост живучести санкционируется после того, как в семье рождены два ребенка. Потому что после вмешательства в глубинные структуры их… стерилизуют, если упрощать. У сафаров самые одаренные телекинетики гибридны, а их потомство — уроды. И так далее. Гюль вообще одна быть не может, а слушать мысли о себе ей — яд, она ненавидит свои способности, себя заодно. И меня вдвойне, потому что я моложе.

Я погладила беднягу по голове. Волосы у него — как войлок, плотнее не бывает. Разобрал мои мысли, хмыкнул, встал и подал руку: мы идем искать и успокаивать Гюль. Скривился: не верит, что хоть кому станет легче от новых там шмоток. Зря, наша Гюльчатай остро нуждается в нездоровом затяжном шоппинге. Тем более зову я Кита, зову — а отклика нету. Наверное, он занят. А Гюль не свяжется с Бмыгом, пока не решит проблему двухконтурности. Я стала думать про встречу с Чаппой — ввела Саида в курс дела. Он удивленно встряхнулся.

— Ничего себе! Пробовал оторвать тебе голову? Но это же оскорбление! Хуже, нарушение закона, он высокий носитель, это ему, если дорастет до высшего, однажды разрешат спуститься в катакомбы, чтобы встретить мать рода и… и умереть в экстазе. Через отрывание головы.

— Ничего себе цивилизация.

— Для них нормально. Просто я уточняю подробности, чтобы ты поняла, за что он кинул тебе отступные. Он носитель, отрывать головы не имеет права, тем более женщинам. Позор. Молчи об этом.

— Откуда ты все знаешь, младенец?

— Рою архивы. У меня очень цепкая память. Наверное, тоже улучшенная. Я еще не лез в тему работы с клон-последовательностями. Может, на той неделе займусь.

«Неделя» — это тоже хлам из моей головы. Ужа пару раз я уныло косилась на Саида, выслушивая от него пояснения по важным вопросам. Мальчик, правда, умён. Скоро подрастет и станет ему скучно переругиваться с каким-то там габлом. А я привыкла, я сама не знаю отчего, внесла эту нелепую пару в список здешней своей семьи. Без их согласия. Сима — прилипала…

— Если бы не было общности, я бы не прибежал тогда и не успел тебя выручить, а заодно и себя, — улыбнулся Саид. — Симка, с тобой не может быть скучно. Вот честно, я б сбежал к пырам, но одному мне там и боевое пилотирование не в радость.

— Льстивый щенок ты, хвостиком дерг-дерг, и тетя Сима уже растаяла.

— Так я могу перебраться в кладовку?

— Спать клубочком? Нет уж. Лучше сегодня я постелю тебе коврик в своей комнатухе, а завтра мы разберемся. Только уговор: я не желаю знать, что мне снится. Блин, после всех разговоров точно будет оргия с танцами на столе, причем в общаге. Ребенок, из нас двоих — Гюль и меня — я тебя порчу сильнее. Потому что ты прислушиваешься ко мне.

Он повздыхал молча, старательно заминая непонятные мне сомнительные комментарии. Потом тихо попросил перед сном думать про тот самый фильм, откуда имена Саид и Гюль. Мол — интересно, а я всегда не додумываю сюжет детально и бросаю на середине.

Гюльчатай мы нашли довольно скоро. Она возлежала в дорогом массажном кресле повышенной маньячности: модель так и липла к спине, шелестя в уши жертве синтетическим морским прибоем. И не возразишь: оплачено за прилипчивость по полной. Наша Гюль дорвалась до развлечений, так сказать, без помощи зала и звонка другу. Успешно не заметила прибытия нас — друзей — потому что приводила в порядок ногти, полусонная, прикрытая до глаз очень прозрачным шарфом. Платье новое. В прическе золотистые нити, тоже новые. Эмо-браслеты на запястьях. С чего бы? И без шкварчащих под черепом подсказок возмущенного Саида знаю: истратила первый гонорар Тьютя, свой и брата, до последнего глотка окислителя. У неё не держатся в руках деньги. Иного не стоило и ждать. Саид аж застонал от злости: надо воспитывать, а не поощрять. Видимо, стремление воспитывать у них — семейная черта, унаследованная во всей клон-последовательности. А мне дела нет, сама не люблю указаний и инструкций. Так что, не замечая шипения нашего рослого мальчика, я слила Гюль еще порцию звонкого счастья, приложив тыльную сторону ладони и уменьшив отступные дрюккеля Чаппы на десятую долю. Гюль очнулась, заморгала, потрясенная подарком. Что-то прикинула в большом, но до жути бабском уме — и скороговоркой бросила: не стоит ждать её к завтраку.