Татьяна Бражник - Зеркало

С каждой секундой сфера распалялась все больше, разбуженная раньше срока и готовая выпустить на волю свой убийственный луч. Кинжал еле сдерживал Дар Великого мага, заключенный в него. Феофан хотел остаться на месте и умереть вместе с братом, но, оглянувшись назад и увидев Софона, резко изменил свое решение. Молодой маг лежал раскинувшись на паркетном полу, где еще вчера танцевали пары. Капилляры в его глазах и носу лопнули от невыносимого для простого смертного напряжения. Феофан не мог дать умереть тому, чью жизнь поклялся оберегать, когда Софон дал свое согласие стать учеником и Хранителем. Он не побоялся идти за своим учителем на верную смерть, прикрывать его спину от предательского ножа. Он выполнил свой долг. Теперь настала очередь Феофана выполнять свой.

Выпрямившись, даже Великий маг почувствовал на себе всю тяжесть разлившейся по комнате энергии. Каждый шаг давался парню с трудом, как будто он шел через лютый буран. Он с размаху ударил по сфере тем злополучным кинжалом, в котором был заточен бессмертный Дар Ратмира, расколов нематериальный шар на миллиарды мельчайших атомов чистой энергии, которые потекли по кинжалу в поисках вещественной опоры. Энергия втекала в кинжал, беспорядочно растекалась по комнате. Феофан внезапно перестал чувствовать руку. Терпеть оставалось всего ничего, но пальцы предательски слабели. Феофан ухватился за кинжал и другой рукой, но это помогло лишь на пару минут. Казалось, что этот неконтролируемый поток энергии никогда не закончится. Феофан пытался сосредоточить в руках все силы, но нож вот-вот готов был выпасть, освободив разрушающую силу, заключенную в нем.

Уже смирившись с поражением, Феофан ощутил тепло еще одной пары рук, с остервенением сжимающей рукоять кинжала. Софон смотрел на остатки сферы раскрасневшимися глазами, стараясь не встречаться взглядом с учителем. Феофан настолько привык быть самым умным и самым сильным, что даже и предположить не мог, что его сможет спасти какой-то смертный мальчишка. Впервые за долгие века он не чувствовал себя одиноким.

Придя в себя и с трудом подобравшись к Хранителям, Златан тоже ухватился на кинжал. Шесть сильных молодых рук с трудом сдерживали поток собранной Ратмиром энергии. Казалось, поток вовсе и не собирается кончаться. Пару раз кинжал порывался упасть, и его удавалось удерживать разве что чудом. Когда силы магов дошли до нулевой отметки и готовы были упасть в минус, поток резко прекратился. Как будто ему самому наскучило это однообразное занятие.

Феофан резко отдернул кинжал, воспользовавшись тем, что Софон и Златан, устав от неравной борьбы, ослабили хватку, и спрятал клинок за поясом.

Софон удивленно переводил взгляд с учителя на Златана. Вместо молодых парней теперь появились дряхлые старцы. Хранитель прикоснулся к своему лицу и почувствовал мягкую дряблую кожу. Его руки были иссечены миллионами мелких паутинок морщин. Он оглянулся еще раз на Златана. Тот постарел немного меньше чем учитель, шикарные русые волосы которого стали абсолютно прямыми и пепельно-белыми. Переняв обеспокоенность Софона, Златан тоже взглянул на свои руки.

— Выходит, я стал таким же, как и вы? — уточнил Свободный, развеяв тишину, заполнявшую каждый уголок залы.

Софон положительно кивнул ему в ответ. Молодой Свободный оглянулся на товарищей, которые продолжали лежать на полу без сознания.

— Но почему же с ними ничего не стало?!

— Энергия сама решает, что забрать. На этот раз она выбрала молодость. — безразлично, как будто читая лекцию по теории магии, произнес Феофан.

— Выходит, это навсегда? — как можно сдержаннее поинтересовался Софон.

— Я же не просил за мной идти. А тем более бросаться с головой в неизведанную прорубь. — все также безразлично отвечал Великий маг.

Софон больше не решался ни о чем спрашивать. В конце концов, его никто не заставлял насильно хвататься за этот проклятый кинжал.

Словно очнувшись ото сна, Златан мгновенно вспомнил про то, ради чего он отдал молодость, решив хоть чем-то восполнить эту потерю:

— Верните Кинжал! Сила учителя должна принадлежать Свободным! — завопил он, совершенно позабыв про усталость и боль.

— Эта сила теперь не будет принадлежать никому. — меланхолично отозвался Феофан.

— Вы нарушаете баланс! Это же противоречит Великому Договору! — пытался отстоять свое право на силу Златан.

— Теперь я — Договор. — бескомпромиссно заявил Великий маг, устало подойдя к телу брата и опустившись перед ним на колени.

Феофан бережно закрыл потухшие глаза Ратмира, в которых навеки застыла искорка его бессмертия, и приложил два пальца ему ко лбу. Мышцы лица предательски дернулись, но он сумел взять себя в руки, хотя сердце в груди разрывалось на мелкие кусочки. Никто не должен знать правды. Он сделает все, чтобы последующие поколения не знали этого позора, этой беспомощности. Не знали, что их Великий Маг не смог справиться. Что он убил родного брата, потому что просто испугался.

Тело Великого Свободного распалось на миллионы коричневых песчинок, которые медленно исчезали, просачиваясь через пол. Так закончилась эпоха. Умер Великий маг, оставив свою силу навеки томиться в тесном куске стали.

Снег, снег, всюду снег. Липкий и тяжелый. Такое ощущение, что от него вообще деться некуда…

— Аль! Аль! Просыпайся! А то голова болеть будет.

Не хочу никуда ехать. Вообще больше незачем жить. И этот снег. Ненавижу снег. Холодно. Хочется бежать, но совершенно некуда. Такое ощущение, что меня как наизнанку вывернули. Боль. Стыд. Холод. Страх. Все смешалось.

— Аль! Михей, что с ней?!

— Аль!

Когда уже закончится этот снег…

— Аль!

…и эта боль…

— Да открой же ты глаза!

…Зачем? Зачем все это?..

— Что вы остановились?!

— Она не просыпается!

— Что еще за…

…отстаньте от меня, просто остановите снег…

— Что с тобой?! Проснись!

…Не хочу. Мне это больше ни к чему…

— Ну и зачем мы ее вообще с собой тащили?

— Заткнись!

…И этот снег, как рой белых ленивых пчел…

— Ох, чтобы вы вообще без меня делали?

…Я не хочу никого видеть. Уйдите от меня все…

Резкий вздох. Такой, что чуть не разнес мне легкие. Машинально смахнув с лица воду, я вскочила на ноги и огляделась. Мышцы болели, как будто на мне вспахали все пашни мира. Вокруг темно. В тусклом свете машинных фар лица Хранителей и самодовольная ухмылка Сэта:

— Выспалась ли ты, девица?

Наверное, надо было что-то ответить. Что-то не менее колкое, чем сотня ежиков. Но голова не спешила возвращаться к своим прямым мыслительным обязанностям. Меня как будто подло ударили по затылку… мешком пыли.