Холли Блэк - Красная перчатка

Позади топчется громила в длинном черном пальто. На шее — татуировка в виде черепа, как раз над ожерельем из шрамов.

— Нет, никаких планов. Подождете минутку?

— Да, иди оденься. Позавтракаешь по дороге.

Поднимаюсь в спальню, дверь оставляю открытой — пускай ждет меня на кухне, если ему так хочется.

Забираюсь в душ, горячая вода иголками впивается в шею. Как же странно — Захаров внизу ждет меня. Я уже почти полностью проснулся. Нет, очень странно, как-то неправдоподобно.

Через пятнадцать минут спускаюсь на первый этаж, на ходу жуя аспирин. На мне черные джинсы, свитер и кожаная куртка. Глава клана преспокойно сидит в моей кухне и барабанит пальцами по столу.

— Готов. А куда мы?

Он встает и приподнимает седые брови в притворном удивлении:

— Как куда — в машину.

Во дворе стоит блестящий черный «Кадиллак», за рулем мой давнишний знакомец Стенли. Парень с черепом усаживается на переднее сиденье. Захаров машет рукой, и я поспешно забираюсь на заднее, с удивлением обнаружив там пластиковый стаканчик с дымящимся кофе и бумажный пакет с булочкой и бутербродом из фастфуда.

— Привет, пацан.

— Привет, Стенли. Как дела у домашних?

— Превосходно.

Захаров садится рядом, и матовая перегородка между передним и задним сиденьями тут же поднимается. «Кадиллак» выезжает на дорогу.

— Я так понимаю, вы с моей дочерью в пятницу вместе провели вечер?

— Надеюсь, ей понравилось, — приходится говорить с набитым ртом.

Интересно, а он часом не прознал про мамино проклятие? Тогда очень мило с его стороны — позволить мне перед смертью вымыться и поесть. Но Захаров лишь улыбается.

— А за день до того ты пообщался с федеральными агентами.

— Да, — приходится притворяться испуганным, чтобы он не увидел, что я на самом деле выдохнул от облегчения. — Они в школу приходили. Расспрашивали про Филипа.

— А что с Филипом?

— Брат заключил сделку, — врать бессмысленно, Филип мертв, вреда ему уже не будет, но все равно я чувствую укол совести. — Сказали, что он стал их осведомителем, а потом его убили.

— Понятно.

— Хотят, чтоб я помог найти убийцу, — на мгновение замолкаю. — По крайней мере, так они сказали.

— Но ты думаешь, врут.

— Не знаю, — задумчиво отпиваю кофе. — Понятно одно — они законченные придурки.

— Как их зовут? — смеется Захаров.

— Джонс и Хант.

Как же приятно выпить кофе и чего-нибудь съесть. Мне уже гораздо лучше. Какие удобные кожаные сиденья. Хорошо бы, конечно, еще знать, куда мы едем, но пока и так сойдет.

— А, мастера удачи.

— Я думал, они мастеров ненавидят.

— Вполне возможно. Но при этом сами мастера. Агенты, которые имеют дело с нашим братом, в основном волшебники.

«С нашим братом», видимо, означает «с людьми из преступных кланов Восточного побережья». Вроде его клана.

— Ясно.

— А ты не знал? — Он улыбается, похоже, доволен, что сумел меня удивить.

Качаю головой.

— Они ведь угрожали, что прижмут твою мать? Я их методы знаю. — Захаров кивает, словно давая мне понять «хочешь — отвечай, не хочешь — не отвечай». — Могу помочь стряхнуть их с хвоста.

Пожимаю плечами.

— Конечно, ты еще не решил. Я, наверное, слишком сильно давил на тебя на похоронах Филипа. Во всяком случае, Лила так думает.

— Лила?

— Когда-нибудь она возглавит клан, — он улыбается почти с гордостью. — Мужчины будут идти ради нее на смерть. Убивать ради нее.

Киваю. Конечно, Лила же его дочь. Только когда он говорит об этом вслух — неприятная правда становится очень уж очевидной. Будущее наступит уже скоро, чересчур скоро. Машина резко сворачивает.

— Но некоторые не захотят подчиняться женщине. Особенно женщине, которую так хорошо знают.

Заезжаем в гараж и паркуемся.

— Надеюсь, вы не меня имеете в виду.

Щелкают замки на дверях.

— Да, я тоже надеюсь.

Гараж не достроен: на голом бетоне даже нет привычной разметки. У владельца, наверное, закончились деньги прямо в процессе работ.

Так что помощи тут не дозовешься.

Выходим. Иду вслед за Стенли и Захаровым, а громила с татуировкой замыкает шествие. Когда я принимаюсь озираться, он легонько подталкивает меня в спину затянутой в перчатку рукой.

Гараж новый, а здание, которое к нему примыкает, наоборот — старое. На табличке значится: «Таллингтонская фабрика по изготовлению ниток и иголок». Тут уже давно никто не работает: окна заколочены, а доски заросли толстым слоем жирной черной грязи. Кто-то, наверное, решил перестроить ее в жилой дом, как раз перед последним экономическим кризисом.

Гоню прочь непрошеные мысли — меня же не убивать сюда привезли? Дедушка рассказывал: привозят тебя обычно куда-нибудь такие все дружелюбные, а потом бах — пуля в затылок.

Засовываю руку в карман и принимаюсь незаметно стягивать перчатку. Сердце колотится, как бешеное.

Подходим к лестнице, Стенли немного отстал, Захаров жестом приглашает меня подниматься первым.

— Лучше вы, я-то не знаю, куда идти.

— Осторожничаешь? — смеется он и поднимается сам.

За ним Стенли и громила, я оказываюсь позади. Снял-таки перчатку, сжимаю ее в кулаке.

На втором этаже коридор, освещенный мигающими лампами дневного света. Некоторые перегорели. Передо мной маячит спина громилы. Подходим к большой железной двери.

— Надень. — Захаров достает из кармана пальто черную лыжную маску.

Страшно неудобно натягивать ее на голову одной рукой. Они, наверное, заметили, что вторую я держу в кармане, но молчат.

Стенли стучит, три раза.

Дверь распахивает какой-то незнакомец. Лет ему около сорока. В грязных джинсах, голый по пояс, высокий и худой, со впалой грудью и весь в татуировках: скелеты, отрубающие головы обнаженным женщинам, черти с раздвоенными языками, надписи на кириллице. Татуировки выполнены черными чернилами, и рука у мастера дрожала — любительские; наверняка в тюрьме делали. На лицо падают длинные засаленные пряди. Одно ухо почернело — совсем как дедушкины пальцы. Он здесь не первый день: на полу стоит койка, застеленная грязным одеялом, посередине комнаты стол, сооруженный из строительных козел и куска фанеры, на нем валяются коробки из-под пиццы, почти пустая бутылка водки и завернутые в фольгу остатки пельменей.

Он с вожделением смотрит на меня, потом на Захарова и спрашивает, презрительно сплюнув на пол:

— Это он?

— Полегче. — Стенли встает между нами, второй телохранитель прислонился к дверному косяку и чуть напрягся, словно приготовился действовать в случае чего.

— Ты поменяешь ему лицо, — отвечает на мой вопросительный взгляд Захаров так спокойно, словно речь идет о погоде. — В память о прошлом. Ты мне кое-что должен.

— Сделай из меня красавчика. — От мужчины разит застарелым потом и рвотой, он подходит ближе, но Стенли все еще преграждает ему путь. — Хочу выглядеть как кинозвезда.