Наталия Яковенко - Обречённые

— Ты видел, как они толкнули её? — спросила Карина Питерсон. Я кивнул головой. — Мне жаль, — с сочувствием в голосе произнесла она, — что мисс Норинг поверила им, а не тебе. Но я тебе верю. Нэнси была славной и милой девочкой. — Её добрый взгляд застыл на одной точке.

— С вами всё в порядке? — спросил я, наблюдая отрешённость медсестры вот уже несколько минут.

— Да, — неуверенно ответила она. — Может если только мне грустно.

— От чего? — Я сидел, не шелохнувшись, пытаясь уловить заветные капли постороннего сочувствия.

— Что мы не в силах повлиять на тех, кто безжалостно и, возможно, без сожаления рушат чужие судьбы, разумы, души. — Чуть позже она добавила. — Но на небе они за всё ответят.

— Нет! — прокричал я со злостью. Затем соскочил на ноги. — Почему это должно случиться только потом?! При жизни гораздо больнее!

— Оуэн? Что случилось? — Катрин была напугана моим поведением.

— А то, что ваш Бог всегда занят и никого не слышит, кроме себя! Он думает только о себе!

— Что ты такое говоришь? — возразила Карина. — Он существует и помогает каждому, кто нуждается в его поддержке!

— Ложь! — не успокаивался я. — Где был ваш Бог, когда умирала ваша сестра?! Где он был, когда в нём нуждалась Нэнси?! — Карина притихла. Она не находила слов оправдать своего создателя. Как? По каким причинам? И за какие заслуги одни страдают всю свою жизнь, умирая в муках и нищете, а другие получают все блага, наслаждаясь чужими страданиями. Почему нет справедливого суда при жизни? Ведь наказание после неё было слишком призрачно.

— На то были свои причины. Возможно, о которых мы узнаем немного позже, — неуверенно пыталась оправдать свою шаткую веру Карина.

— Просто признайтесь самой себе, что ваша вера слепа?! Вы всю жизнь молитесь тому, кто даже не слышит вас. — Пеленой слёз покрылись её глаза. Тяжело было осознавать, что шестнадцатилетний подросток был прав. Моё тело дрожало от ярости, которая опаляла меня. Я был зол. Зол на самого себя, что растратил последние песчинки своей веры. Я был болен от того, что больше не мог просить о помощи пусть даже эгоистичного Бога.

Трудно понять других. На что они ссылаются, строя свои религиозные убеждения? О чём размышляют, когда не видят плоды своего покаяния? На что рассчитывают, когда продолжают беспрекословно выполнять заповеди, не зная о том, кто на самом деле вписывал их. Не такие взгляды. Не такое видение. Кажется, что свои убеждения гораздо ближе и не стоит искать ответ на стороне. Беспечно шагая по жизни, мы не ищем понимания и любви окружающих. Бескорыстно. Открыто. Мирно. Лишь просим кого-то свыше обратить внимание на бесчисленные беды. Оставаясь собой, пытаемся успеть сделать самое главное — понять себя. Чего же на самом деле жаждем? Кого любим? Кого ненавидим? Что ищем? Вера была совсем близко, не на небе, а в наших сердцах.

Если бы родители были живы, мне бы не пришлось переживать плохие события. Наверное, я даже не был бы вампиром, и на сегодняшний день мне бы ни пришлось беспрерывно обдумывать причины, по которым я по-прежнему хожу по этой земле.

Вспоминая прошлое, я неосознанно начинаю винить себя, что не смог узнать до конца правду о смерти своих близких. Одна жертва за другой. Тайны, ложь, предательство. Ребекка пыталась убедить меня, что всё закончено и убийца поплатился, но меня до сих пор иногда гложут сомнения, правильно ли мы сделали свои расчёты по его поимки? Был ли тот человек виноват? Или же виновники по-прежнему ходили на свободе ещё долгое время, наслаждаясь прелестями жизни. Теперь я никогда не узнаю истинную причину, почему он это сделал.

— Это он! — прокричала сестра, споря со мной о причастности Нортона в смерти отца.

— Но зачем ему это делать? — не понимал я. Нортон был знаком с нашим отцом много лет. Его семья всегда дружила с нашей. И у меня никогда не возникало подозрение, видя их общение, что он способен на гнусность по отношению к нам.

— Ты защищаешь убийцу нашего отца?!

— Я никого не защищаю. Только мне нужны веские доказательства, чтобы лишить кого-то жизни.

— Я читала его переписку с одним из конкурентов нашего отца. Он был предателем. Ему была выгодна его смерть. Как только тот погибает, все акции компании переходят к нему.

— Но есть ещё мы?

— Да. Но где ты был все эти годы? Если не ошибаюсь в детдоме? А где был Нортон? — с сарказмом говорила она. — Ах, да, он тратил наши деньги.

— Но теперь мы взрослые и имеем право, распоряжаться деньгами, как пожелаем.

— Наивно полагаешь, что он уже не обворовал компанию?! Думаешь, ждал тебя?! Готовил и нагревал тебе тёплое кресло? Не будь таким сказочником? — недовольно произнесла сестра.

— Письма остались?

— У меня их с собой нет.

— Я не смогу причинить ему вред без доказательств. У меня нет оснований полагать, что он станет на моём пути. — После Ребекка прошла к комоду и достала оттуда несколько листов бумаги. Затем она кинула их на стол.

— Вот. Любуйся, идеалист, — язвительно сказала она и присела в кресло.

— Что это? — удивился я, пролистывая листы.

— Читай внимательнее.

— Не может быть. — Я не верил глазам.

— Может. Может. Пока ты отбывал свой срок в детском доме. Этот милый и, по твоему мнению, честный человек обокрал нас. — Я судорожно пробегал взглядом по строчкам. Одна за другой. Передо мной был договор, по которому Нортон продал компанию отца нашим конкурентам.

— Почему он принял это решение, ничего не сказав мне?

— Может потому что приближалось наше совершеннолетие, — предположила сестра.

— Нужно прийти к нему. Пусть объяснит всё! Почему не предупредил раньше. Ведь я видел его буквально неделю назад.

— Этот червь не стоит того, чтобы давать ему возможность выкрутиться. Он должен поплатиться за своё преступление.

— Но это, — я поднял бумаги со стола, — ещё не доказывает его вину в убийстве отца, — нужно, чтобы ты показала мне переписку Нортона с конкурентами.

— Я тебе говорю! Твоя сестра. Единственный родной человек, который у тебя остался. И они тоже были моими родителями. Так что не стоит убеждать меня, что я не должна отомстить за их смерть.

— Просто, — сомнения накрывали меня с головой. Возможно от того, что не желал принимать правду. Она была слишком неожиданной и жестокой для меня.

— Значит, ты мне не доверяешь? — Ребекка отошла от меня в сторону. Она склонила голову, сделав вид, что опечалилась.

— Прекрати. Я не хотел усомниться в тебе. Я верю, что так всё и было, — тихо произнёс я, приближаясь к ней.

Каким же я был наивным и доверчивым в те годы. Сестра крутила мной, как желала. Не возражал. Не требовал. Не упрекал. Всё. Всё только ради её счастья.

Я постучал. Двери открыла жена Нортона. На руках у неё была младшая дочка. Ей было около трёх. Большие наивные детские глаза пристально смотрели на меня. Сердце дрогнуло от того, что на этот раз я пришёл предать их.