Линн Флевеллинг - Ларец Душ

Им было проще, пока она оставалась в Ауреннене под началом Клиа. Некоторые из её турмы также обрели среди ‘фейе свою любовь: это не было запрещено правилами, и, на самом деле, даже поощрялось. Дети-полукровки могли унаследовать способности к ауренфейской магии — то, чего постепенно лишалась Скала. С каждым годом в Ореску попадало всё меньше детей, наделенных от рождения способностью к волшебству. Не то, чтобы у Беки было такое сильное желание родить детей. Пока нет. И при том, что она всем сердцем любила Ниала, жизнь её была в служении Клиа. Ниал это понимал, а потому, как тлько они вернулись в Скалу, решил проблему, добровольно записавшись в разведчики. Они сыграли свадьбу с прекрасным ‘фейе в родительском доме Беки в Уотермиде, затем, по весне, оба вернулись на военную службу, здорово расстроив этим матушку Беки. Отец понимал её получше. У них с Микамом был одинаково беспокойный характер. У него были Алек с Серегилом и Наблюдатели. У неё — кавалерия.

Ниал склонился и поцеловал её, не обращая внимания на то, что на них смотрят часовые.

- Удачной охоты, любовь моя.

- И тебе, любимый.

Пока она шла обратно, к своим конникам, Бека чувствовала на себе его взгляд, однако так и не позволила себе оглянуться.

ГЕРЦОГ Рельтеус, высокий, темноглазый, выдающийся по всем статьям мужчина с тронутыми сединой волосами, не давал им сидеть без дела. В их первую ночь слежки за ним Серегил вскарабкался на стену заднего двора, однако дом слишком хорошо охранялся со всех сторон.

- Похоже, придётся идти через парадный вход, — пробормотал он.

- Надеюсь, наш приятель Селин не откажется помочь в этом, — ответил Алек.

В доме Герцога был единственный главный вход, наблюдать за которым не представляло особого труда, и всю следующую неделю он в обычные для горожан дневные часы входил и выходил через него — несколько раз во Дворец, как заметили они с интересом. Вечерами он также частенько отсутствовал, навещая — причём без своей супруги, Палмани, которая всё ещё не оправилась после родов — многочисленных приятелей, а также наведывался в салон Эрцгерцогини Алайи. Не сильно заморачиваясь на роли добросовестного мужа и отца, он провел несколько ночей на Улице Огней, захаживая в разные игорные дома и заглядывая в бордели. Как поняли Алек и Серегил, вниманием своим он одаривал исключительно женщин, например, — светловолосую девицу из дома Эйруал.

Переодевшись нищими или простыми работягами, Серегил с Алеком ухитрялись всюду следовать за ним по пятам. Здесь, в городе, где их слишком хорошо знали, было, конечно, рискованно втираться в компанию слуг, так что приходилось довольствоваться лишь слежкой на расстоянии и дожидаться удобного момента.

Улица Серебряной Луны была самым большим городским проспектом. Тут расположились и королевский Дворец, и особняки наиболее зажиточных дворян. Алек, чья очередь была нынче изображать из себя нищего однорукого калеку в рубище, приметил выезжающую из дома карету и успел уловить мелькнувшее в её открытом оконце лицо князя. Однако вместо того, чтобы направиться к Улице Огней, карета двинулась на запад. Последовать за ней было не трудно. Нынче выдался очередной душный денёк, так что многие господа теперь выбрались на прогулку — кто в карете, кто верхом, кто просто пешком. А такое столпотворение не располагало к быстрой езде.

Грязное, замотанное бинтами лицо Алека и его пустой рукав привлекали лишь взгляды отвращения или сочувствия, но никого не удивляли, ведь нищие были в этой части города обычным явлением. Волосы же свои он тщательно запрятал под грязный головной платок.

Он едва не потерял герцога из виду, когда карета вдруг свернула на Изумрудную Улицу. Алек только-только успел вывернуться из-под копыт пьяных всадников, чуть не растоптавших его, когда он ринулся через улицу, стараясь не отстать от неё, как карета заехала в резные ворота одного из особняков. Они с Серегилом не видели прежде, чтобы Рельтеус наведывался в это место.

Ворота остались открытыми, однако на страже стояло несколько вооруженных часовых в зеленых ливреях. Алек выждал немного, а затем заковылял в распахнутые ворота, держа перед собой деревянную плошку для подаяний.

- Подайте хоть пенни калеке, господа хорошие!

Один из стражей вытащил несколько монет и кинул их ему в плошку.

- А теперь проваливай, парень.

- Помилуй Вас бог, господин. Кто хозяин этого дома? — спросил Алек. — Есть ли в его сердце хоть капля сострадания? Или хотя бы корочка хлеба на кухне?

- Не хватало ещё, чтобы всякий попрошайка, вроде тебя, беспокоил маркиза Кирина! — вмешался другой стражник. — А ну-ка убирайся, не дожидаясь, пока я пожалую тебя своей дубинкой!

- Бить нищего не к добру, — ответил добрый стражник.

- Не к добру будет, если маркиз приметит, как эта тварь околачивается возле парадного. Убирайся, парень, разговор окончен!

Удовлетворившись, Алек отвесил им раболепный поклон и отошёл подальше, заняв наблюдательную позицию в тени дерева на противоположной стороне улицы. Он решил дождаться, пока чуть стемнеет, и тогда глянуть на всё получше, ведь Кирин упоминался в письме Принцессы Элани.

Усевшись на землю, он поставил перед собой плошку и принялся тихонько раскачиваться взад-вперед, затянув на мотив попрошайки:

- Милостью божией, люди добрые, подайте пенни нищему калеке, — жалобно скулил Алек, стараясь не наткнуться на взгляд какого-нибудь остроглазого знакомца.

Основная масса народу вовсе не обращала на него внимания, но были и такие, кто останавливался, чтобы кинуть монетку в его плошку. Он был не единственным попрошайкой в этом богатом квартале, а нынче летом таких было больше, чем когда-либо. Ещё с полдюжины таких же, как он, одетых в рубище бродяг, пристроились рядом, другие — шныряли в толпе, держа в вытянутых руках свои плошки. Какой-то безглазый человек с таким же безглазым ребенком, сидящим у него на плечах, проходя мимо Алека, кивнул ему. Некоторые из зажиточных граждан были весьма щедры с такими несчастными. Другие — попросту отводили взгляд, либо смотрели на нищих, как на пустое место. Как Алек вскоре уяснил, подобные ему тут в любом случае не поощрялись.

Прежде чем ему удалось набрать денег на скудный обед, его вдруг схватили чьи-то грубые руки, заставив подняться на ноги, и Алек очутился в окружении пятерых городских жандармов в голубых мундирах. Один из них быстро пробежался ладонями по его бокам и ехидно ухмыльнулся, нащупав под грязной крестьянской рубахой совершенно здоровую руку Алека.

- Пламенем клянусь, только гляньте, кто тут у нас! — воскликнул он так громко, что его услыхали и несколько прилично одетых прохожих. Кое-кто остановился посмотреть. Среди них оказалась и их с Серегилом хорошая знакомая — Леди Маллия, шедшая под руку с незнакомым господином. Алек боялся поднять голову, сердце его было готово выскочить из груди.