Людмила Гетманчук - Шерше ля фам, или Возврату не подлежит!

— Кто тебя сюда пустил? — наседал на меня парень. — Кто ты такая? — Напор усилился. — Отвечай немедленно!

Я пятилась, пока не почувствовала, что упираюсь в кровать, и тогда отчетливо поняла — отступать некуда. Остается только ползти или отмахиваться балдахином.

«Ой, мамочки, сейчас меня бить будут! И больно! А где же на нем следы моего нападения? Парочка бланжей точно должна быть!» — промелькнула и исчезла мысль.

Судя по разъяренному лицу Грэга, шутить он был не расположен. А к чему расположен?

Чуть было не произнесла вслух: «Я насилие не терплю — сразу становлюсь такая нервная и агрессивная!»

Я в панике глянула по сторонам и пропустила тот момент, когда маг сделал еще один шаг и оказался совсем близко. Настолько, что я чувствовала его теплое дыхание.

А у меня от страха в зобу дыханье сперло. Каркать уже было нечем. Сердце трепыхалось в районе печени и настойчиво предлагало поменяться, мотивируя тем, что раз кому-то уже и так досталось, то нужно добрать.

Мужчина посмотрел на меня как удав на кролика и поднял руку. Коленки ослабли, подогнулись, и я плюхнулась на кровать. Координации после вчерашнего была никакая, поэтому разлеглась в позе «Ваня, я ваша навеки!» и закрыла глаза.

Партизаны страдают молча. Они только матерятся, плюются и советуют сдаться. Ничего из этого набора мне не подходило: голос пропал, во рту пересохло, что делать с пленным — я представляла смутно…

Полежала еще чуток. Меня почему-то не тронули. Тогда, чтобы самой уже не тронуться, я приоткрыла один глаз, выясняя дислокацию.

Грэг стоял лицом к окну, с маской в руке.

— Хммм!.. — Все же либидо не пропьешь! Хорош мужик, ничего не скажешь.

— Вставай! — приказал мужчина сдавленным голосом. Горько: — Я девушек не ем.

Угу, я только к ним в окно по ночам лазаю, юбки задираю и на подсвечники напарываюсь!

А все же — где следы? Присмотрелась повторно. Куда ж я его приложила? Кажись, целый… весь… Ведет себя странно, вроде мы не знакомы…

— Спасибо, мне и тут хорошо, — не подумав, брякнула я.

Он хмыкнул и, быстро взглянув на меня, решительно смял маску. Успокоился, кажется. Во всяком случае, дышит уже не так страшно, и взгляд стал не колючий, а скорее задумчивый.

Я полежала еще немного и села. Маг продолжал стоять, не обращая на меня внимания. Стало немного обидно… Что, ночью все кошки серы? Все равно какую курицу топтать?

Я собрала в кучку свой профессионализм и практически спокойным тоном поинтересовалась:

— Вы меня простите, но можно я с постелью закончу?

— Что? — отвлекся он. — Еще не належалась?

— Я новая кастелянша, — разозлилась я. — Постельное белье меняю.

— Хорошо у тебя получается, — поддел меня Грэг, проходясь по мне более чем выразительным взглядом. — Сама поменяю, сама опробую…

— Как могу, так и делаю! — фыркнула я. Напыжилась. — Должна же я убедиться, что складок нет! И вообще — это мой первый день…

— А-а-а… — отмахнулся от меня маг. Отстраненно, с легким оттенком грусти: — Тогда продолжай, я все равно ухожу.

— Куда? — вырвалось у меня.

Грэг бросил на меня удивленный взгляд. Ну, простите, оплошала. Прислуга в присутствии господ должна молчать и тихо-тихо дышать, сопя в две дырочки. Я пискнула «извините», срочно восстанавливая свой статус, и вернулась к работе.

— Что ты сказала? — не расслышал меня мужчина.

— А? — отвлеклась я от раздумий — куда нужно в следующий раз целить подсвечником, чтобы было видно сразу.

— Неважно, — спокойно отреагировал чародей. Решительно: — Это выкинь…

Он бросил маску в кучу грязного белья и вышел из спальни, столкнувшись в дверях с Атаной. Девушка настолько явно шуганулась, увидев его лицо, что у меня округлились глаза.

Но в следующий момент девица потупила глазки и качнулась в сторону, освобождая проход.

— Ты чего? — спросила я, когда мы остались одни. — Испугалась?

— А то нет! Как глянет на меня своими мертвыми глазищами, у меня прямо все нутро замирает, — делая руками странные жесты, передернулась Атана. — Жуть какая! Лицо его видела? Чисто демон из Тираля.

— Тираля? — недоумевала я. — А это где?

— А я почем знаю? — пожала плечиками девушка. — Видела один раз на ярмарке, в клетке сидел. Страшный такой. Весь в шрамах, и глаза белые. И воет… — Рассказывая, она быстро сложила простыни, взбила подушки и начала застилать постель. — Наши девки и близко к клетке подойти боялись, а меня мой парень прямо к телеге потащил, где она стояла. Ох и натерпелась я тогда!

— Ясно, — кивнула я, поднимая маску с пола.

Еще раз покрутила в руках. На ощупь она была как тряпичная, но пропитанная клеем или чем-то другим.

Может, натуральной резиной, то есть каучуком? Потому что казалась упругой и гладкой.

Левая сторона маски прикрывала лицо до середины щеки, а правая доходила до уголка рта. Посередине повторяла форму носа. Отверстия для глаз обшиты шелковыми нитками. У висков две завязки из черной ленты.

Во сне она мне показалась жуткой, но теперь я держала в руках просто кусок белого атласа с ленточками, и ничего больше.

Сунула в карман передника. В нашей жизни ничего не бывает лишним. Вдруг пригодится?

— Ну что… здесь мы закончили, — призвала я свой гарнизон. — Вперед, девушки, нам еще полдома обойти осталось.

День тянулся нудно и бесконечно. Но все приходит к своему завершению — и вот наконец я тоже доползла до своей спальни.

Быстренько умылась, переоделась в ночную рубашку. Заперла дверь и окно.

Еще раз проверила надежность запоров и завалилась спать. Боже, какое это счастье — после трудового дня вытянуться на постели под одеялом!

Оказалось, птица счастья если и поманила голубым крылом, то слиняла в неизвестные дали очень быстро. Проснулась я оттого, что меня кто-то душил…

Вернее, мне это только поначалу показалось. На самом деле на мне лежал вчерашний любознательный гигант-«читатель» и вдумчиво «читал»… то есть исследовал мое лицо и шею. Губами.

Ласки перемежались нежным шепотом:

— Милая моя… хорошая… Красавица…

Забыла сказать! А чтобы я не особо трепыхалась, мужчина одной рукой зажимал мне рот, а второй удерживал мои руки над головой!

Когда ночной террорист залез мне языком в ухо, у меня даже глаза выпучились! Правда, не знаю — от страха или от возмущения. Думается, взаимодействия суммировались, угу.

Сердце билось, словно хотело вырваться из грудной клетки и убежать, оставив меня в гордом одиночестве. Крик замер в горле и перешел в бульканье. Тело парализовало.

Одно успокаивало — мужчина был очень, очень силен, но не груб. Действовал довольно-таки бережно и осторожно, словно больше старался соблазнить, чем банально изнасиловать. Подразнив мою шею и не пропустив ни одного чувствительного местечка, он переместил внимание на грудь, и у меня появились поползновения немедленно сдаться на милость победителя. Кыш, кыш, противные!