Виталий Момотюк - Посмертие. Второй шанс

— Старший сотник, — перебил Баалейн заместителя.

— Простите, старший сотник Баалейн, — нарочито чётко поправился тот, — но Ваши опасения выглядят несколько смешно. Что может угрожать нам здесь, в наших владениях?

— Каэрлеон, что‑то я не встречал указа Совета, согласно которому земли севернее Озерного Ожерелья признавались владениями минноонар. Напомни мне дату провозглашения этого документа.

— Старший десятник, Вы безусловно правы — такого документа Совет ещё не издал. Но это же просто формальность.

— Десятник Каэрлеон, — менторским тоном принялся отчитывать Баалейн этого, по его мнению, выскочку, — до тех пор, пока Совет не издаст соответствующий указ, и здесь не будут возведены поселения минноонар, это — чужая земля. Как офицер армии в процессе исполнения своих обязанностей ты должен руководствоваться только официальными документами. Это убережёт тебя от ошибок, и, как следствие, повысит шансы остаться в живых как тебя лично, так и твоих подчинённых. Твои личные убеждения никоим образом не должны влиять на служебные обязанности. Ты никогда не задавался вопросом, почему в подобных походах молодых ангья сопровождают именно армейские отряды, а не личная охрана? Вижу, что нет. Подумай над этим.

— Смерть Вашего друга оставила очень сильное впечатление в вашей душе, старший сотник. Надеюсь, что месть ускорить исцеление этой раны.

— Моя скорбь — это моё личное дело. На исполнении моего долга она никоим образом не отображается. Я считаю, что ты слишком молод для нынешней должности. И, кроме того, я вижу, что длительное пребывание в дворцовых отрядах плохо отобразилось на твоей способности отличать исполнение приказов юных высокородных от исполнения своего долга. Как глава этого похода ангья Релеенарин имеет право назначить тебя моим временным, — Баалейн особо выделили последнее слово, — заместителем. Но как твой непосредственный командир, пусть и временный, я требую дисциплины и чёткого исполнения приказов. Ещё одно выражение несогласия с моими приказами, и, повторяю, я рискну объясниться с ангья Релеенарином по поводу обдуманности его решения. Ни единым жестом, ни единым взглядом ты не должен демонстрировать солдатам своего личного мнения по поводу моих решений, как офицера. Это наш последний разговор по этому поводу. Тебе всё понятно, Десятник Каэрлеон?

— Так точно, старший десятник!

— Нас не слышат, поэтому я не нуждаюсь ни в подобном официозе, ни в твоей браваде. А теперь, коль тебе всё понятно, продолжим обход постов.

— Разрешите один вопрос, старший десятник.

— Что тебя интересует?

— Чего Вы опасаетесь?

Баалейн несколько секунд помолчал, всматриваясь в окружающий поляну лес. Как ему объяснить этому нахальному юнцу, что с момента того так и не законченного разговора с покойным Тарлааен, его мучают смутные предчувствия. Каждый час вынужденного сидения в этом малоподходящем для лагеря месте, в его душе постепенно нарастает непонятная тревога. Да, умом то он понимает, что фиримар боятся смешно, но ничего поделать с собой не может. Да и Тарлааен незадолго до смерти тоже маялся непонятными предчувствиями. Иначе чем объяснить тот странный разговор перед вылетом?

— Это невозможно объяснить, — он решил просто честно ответить на поставленный вопрос, — В крови элдалиэ, в нашей с тобой крови, течёт дар пророчества. Лишь немногие владеют им с полной силой, а большая часть минноонар его и вовсе не ощущают. Но часть элдалиэ всё же иногда чувствует слабые отголоски голосов грядущего, хотя и не понимает их. Вот и моя душа тоже уже несколько дней не находит покоя, а я не понимаю причины этого. Одно знаю точно: чем скорее мы отправимся в родные земли — тем лучше. И ещё — я не верю, что Тарлааен погиб случайно.

— Ангья Релеенарин не смог услышать родных. Он тоже неспокоен, старший сотник. Может это из‑за гроз, а может и случилось что‑то. Я думаю, что Ваши опасения по поводу местных обитателей преувеличены. Хотя, длительная задержка с вылетом раздражает всех. Это всё нервы.

— Ангья Релеенарин ничего не говорил мне об этом. Что побудило его проводить ритуал?

— Эрниль Санкаан приказал ему ставить его в известность о событиях в походе. Ну а заодно можно было узнавать, что же происходит дома.

Баалейн вспомнил слова погибшего Тарлааена: "«На юге назревают проблемы. Эрниль Илоонир был очень обеспокоен, после последнего Совета властителей. Ты же знаешь, что он не из тех высокородных, которые начинают волноваться по любым пустякам».

Х–м–м. Похоже на то, что эрниль Санкаан серьёзно отнёсся к словам своего гостя, — произнес Баалейн вслух свою мысль, — О чём же они говорили?

— Простите, старший сотник, о чём это Вы?

— О грядущих проблемах. Сейчас это не важно. Пошли дальше.

К восходу второй луны, как это и было обещано Грефу шаманом Угрулом, отряд Волков прибыл к месту последнего лагеря одного из кланов их племени. Хотя воины и так знали о причинах столь неожиданного похода, но всё равно при виде обгоревших или изъеденных ядовитыми парами деревьев, их руки до боли в суставах сжимались на рукоятях мечей и кинжалов. Одно дело знать, что твои соплеменники погибли от рук Крылатых Убийц, и совсем другое воочию увидеть, как именно они погибали. Даже после нескольких дней дождей, смывших большую часть следов массового убийства, даже в призрачном свете двух лун, а не в яркий солнечный полдень, окружающая картина выглядела ужасной. Выпитые с наступлением сумерек зелья, позволили воинам разглядеть достаточно жутких деталей. Угрул поймал себя на мысли, что сейчас он действительно согласен со странным чужеплеменником: люди не должны так умирать. По какому праву эти пришельцы с юга творят подобное?

— Мы должны отомстить, — негромко, но чётко произнес он, подобрав с земли обугленный череп, — Даже заяц перед смертью огрызается на лису. Пусть узнают, что мы далеко не зайцы. Кровь за кровь. Смерть за смерть. Они должны умереть.

Глухой злобный ропот пронёсся по толпе воинов, послужив ответом на его слова. Отвечая на эмоции контролирующих их шаманов, оборотни выдали яростное рычание, обнажив клыки и выпустив длинные острые когти. Сам Угрул поймал себя на том, что готов немедленно призывать на помощь духов.

«Он хорошо знал, куда следует привести нас, чтобы в наших головах умерли последние сомнения в необходимости мести», — пронеслась в мозгу шамана злобная и одновременно восхищённая мысль, относительно виновника происходящих событий.

— Ты приходить.

Человеческая фигура появилась из густой тени столь неожиданно, что многие молодые воины напряглись и взяли оружие наизготовку. Ловкость и уверенность, с которой двигался этот молодой мужчина, была присуща скорее опасному хищнику, а не человеку. У человека не было при себе даже ножа, но странным образом он не выглядел безоружным.