Ольга Погожева - Я стану твоим врагом

Ликонт кивнул, переводя взгляд на съёжившегося перед ним человека. Кензил Добокс бросал на него умоляющие взгляды, запуганно поглядывая на окруживших его валлийских рыцарей.

— Вы… не имеете права… — пискнул граф, прижимая к себе кожаную сумку. — Я послан сюда её величеством…

— Кем-кем? — сделал вид, что не расслышал, герцог.

— И-императрицей Сев-вериной, — заикнулся под сверлящим его взглядом Кензил. — Я…

— Не помню такую, — лениво оборвал его Ликонт. — Авероном правит император Таир, и его распоряжение ты видел. Будь моя воля, я бы с тобой не церемонился. Слыхал, граф, какими сказками про валлийских варваров пугают ваших детей? Так вот, — герцог склонился вперёд, глядя в глаза имперскому регенту, — это всё правда…

По знаку командующего Кензила выволокли под локти из зала, и вышвырнули из широко распахнутых дверей. Ойкнув, регент скатился по высоким каменным ступеням, плюхнувшись на гранитные плиты внутреннего двора. Сумку, тем не менее, он из рук не выпустил, и Нестор, уже повернувшийся, чтобы уйти, внезапно заинтересовался.

— Что у тебя там?

Кензил сильнее прижал к себе сумку, расширенными от ужаса глазами глядя на стремительно приближавшегося герцога. Нестор не упрашивал: двинул сапогом по лицу, отбирая сумку, перевернул, вытряхивая содержимое на каменные плиты.

Зазвенели монеты, полетели распечатанные письма, и тяжело упал массивный драгоценный орден — высший знак отличия Аверона, присвоенный герою войны, Синему барону, командующему Магнусу, — посмертно…

Нестор потемнел лицом, но сдержался, не говоря ни слову побледневшему вору. Нагнулся, подбирая первое попавшееся письмо, развернул.

«Ты не отвечаешь, и я волнуюсь с каждым днём всё больше. Всё сильнее хочу увидеть тебя. Услышать твой голос, увидеть спокойные глаза и поверить, что мир не меняется, что вот она — ты, с тобой никогда не случится ничего плохого, а значит, всё остальное не имеет значения…».

Он узнал почерк Януша, и не стал читать дальше. Аккуратно свернул, бросая взгляд на замершего Кензила. Регент всё ещё надеялся уйти от него целым и невредимым, но с каждой минутой Нестору становилось всё сложнее выполнить пожелание Марион — сохранить ему жизнь.

Командующий нагнулся ещё раз — подобрать письмо, на которое едва не наступил. Развернул, тотчас узнавая почерк любимой сестрёнки.

«Мне очень не хватает вас, леди Марион. Уж вы-то точно знали бы, как себя вести. Аверонский двор принял меня настороженно, но её величество оказалась добра ко мне. Мне столько хотелось бы рассказать вам, леди Марион, того, что я не смею доверять бумаге! Надеюсь, у вас тоже всё хорошо…»

Нестор свернул бумагу, пытаясь унять яростную дрожь в пальцах. Паршивая крыса, подлый шпион! Это общеизвестная практика — вскрывать чужие письма, не донося их до адресата, и он сам порой не гнушался тем же… но Марион, его Марион! Её жизнь, её мысли, мысли его друзей и родных — всё оказалось залапано грязными руками жалкого подонка…

— На конюшню его, — коротко велел командующий.

Кензил взвизгнул, когда его вздёрнули под локти и поволокли на задний двор, и Нестор надеялся только, что он своими воплями не разбудит всех обитателей замка.

— Соберите, — кивнул на ворованные вещи Ликонт.

Один из его людей молча принялся выполнять указание, и герцог прошёл вслед за вопящим и извивающимся регентом. Воины бросили его прямо на пол, в лужу конского навоза, и герцог кивнул капитану, доставшему из-за пояса кнут.

— Не до смерти, — негромко проронил командующий, прислоняясь плечом к косяку.

— Нет! — в ужасе возопил Кензил, пытаясь выбраться из жидкой лужи. — Вы не посмеете! Нет! Я — граф Добокс! Имперский регент! Это произвол! Вы заплатите! Её величество… все узнают! Я расскажу…

— Кензил, — перебил его Ликонт негромко, но Добокс тотчас заткнулся, затравленно глядя на герцога. — Ты никому ничего не расскажешь. Выбирай: или после порки ты голый, но живой выметаешься на все четыре стороны, или всё то же самое, но в конце тебя убьют. Учти, Кензил: если доберёшься до своей патронессы живым и начнёшь трепать языком, всё повторится. У меня длинные руки, граф. Ты и представить себе не можешь, насколько.

Добокс сглотнул, нервно глядя на ожидавшего приказа капитана. Перевёл взгляд на командующего… и внезапно понял, что тот хочет его смерти. Ждёт малейшей зацепки, чтобы свернуть ему шею на месте, не дожидаясь, пока тот сам выберет свою судьбу. Дикий огонь в глубине синих глаз казался почти безумным: Ликонт хотел крови. Осознание этого оказалось настолько ярким, что граф не стал испытывать судьбу.

— Я ничего никому не скажу, — хрипло пообещал Кензил. — Только… не убивайте… прошу…

Нестор отвернулся, когда плеть свистнула в первый раз, и молча вышел, слушая вопли за спиной. Плотно затворил за собой двери, чтобы крики не разбудили ни прислугу, ни хозяев замка, и вернулся во внутренний двор.

— Всё готово, — доложил ожидавший его рыцарь. — Можем отправляться.

Нестор кивнул, запрыгивая в седло поданного ему скакуна, и первым выехал со двора. Дорога до озера, несмотря на ночной час, была прекрасно видна из-за полной луны и звёзд, таких ярких на аверонском небосклоне, каких никогда не бывало в северном пределе Валлии. Там небо всегда было затянуто серыми облаками, снега не сходили по нескольку месяцев в году, и тьма намертво покрывала землю с наступлением ночи.

— Это кто там? — завидев огонь костра, спросил Ликонт.

— Местные разбойнички гуляют, — отозвался сопровождавший его рыцарь. — Они на другом берегу озера, нас не увидят. Да и пьяные они, песни орут, наутро так вообще ничего не вспомнят.

Бросив ещё один взгляд в сторону гуляющей шайки, Ликонт направил коня к противоположному берегу. Их уже ждали — трое его рыцарей, молча ожидавших командующего, и связанная Августа с накинутым на голову мешком.

Она сидела прямо на земле, скорчившись, и уже давно выговорила весь запас своих проклятий и ругательств, обрушившихся на уши стороживших её рыцарей. Её не трогали — пока что. При звуке подъезжавших всадников она встрепенулась, вскидывая голову, но увидеть ничего не могла.

— Кто здесь? — приглушённо, дрожащим голосом выговорила она. — Это ты, Нестор?

Ликонт спрыгнул с коня, подошёл к пленнице, сдёргивая мешок с её головы. Августа шарахнулась от него, но тотчас взяла себя в руки, растягивая побелевшие губы в улыбке.

— Нестор, что это за шутки? Отпусти меня, дорогой… ну же…

Он присел перед ней на корточки, разглядывая бледное, исказившееся от тщетно подавляемого страха лицо. Кучера, слугу и камеристку отпустили живыми, выкрав из кареты лишь Нивелийскую леди, но те оказались слишком озабочены спасением собственных шкур, чтобы помочь госпоже. Его воины переоделись в простую одежду, опознать валлийцев в темноте, таким образом, никто не смог. И Августа знала это.