Кэйтлин Свит - Узор из шрамов

Стражники в это поверили и постепенно начали расслабляться. Они прислонялись к стенам, мельком оглядывали меня из-под полуприкрытых век, и я думала: «Да, именно так вы и считаете. Что я буду стоять тут вечно».

Но я собиралась бежать.

Поначалу я была слишком усталой, чтобы об этом размышлять и строить планы. Я знала, что придумаю что-нибудь, когда смогу. Но прежде ко мне пришел Телдару.

В первые три дня он вообще не появлялся. Вместо него приходила молчаливая сгорбленная женщина, которая приносила еду и отводила меня (в сопровождении стражника) в темную вонючую уборную, которой мне разрешили пользоваться вместо ведерка. Я пыталась не думать о Телдару, но по ночам каждая стукнувшая ветка или проходящий страж становились им, вновь идущим ко мне.

Он пришел днем. Я только что поела и сидела за столом. (В комнате ничего не было — ни бумаг, ни перьев, ни чернил. Ничего, что могло бы помочь мне теперь, когда меня подводил голос). Я увидела, как он вышел из-за голых деревьев и идет по дороге из мелких белых камешков. На нем был темно-красный плащ, который он поддергивал каждые несколько шагов, чтобы тот не путался в ногах. Борл скакал рядом, высунув язык. Телдару кивнул стражу, а потом посмотрел на меня. Он не улыбнулся, и внутри меня все сжалось. Я знала, что означают его улыбки; его ровное, бесстрастное лицо могло означать что угодно.

— Хорошо, — сказал он, войдя в мою комнату. — Ты одета и поела. Можем идти.

— Куда? — Мне не хотелось говорить с ним, но я должна была знать.

— На урок истории. Время познакомиться с другими.

Я вышла на улицу, нервничая. Борл поднялся, широко расставил ноги и зарычал, показывая розово-черные пятнистые десны. Я щелкнула на него зубами.

— Хватит, — резко произнес Телдару, возможно, нам обоим. Он уже шел, и я скорее догнала его (Борл бежал позади, все еще низко рыча). Мы остановились у здания, гнездившегося в изгибе стены. В нем было два этажа и большая дверь. Перед входом росло высокое дерево, чьи ветви касались ставней верхних окон. Внутри был коридор, гладкие, неровные ступени и сумрак, из-за которого я замедлила шаг.

— Вверх, — сказал Телдару, взял меня за руку выше локтя и подтолкнул вперед, к лестнице, опасно перекошенной, стертой и исхоженной вдоль и поперек поколениями студентов-провидцев. Когда мы добрались до верхнего этажа, он положил руку мне на спину так, как когда мы выбирались из борделя, и постучал в зеленую дверь. Она открылась. К нам повернулись головы и глаза.

— Мастер Телдару. — Учителем была низкая полная женщина с седыми волосами, собранными в нескладный пучок. Я увидела высокий стол, полки с книгами, открытое окно, за которым было множество голых ветвей. Все четыре ученика сидели вокруг стола. Перед каждым лежали книги: тонкие, с большими яркими картинками у двух мальчиков и толстые с текстом у старших девочек. Рядом были листы бумаги, перья и чернила. У меня вспотели ладони, и я прижала их к платью.

— Мы вас не ждали! Но входите, конечно же. Мы только что повторяли двенадцать законов Палерической эры… — Ее черные глаза прыгали с Телдару на меня и обратно. Она явно не хотела таращиться, как ученики, но не могла устоять.

— О, — сказал Телдару. — Палерическая эра. Великолепно. — Я слышала в его голосе улыбку. Теплый, расслабленный тон, и ученики улыбнулись, хотя все, кроме Селеры, опустили глаза к книгам или рукам. — Простите за вторжение, но я привел к вам новичка. Наверняка вы видели ее во дворе. — Я подумала, что он тоже мог наблюдать, как они разглядывали меня и шептались. «Теперь я одна из них», подумала я, ощутив рвение и еще один укол страха.

— Ее зовут Нола. Ее сила так велика, что какое-то время она болела, но теперь поправилась. Вместе с вами она будет изучать историю.

Пауза. Младший мальчик поерзал на стуле. Селера накрутила на указательный палец длинный светлый локон.

— Только историю? — спросила учительница.

— Да. — Он погладил мою спину. Мне хотелось вывернуться и закричать: «Как? Теперь, когда я, наконец, здесь, ты не разрешишь мне учиться вместе с остальными?» Вместо этого я медленно краснела, чувствуя движение его пальцев.

— Как я уже говорил, она очень сильная. На самом деле, она и сама могла бы обучать вас кое-каким дисциплинам. — Он сдавленно усмехнулся, что было похоже на ворчание Борла. — Так что учить Нолу прорицанию буду я.

Селера перестала играть волосами. Ее изумрудные глаза округлились. Я ощутила триумф, уничтожающий все остальное, и чуть улыбнулась ей.

— Оставляю ее вам. Госпожа Кет, вы не могли бы выйти со мной на пару минут?

— Конечно. Дети, запишите законы восемь и двенадцать, не заглядывая в текст.

Она вышла вместе с ним.

Я подошла к столу. Под него был задвинут еще один стул; я вытащила его и села между Селерой и младшим мальчиком.

— Как вас зовут? — спросила я, взяв перо и бумагу. Мой голос был ровным, но сердце колотилось изо всех сил. Возможно, мои руки тоже задрожат, и я пролью чернила, размазав их так, что никто не сможет прочесть ни слова.

— Кажется, госпожа Кет велела нам писать. — Селера сердито посмотрела на учеников. Мальчики отвернулись, а девочка взглянула на нее с глубоким равнодушием.

— Да, — сказала я и окунула перо в чернильницу Селеры.

Я знала, что напишу при первой же возможности. В последние дни я не раз повторяла эти слова:

«Я пленница Телдару. Он использует прорицание для зла и проклял меня, чтобы я никому не рассказала. Передайте это королю. Прошу, помогите мне».

Я не ожидала, что мне поверят, но надеялась, что они приведут короля Халдрина. Я бы написала больше, однако сейчас должна была сделать все, чтобы он просто пришел.

Я опустила перо, сознавая, что все сейчас смотрят на меня. Моя рука задвигалась, и на бумаге возникли буквы, темные и влажные.

Телдару Телдару Телдару Телдару

Селера хихикнула.

Телдару Тел

— Что ж. Кажется, особая ученица мастера Телдару хочет узнать у него не только законы прорицания.

Я отложила перо. Свернула бумагу пополам, потом еще раз. «Конечно, — думала я, чувствуя уже знакомое онемение. — Конечно, он подумал и об этом: он ведь должен был убрать от меня всё…» В онемении чувствовался теплый пульс, воспоминания о другом Пути, которого я не знала до того, как он исчез. На миг я опустила голову, спрятав лицо за чистыми волосами.

— Ну ладно, — сказала другая девочка рядом с Селерой. Всю ее покрывали веснушки (даже руки), глаза были серыми, а тонкие волосы — каштановыми. Она выглядела нескладной, лет четырнадцати, но казалась старше; много округлых углов без плавности и изгибов. — Меня зовут Грасни. — Она кивнула так, словно мы только что заключили деловой договор. Я кивнула в ответ.