Кэйтлин Свит - Узор из шрамов

«Синие глаза», подумала я и вновь отстранилась от Лейлен, словно это она меня расстраивала.

— И что сделала королева?

Лейлен пожевала щеку.

— Она велела нам выйти и стала говорить с Селви за занавеской, но слишком тихо, чтобы мы услышали. Потом пришли два стражника и увели ее. Наверное, к королю. Я слышала, — она склонилась ближе, и от ее восторженного шепота я почувствовала отвращение, поскольку почти разделяла ее восторг, — что королева хотела, чтобы ее выпороли, а король запретил. Селви услали обратно в деревню и запретили возвращаться. А теперь, — сказала она, выпрямляясь, — белакаонцы в Сарсенае узнали об этом и очень недовольны.

«Недовольны, — подумала я следующим вечером, стоя с Телдару на стене замка и глядя на факелы внизу. — Недовольны — не то слово».

Новости о воровстве распространились быстро. На рассвете, когда повозка с Селви покинула замок, улицы города были заполнены людьми. Некоторые белакаонцы бросали в нее камни и сгнившую еду. Одни сарсенайцы просто смотрели, другие нападали на белакаонцев — на любых, не только на тех, кто швырял камни и пищу.

— Ради Пути и Узора, — сказала госпожа Кет, услышав об этом от учеников, — неужели эта нитка с камнями была такой драгоценной?

Телдару расхохотался, когда я рассказала ему об этом.

— Старая дура, — произнес он. — Она не заслуживает своих черных глаз. «Нитка с камнями» — подумать только!

— Но я тоже не знала, — ответила я. Отсюда огни выглядели красивыми, крики были едва слышны. — Я не знала, а может, просто не думала… — Игра. Умный план, который бы его впечатлил. Я представила Селви в повозке, обнимающую свою вышитую сумку. Той ночью я не могла заснуть — единственное, что я видела, была она.

Спустя ночь пожары продолжались. Город патрулировали солдаты. Некоторые возвращались в замок окровавленными, других приносили без сознания. Камеры под башней заполнились белакаонцами; попали туда и несколько сарсенайцев. Королева Земия попросила свой народ быть великодушным и успокоиться; король Халдрин обратился к здравому смыслу сарсенайцев. А Телдару позвал меня с собой в самый центр того, что творилось в городе.

— Идем, Нола. Ты должна увидеть дела своих рук.

— Мне бы не хотелось. — Несмотря на позднее время, я расставляла в классе учебники. Он подошел и положил руки на мои. Борл у двери зарычал, словно видел его движения.

— Пришло время показать тебе, что будет дальше. А для этого нам надо в город.

И я вышла с ним на улицы, где пахло пожарами. «Не смотри, — говорила я себе. — Скоро ты узнаешь то, что сможешь использовать против него. Думай только об этом». Но мои ноги ступали по пеплу и обрывкам окровавленной одежды, я слышала крики и прижималась к стене, когда мимо пробегали солдаты.

В третий раз, когда я спряталась в попытке уклониться от молчаливой драки сарсенайцев и белакаонцев, Телдару схватил меня и потащил за собой. Под рукой я чувствовала горячее дыхание Борла.

— Нола, Нола, — проговорил Телдару, когда звуки ударов стихли. — Ты не должна бояться — ты должна наслаждаться, как я. Однако ты не такая сильная… поэтому иди рядом, вот так, и слушай только мой голос.

Он сжал мне руку. Мои пальцы были вялыми. Я смотрела под ноги, на бело-серый пепел и черную сажу.

— Я помню другую ночь, — сказал он так, словно мы прогуливались по двору провидцев. — Дождь. Ты рядом со мной, впервые. Это было почти шесть лет назад. Помнишь?

— Конечно. — Я подумала о своих старых надеждах и ощутила бессмысленный и острый стыд.

— Мы идем назад. Можно притвориться, будто не было всех этих лет. Идем так, словно в первый раз.

— Значит, ты все еще там бываешь? — спросила я.

— А ты думаешь, я перестал туда ходить, потому что там нет тебя? Да ты что!

Он остановился, и я вместе с ним. Он провел пальцами по моему горлу, челюсти, щекам. Я смотрела на него и думала, как тянулась к нему под холмом Раниора, как касалась его, принеся кости Мамбуры. Вспомнила его удивление и подумала: «Будет ли это так же?», а потом сделала шаг назад.

— А другие девушки, которых ты там держишь? — быстро спросила я. — Думаешь, они сидят и ждут, пока ты вернешься?

Он рассмеялся, взял меня за руку, и мы пошли дальше.

Снаружи дом выглядел так же. Сад изменился, но я не могла сказать, в чем тут дело: было темно, а он слишком быстро провел меня по гравийной дорожке. Цепочка с ключами висела у него на шее. Он вставил ключ в замок двойных дверей, и я почувствовала, как мне в руку уткнулся влажный нос Борла. Я почесала его голову.

— Идем, Борл, — сказала я, когда двери открылись, но он заскулил и отошел прочь.

Запах внутри изменился. Я не помнила, каким он был прежде, но определенно не тем тяжелым, сладким запахом разложения, который наполнил мой нос, горло и желудок. Телдару, казалось, не слышал, как я поперхнулась: он зажигал лампы, как в тот первый раз, много лет назад. Я смотрела на вспыхивающее пламя, сжимая кулаки, и думала, что вот-вот увижу источник запаха, но все, что видела — только знакомый холл с зеркалами и гобеленами.

— Сперва в твою спальню, — произнес он, закончив с лампами.

Я пошла вперед, думая: «Я забыла. В замке я его не вспоминала, но теперь кажется, будто я только вчера ходила по этим лестницам».

Когда мы подошли к старой двери, он положил пальцы на хрустальную рукоятку, а потом убрал их.

— Прошу, — сказал он и посторонился, указывая на дверь.

Я открыла ее. Первый взгляд на высокие окна, шкафы со стопками мягкой, чистой одежды. Внутри стояла невыносимая вонь. Я закрыла лицо, согнулась, и меня едва не вырвало. Глаза слезились. Свет единственной лампы у двери расплывался. Я выпрямилась, все еще держа руку у рта. Шкафы были здесь, как и все остальное — стулья, ковры, высокая кровать. Но нет: один из стульев был придвинут к постели и стоял под углом ко мне. Я сделала три шага; мои ноги начали двигаться раньше, чем я успела приказать им остановиться. Еще шаг. Телдару за моей спиной поднял лампу, и я увидела, что на стуле сидит человек.

«Иной мир, — подумала я, когда его лицо стало отчетливым. — Телдару каким-то образом поймал меня внутри, и мне только кажется, что это реальность…»

На стуле сидел Лаэдон — та же шапочка, те же жидкие волосы, однако плоть его была такой тонкой, что под ней виднелись кости. Кости были неправильными: челюсть, шея и бровь выглядели размытыми, словно я смотрела на них сквозь воду. Губы обвисли. Глаза были открыты.

«Иной мир, — снова подумала я. — Он мертв».

Он моргнул.

В этот момент я услышала звук — высокий, приятный перелив. «Уджа, — и от этой мысли исчезло все, даже запах. — Уджа, помоги мне…»

— Он всегда такой оживленный? — спросила я.

Телдару улыбнулся через плечо, подходя к окну.