Кэйтлин Свит - Узор из шрамов

Но он был.

— Госпожа, — однажды утром сказала Лейлен. С начала пожаров прошел месяц — месяц поджогов по всему городу, и ни один из поджигателей не был пойман; месяц, в который Бантайо выражал свою ярость в пространных письмах. — Госпожа, я должна вам кое-что передать.

Ее голос был странным; я чувствовала это, хотя еще не окончательно проснулась. Я спала всего час. В те дни я редко могла позволить себе больше — это был даже не сон, а простая смена образов: куски плоти и чистые, острые, красные кости.

— Госпожа! Вот, у меня в руке…

Это был маленький клочок бумаги. Я взяла его в ладонь и вспомнила — так внезапно, что у меня закружилась голова, — как Бардрем оставлял записки в борделе, под ковриком или в туфле.

Я села. Лейлен краснела и теребила край косы.

— Он симпатичный, этот Бардо. Это он передал записку. Сказал, что когда-то давно вас знал. И что не хочет, чтобы об этом узнал мастер Телдару. Большой секрет, сказал он. — Она закусила губу и посмотрела на меня.

— Спасибо, Лейлен, — ровно ответила я. — Ты можешь идти.

— Но я должна помочь вам одеться… и ваши волосы…

— Иди, Лейлен. Сегодня я оденусь сама.

Я осталась в одиночестве.

И дрожащими руками развернула записку.

Два плаща, капюшоны

Дом

Ограда

Засов

И так каждую ночь

Я пойму, Нола.

Я коснулась строк, будто могла их почувствовать. Его перо и чернила, его слова, которых я не понимала еще несколько минут после того, как прочла. Записка, как те, другие, которые я находила в самых неожиданных местах.

Я свернула ее, иначе стала бы на нее глазеть и опоздала на занятия. Потом спрятала записку под шкаф. Там лежала другая, которую он оставил мне в ту ночь, когда Орло выманил меня из борделя. Я не смотрела на нее и потом, когда вернулась, но чувствовала эти слова даже ночью, покидая замок вместе с Телдару.

Я пойму, Нола : слова, такие же завершенные и необходимые, как вены у меня под кожей.

Три месяца. Прошло три месяца с тех пор, как я встретилась с Бардремом. Три месяца, как я взяла череп Раниора из золотой чаши зеркала. Принцессе Лаиби исполнилось три месяца. Город продолжал гореть, образуя ночной узор из мерцающих оранжевых огней и дыма.

Было начало лета, и к Сарсенаю приближался моабу Бантайо.

— У нас нет времени, — сказал Телдару.

Я никогда не видела его таким потрясенным.

— Ты такого не планировал, — сказала я. — Не предвидел.

Он развернулся, прищурив черные глаза.

— Ты надо мной смеешься?

Я улыбнулась — для него и для людей, сидевших за столами внизу, которые могли за нами наблюдать.

— Нет, нет, что ты. Теперь, когда я понимаю так много… Я только спросила, поинтересовалась.

Он продолжал смотреть на меня, барабаня пальцами по столешнице.

— Сегодня мы их заберем, — сказал он. Я подняла бровь, но в груди все сжалось, и я испугалась, что задохнусь.

— Я хотел дождаться, пока мы его завершим, — продолжал Телдару, — но теперь мы должны торопиться. Сегодня мы увезем их на холм и будем надеяться, что это ему не повредит.

Ночью он пришел гораздо позже обычного. Я дремала, когда Борл встряхнулся и заскулил. Я села и услышала тихий, настойчивый стук.

Пока мы шли к дому, он молчал. «Бардрем», вновь думала я, но теперь это было лишь слово; записок и встреч больше не было, и я потеряла надежду.

На улице перед домом стоял открытый фургон и спокойная лошадь.

— Садись, — велел Телдару. После тишины слово прозвучало резко. Я забралась на длинную деревянную скамью. Борл попытался запрыгнуть, соскользнул, и я подняла его, обхватив за пояс. Обернулась, посмотрела на повозку, но не увидела ничего, кроме кучи мешков и садовых инструментов.

Телдару сел рядом, натянул поводья и засмеялся.

— Только представь! Два древних героя лежат в обыкновенном фургоне, и никто ни о чем не подозревает!

Я вновь хотела обернуться, но не стала. Пока мы ехали по мощеным улицам к восточным воротам, я пыталась понять, как Телдару спустил их с лестницы — Мамбуру, высокого, мускулистого, и Раниора, которому мы уже нарастили кожу, но чьи мышцы не выглядели плотными.

Когда навстречу вышел привратник, я подумала, сможет ли Телдару быть убедительным на этот раз. Но как только он нас увидел, то поклонился, нервно улыбнулся, и я поняла, что сложностей не будет.

— Мы с госпожой Нолой собираемся за растениями, — сказал Телдару, кивая через плечо на мешки, лопаты и совки.

Стражник заглянул в фургон. «Приподними мешки своим мечом, — подумала я. — Спроси его, почему мы собираемся за растениями ночью». Но на это у Телдару наверняка имелся ответ.

— Госпожа Нола, — сказал стражник, отходя с пути. — Я… моя семья была в тот день на холме Раниора, и мы вас видели.

«Улыбка для меня», подумала я и тоже улыбнулась, радуясь, что темнота скрывает румянец. Когда мы выехали на дорогу, Телдару хмыкнул:

— Прошел почти год! Легенда о Ноле… а впереди еще столько величия.

Повозка остановилась у холма, и я увидела, что Мамбура и Раниор привязаны к носилкам. Телдару спустил с фургона Мамбуру. Несмотря на покрывавшую его ткань, я поняла, кто это: он был большим, а контуры — определенными и четкими. Я вздрогнула, когда носилки ударились о землю, а Телдару снова засмеялся и дернул меня за косу. Помогать он не разрешил. Он протащил носилки с Мамбурой по лестницам и темным, сырым коридорам, оставил их за дверью гробницы и сразу же отправился назад.

Я села рядом с Мамбурой и начала ждать. Я представляла, что случится, если сейчас появится Бардрем. Я представляла, как возвращается Телдару, как я кричу: «Убей его!» Я представляла, как мы с Бардремом делаем это вместе — ножами, кулаками и ногами. «Это был ужасный, ужасный сон; я боялась, что он никогда не кончится, — сказала бы я, когда все завершилось. — Я не могла говорить, не могла действовать, потому что он меня проклял». И мои глаза, смотрящие на Бардрема, могли видеть оба мира, а рот, который его целовал, мог говорить все.

Но нет — это был сон.

Телдару втащил в гробницу вторые носилки. Он положил их рядом с носилками Мамбуры и развязал веревки. Слепые глаза Мамбуры смотрели на сводчатый потолок. У Раниора глаз не было, только две влажные глазницы над мясистой шишкой нового носа.

— Зачем мы их сюда принесли? — спросила я. — Это ведь так далеко.

Телдару провел по гладким желтым бровям Раниора, а потом потер пальцы друг о друга. Я почти чувствовала липкую влагу.

— Бой будет рядом и скорее, чем мы можем себе представить. Мы закончим Раниора в его гробнице, чтобы быть готовыми наверняка. В любом случае, это его место. Здесь он умер, и будет правильно, если здесь мы его воссоздадим.

Одной рукой он вынул из сапога нож, а другую протянул мне.