Марк Даниэль Лахлан - Темный лорд. Заклятье волка

— Я не стану драться с тобой, друг, — сказал он волкодлаку. — Мне нужен тот, кто стоит у тебя за спиной.

— Да что на тебя нашло, Рагнар? — спросил Луис.

— Я не Рагнар, как и ты не Михаил. Я Може, я принес клят­ву верности герцогу Ричарду, бывшему Бенгиру, правителю той части Нейстрии, что называется Нормандией. А ты схо­ластик Луис, который украл герцогскую дочь, и твою голову мне поручено привезти.

— У тебя не получится, старина, — сказал Вандрад. Он вы­нул из ножен меч. Из воды вынырнул еще один викинг. — Этот человек должен мне денег, и я никогда не получу их, ес­ли ты снесешь ему голову.

— Я заплачу тебе вдвое больше, чем обещал он.

— Нет. Я поклялся. — Вандрад указал концом меча на ви­кинга, выходившего из воды. — И он поклялся. Тут нечего обсуждать.

Из воды вышел третий викинг.

Може ничего не ответил, он просто набросился на Вандра- да. Викинг поднял меч, парируя удар, но его клинок треснул ровно посередине.

— Вот дрянь, — сказал Вандрад, хватаясь за нож, однако Може уже снова замахнулся и рубанул его по горлу. Вандрад упал, зажимая глубокую рану.

— Эй, ты! — Другой викинг выдернул из ножен сакс, ши­рокий и длинный нож. Еще один, выбираясь из воды, подни­мал топор.

Викинг с ножом шагнул к Може, но слишком медленно. Може сделал шаг в сторону, сакс просвистел мимо цели, а Може ударил противника тыльной стороной ладони в ви­сок — раздался треск, как будто топор вошел в дерево, и ви­кинг упал без чувств.

Луис достал свой нож. Он твердо решил, что без боя не сдастся, однако он ученый, а не воин. Ему казалось, что но­ги у него превратились в сталагмиты вроде тех, что подни­мались из пола пещеры. Он не мог сдвинуться с места. Зато мог человек-волк.

Все произошло очень быстро.

Може упал на камни, волкодлак уселся на него верхом. Ви­кинг с топором набросился на них обоих, пытаясь поразить кого-нибудь из катавшихся по полу поединщиков. Один раз ему удалось попасть Може по спине, но топор соскользнул по кольчуге, а в следующий миг из клубка тел вынырнул кон­чик меча, ткнув его под коленку.

Противники расцепились и встали друг против друга. Ру­кав Може пропитался кровью, кожа на щеке была наполови­ну сорвана. Он ударил викинга с топором, с размаху рубанул по ноге, и тот упал.

— Отдай мне ученого, — проговорил Може. — На самом деле, он даже не нужен мне целиком, отдай мне только его голову.

Луис попятился обратно к воде. Волкодлак рычал, шипел и плевался, его рот и руки были красными от крови.

Он испустил душераздирающий крик и прыгнул, но не на Може, а на Луиса, затащил его под воду, толкнул вниз, в ле­денящую темноту.

Луис никак не мог противиться силе волкодлака, который волок его под водой, словно щука лягушку. Он попытался за­кричать, но рот наполнился водой. Волкодлак упорно увле­кал его вниз, вниз и вперед. А в следующий миг затолкнул под огромный выступ скалы, уходящий в темноту. Луис ни­чего не слышал, ничего не видел. Он старался не дышать, но легкие уже горели.

Може вошел в воду по шею. Он был человек рассудитель­ный и знал, что настало время как следует поразмыслить. Он не может так рисковать собой. Одно дело лезть в кольчуге в короткий подводный тоннель, зная, что кто-то только что благополучно прошел по нему, и совсем другое — бросаться очертя голову в неизведанную темноту. Ему необходим су­хой трут, огниво, лампа и веревка, чтобы вернуться по ней. Еще он должен быть готов к стремительному нападению, как только окажется на другой стороне. Чтобы подготовиться, нужно время. Он обдумал сложившееся положение. Вдруг волкодлак утопил ученого? Или они оказались в соседней пе­щере? Когда он подходил, волкодлак и ученый вроде бы бе­седовали, как вполне разумные люди. Придется допустить, что они действуют заодно.

Викинг с топором кричал и извивался на камнях, нога у не­го была почти отрублена ниже колена.

Може побрел обратно на берег. Убил викинга его же топо­ром. Не стоит без нужды рубить мечом, рискуя повредить лезвие. Убивать честного воина ему тоже не хотелось, однако последний свидетель должен умереть. Останься он в жи­вых, непременно рассказал бы, что здесь произошло, и нача­лась бы усобица. А так он просто стал еще одной жертвой темноты в пещерах. Може тронул щеку. Рана нехорошая, но бывали и похуже. Он понял, что порвана только кожа, а мышцы под ней не задеты. Кровоточило сильно, поэтому он взял лампу и плеснул на рану горячего масла. Было боль­но, но кровь остановилась. Он немного посидел, отдыхая. А затем сбросил с себя кольчугу. Поглядел на черную воду. Он обязательно найдет беглецов.

Варяги ворвались во дворец. Двери здесь не были рассчита­ны на осаду — если уж враг сумеет миновать стену Феодо­сия и пройти через остатки стены Константина в самом го­роде, то его не остановят никакие крепкие двери. Дворцовые двери были сделаны для обычных людей, а не против захват­нической армии, и варяги в итоге разбили их топорами и бо­евыми молотами.

Аземар покончил с трапезой и поднялся. Он чувствовал себя объевшимся, вялым, ему хотелось поспать. Кровавая приливная волна, затопившая его разум, когда он убивал стражников, понемногу отступала. До него дошло, что тела на полу, кровавые ошметки разорванных торсов, конечно­сти с сорванным мясом, недавно принадлежали людям. Он знал, что подобное зрелище должно вызывать слезы скорби, однако плакать не хотелось. Это его больше не интересова­ло, ведь он не был голоден.

Госпожа Беатрис. Он должен ее отыскать.

Он вышел из комнаты. Из опасения, что захватчики под­дадутся искушению поджечь дворец, все лампы были выне­сены из коридоров, и стояла кромешная тьма. Для Аземара это не было помехой.

Звуки битвы раздавались где-то очень близко. Он ощущал запах пота, выступающего от страха, запахи слюны, мочи и кала, которые выделяет человеческое тело в состоянии стресса. Они почти не будоражили его. Он уже насытился.

Он снова вдохнул и ощутил запах Беатрис, явственно раз­личимый сложный аромат, состоявший из розовой воды, по­та и шелка. Воспоминания расцвели в его сознании. Запах воска незажженных свечей в церкви, когда он впервые уви­дел ее; запах мяты, которую растирала в кухне ее мать, когда он впервые увидел ее; запах нагретой солнцем спелой пше­ницы, которую он срезал серпом, когда впервые увидел ее. Его поразило, до чего странные шалости памяти. Не мог же он трижды увидеть ее впервые.

Аземар двигался, словно пьяный, забывший, к какой це­ли направлялся изначально, но уверенный, что если будет просто переставлять ноги, то вспомнит, куда шел. Он следо­вал за ее запахом по коридорам дворца. Впереди снова раз­дались крики.

Два викинга. Они заприметили богатый наряд, который одолжил ему Луис.