Клайв Льюис - Хроники Нарнии

— Э-хе-хе, может, и переберемся, может, и вброд, — не очень уверенно согласился мокроступ.

— И наверное, в этом Великогорье встретим кого-нибудь, и нам укажут путь, — сказала Джил.

— Это уж непременно. Встретим кого-нибудь, — подтвердил Зудень.

— А кто там живет?

— Не мне вам рассказывать, только, боюсь, не очень-то они там… обычные, — протянул Зудень. — А может, на ваш взгляд, будут и ничего.

— Да, но кто они? — не унималась Джил. — В этом мире столько странных существ. Я хочу знать, они — звери, птицы, гномы или кто?

Мокроступ присвистнул.

— Э-хе-хе! Так вы, значит, не знаете? Я-то думал, филины вам объяснили. Кому жить в Великогорье, как не великанам? Боюсь, они и есть — великаны.

Джил поежилась. Великанов она всегда боялась, даже тех, что встречались в книжках, а один ей приснился в ночном кошмаре. Она взглянула на Бяку — тот позеленел от страха — и подумала: «Ага! Кажется, он струсил хуже моего!» Это придало ей храбрости.

— Король говорил мне, — заметил Бяка, — тогда еще, во время нашего плавания… он сказал, что победил великанов в битве и обложил их данью.

— Так-то оно так, — кивнул Зудень. — Теперь они, конечно, мирные. Пока мы сидим на нашем берегу Шриблы. Тут они нам не опасны. А на той стороне, за рекой… всякое может случиться. Ну, ежели будем держаться от них подальше, ежели ни один из них не разъярится, ежели нас не заметят, тогда… что ж, тогда, может быть, мы уйдем чуть подальше.

— Нет, постой! — Бяка вдруг возмутился; такое случается с людьми от сильного испуга. — Я думаю, все и вполовину не так плохо, как ты говоришь; а то у тебя и постель слишком жесткая, и дрова совсем мокрые, и рыба не клюет. Нет уж! Эслан никогда не послал бы нас на безнадежное дело.

Он ждал, что лягва рассердится и разразится нотацией, но тот вдруг воскликнул:

— Ай да Бяка! Ай да молодец! Держись, не поддавайся! А все-таки след поберечь друг друга, потому как идти нам вместе, а путь предстоит нелегкий. Лучше бы нам вовсе не ссориться. Тем более не стоит начинать с распри. Будто я не знаю, чем это обычно кончается: пырнут друг друга ножиками, и все тут. По мне, так равно, а все же надо бы прежде дело сделать. Вообще, чем дольше мы сможем не ссориться…

— Ну, если, по-твоему, все так плохо, — прервал Юстейс, — так и оставайся здесь. А мы с Поул одни пойдем, ведь правда, Поул?

— Умолкни и не будь ослом, Бяка, — Джил испугалась, как бы лягва-мокроступ не поймал Юстейса на слове.

— Не бойся, Поул, — ухмыльнулся Зудень. — Я все равно пойду, и ничего иного ждать нечего. Ведь я чего боюсь? Я боюсь прозевать такую возможность. Кроме того, ходить полезно для здоровья. Пускай они твердят — я говорю о всех прочих лягвах, — мол, ты, Зудень, слишком переменчив и к жизни относишься без должной серьезности. Ладно бы разок сказали, а то все талдычат и талдычат: «Что ты, Зудень, все поперед батьки норовишь, что ты все высовываешься да выпендриваешься? Пора бы тебе, Зудень, понять: жизнь — это не котлетка из лягушатины, не пирог с угрем. Пора тебе, Зудень, ума-разума набраться, а то, гляди, схлопочешь, чего не хочешь. Мы же тебе, Зудень, только добра желаем». Вот что они говорят. А по мне, так отправиться на север, да еще в начале зимы, да на поиски королевича, которого там, на севере — а ничего другого и ждать нечего — вовсе и нет, да еще в Гиблый Город, которого никто никогда не видел, — мне как раз того и нужно. Ежели и это меня не угомонит, тогда уж и не знаю — что, — так говорил Зудень, потирая свои лягушачьи руки от удовольствия, как будто речь шла о походе в театр или в гости, — Ну, а теперь посмотрим, как там наши угри.

Угри оказались восхитительными, и гости дважды просили добавки. Сперва лягва не верил, что им действительно понравилось, но, увидев, как они уплетают за обе щеки, уверовал, однако не смог отказаться от очередного ужасного предположения:

— Что для нас, мокроступов, добрая еда, то, боюсь, для людей — чистый яд, ничего иного и ждать нечего, — пробормотал он.

Потом пили чай из жестянок (совсем как рабочие-путейцы на дороге), а Зудень то и дело прикладывался к темной прямоугольной бутыли. Он предложил и гостям на пробу, однако тем напиток не понравился.

Вторая половина дня ушла на подготовку к походу. Выйти решили поутру. Мокроступ, как самый сильный, взялся нести три одеяла и завернутое в них копченое мясо. Джил достались остатки сегодняшнего обеда, несколько бисквитов и огневой снаряд. Бяке — два плаща, когда в них не будет нужды, а также лук со стрелами, который похуже (Юстейс неплохо научился стрелять, когда плавал на восток с Каспианом). Лук получше взял Зудень, тут же предупредив, что при таком ветре да при такой сырости, да при таком свете он едва ли во что-нибудь попадет, не говоря уж о том, что пальцы слишком закоченеют, чтобы ухватить тетиву. Оба, лягва и Бяка, были при мечах (Юстейс прихватил меч, оставленный кем-то в его комнате в Кэйр-Паравеле), а Джил пришлось довольствоваться ножом. Из-за этого едва не разгорелась ссора, однако чуть они начали препираться, как лягва, протирая руки, стал подзадоривать: «Ага, ага! Давайте, давайте! Вот не думал, что так скоро! Этим-то и кончаются все походы». Спорщики тут же умолкли.

Спать легли рано, все трое в вигваме. Однако двоим из троих на этот раз спалось хуже, чем прошлой ночью, потому что лягва-мокроступ Зудень сказал: «Надо выспаться как следует, да вряд ли у нас это получится», — и захрапел так, что Джил (после того как ей наконец удалось уснуть) всю ночь снились то дорожная машина, укатывающая асфальт, то водопад, то поезд, мчащийся сквозь туннель.

На следующее утро часов в девять можно было видеть, как через реку Шриблу по мелководью, по камушкам переходят три путника. Шрибла оказалась неглубоким, журчливым ручьем — даже Джил, добравшись до северного берега, вымокла не выше колен. Пройдя шагов пятьдесят вверх по пологому склону, они оказались перед скалистой грядой, поросшей вереском.

— Ну что, наверное, нам туда? — Юстейс показал на запад, где ручей протекал по неглубокой лощине. Лягва покачал головой:

— Нет, как раз там и живут великаны. Эта лощина для них все равно что улица. А нам лучше лезть напрямик, хотя здесь и круче.

Отыскали место, где полегче было взобраться, и минут через десять, запыхавшиеся, уже стояли наверху. Бросили последний взгляд на земли Нарнии и обратились лицом на север. Прямо перед ними без конца и края простиралась вересковая пустошь. По левую руку виднелись скалы. Джил старалась туда не смотреть, полагая, что это и есть лощина великанов. Двинулись вперед.

Идти по упругому вереску было легко и приятно; солнце светило бледно, почти по-зимнему. Чем дальше продвигались, тем пустыннее становилась местность; лишь изредка птичий посвист нарушал тишину да парил в небе одинокий ястреб. Задолго до полудня устроили привал у ручейка, напились водицы, и Джил решила, что это приключение ей, пожалуй, нравится. О чем и сообщила спутникам.