Клайв Льюис - Хроники Нарнии

Королевич и дети стояли недвижимо, понурив головы, щеки их разрумянились, глаза бессильно закрылись — чары почти победили. И только лягва-мокроступ, собрав остаток сил, шагнул к камину. Это можно назвать подвигом. Конечно, он знал, что его босым ногам, ороговевшим, перепончатым и нечувствительным, как у гуся, достанется не так, как человеческим, — но все равно достанется, и все же… Он стал топтать пылающие угли, размалывая их в пепел. И его поступок возымел сразу три последствия.

Во-первых, сладкий тлетворный запах ослаб. К тому же, его перебил другой, куда менее приятный, — запах паленой кожи. В голове сразу прояснилось. Королевич и дети очнулись и открыли глаза.

Во-вторых, ведьма вскричала, и голос ее был далеко не столь благозвучен, как прежде:

— Что ты делаешь? Не смей прикасаться к моему огню, болотная тварь, или я выверну тебя наизнанку!

В-третьих, от боли Зудень полностью пришел в себя, и голова у него заработала как часы. Сильная боль — лучшее противоядие от многих видов колдовства.

— Погодите, мадам, — сказал он, ковыляя на обожженных ногах прочь от камина. — Погодите. Боюсь, все, что вы тут говорили, истинная правда, — ничего другого и ждать нечего. Так уж я устроен, всегда жду худшего, чтобы встретить его наилучшим образом. Поэтому не стану с вами спорить. Но есть кое-что, о чем все-таки нужно сказать. Допустим, что деревья, трава, солнце, луна, звезды и сам Эслан — все это мы выдумали. Допустим! В таком случае я скажу: все, что выдумано, куда важнее всего настоящего. Предположим, что эта темная дыра, ваше королевство, — единственный мир. Прекрасно! Только мне-то он не очень нравится. И это забавно, ежели хорошенько подумать. Согласен, мы — детишки, играющие в игру. Но смотрите, четверо детей, играя, сотворили мир, который куда лучше вашего. Вот почему я за мир воображаемый. Я — на стороне Эслана, даже ежели Эслана не существует. Я собираюсь жить так, как живут в Нарнии, даже ежели Нарнии не существует. В итоге, мадам, благодарствуем за гостеприимство, но я, эти два господина и девица, — мы вынуждены покинуть ваш темный мир и провести остаток дней в мире под солнцем. Боюсь, что сей остаток будет не очень велик, но невелика и потеря, ежели вселенная такое скучное место, как вы утверждаете.

— Ура! — завопили Джил и Юстейс. — Слава старине мокроступу!

Но королевич воскликнул:

— Берегитесь! Ведьма!

Они повернулись, и волосы у них встали дыбом.

Мандолина упала на пол. Руки колдуньи, казалось, приросли к бокам. Ноги переплелись, ступни исчезли. Длинный зеленый подол платья удлинился, затвердел, и стал продолжением зеленых слипшихся ног. И все зеленое тело извивалось и покачивалось, будто в нем не осталось ни единого сочленения, или все оно стало членистым. Голова откинулась назад, нос вытянулся, черты лица исказились, изменилось все, кроме глаз. Зато глаза, огромные, без бровей и ресниц, наливались огнем. Говорить долго, а случилось все в единый миг. Никто и глазом не успел моргнуть, а превращение уже завершилось — огромная змея, зеленая, как ядовитое зелье, толщиной с талию Джил, обвилась вокруг ног королевича. Еще один виток — и руки Рилиана были бы схвачены. Но королевич не растерялся. Он успел поднять руки, и живой узел стиснул его грудь с такой силой, что затрещали ребра.

Королевич левой рукой ухватил змею за горло и сдавил, как мог, чтобы змея не задавила его. Змеиная голова покачивалась на расстоянии вытянутой руки от его лица. Раздвоенный язык трепетал, высовываясь из пасти. Правой рукой королевич умудрился обнажить меч. Тем временем Юстейс и Зудень с клинками наголо бросились на помощь. Все трое ударили разом.

Меч Юстейса, скользнув по чешуйчатому туловищу, не причинил змее вреда, зато королевич и лягва ударили в горло. Но и эти удары не достигли цели, хотя кольца, стягивавшие грудь и ноги Рилиана, ослабли. Лишь после второго удара змеиная голова отвалилась. Чудовище обмякло и, свившись на полу кольцами наподобие веревки, издохло. Представьте себе, сколь мерзкое то было зрелище.

— Благодарю вас, друзья, — сказал королевич, переводя дыхание.

Долго еще три воителя стояли, молча глядя друг на друга и тяжело дыша. Джил поступила весьма разумно, опустившись на пол. «Только бы мне не грохнуться в обморок… не зареветь… не сморозить еще какую-нибудь глупость», — уговаривала себя девочка.

— Королева, моя матушка, отомщена, — наконец произнес Рилиан. — Вот она, та змея, которую я напрасно искал в нарнианских лесах. Десять лет я был орудием в руках убийцы. Но нам повезло — ужасная ведьма обернулась змеей, ибо честь и совесть не позволили бы мне убить ее в облике женщины. Однако как себя чувствует наша юная дама? — Он взглянул на Джил.

— Все в порядке, благодарю, — пискнула Джил.

— Вы чрезвычайно отважны, сударыня, — королевич поклонился. — Уверен, в стране, откуда вы пришли, вы принадлежите к знатнейшему и славному роду. Однако, друзья! Мы не допили наше вино. Поднимем чаши, поздравим друг друга. А потом решим, что делать дальше.

— Отличная мысль! — согласился Бяка.

Они и впрямь заслужили отдых. А поскольку ведьма заперла дверь и велела подземцам не тревожить ее, до поры до времени опасаться было нечего. Первым делом занялись обожженными ногами лягвы. Пару чистых ночных рубашек из спальни королевича разодрали на бинты и, густо смазав маслом, наложили повязки. Покончив с этим, присели к столу отдохнуть и обсудить, как им выбраться из Глубинного Королевства.

Рилиан сообщил, что выходов на поверхность имеется великое множество, и он пользовался ими, но дорогу всегда показывала колдунья, и все эти ходы расположены по ту сторону Бессчетного Моря. А как поступят подземцы, если они вчетвером, без колдуньи, явятся в гавань и потребуют себе корабль, — это никому неизвестно. В лучшем случае придется отвечать на множество дурацких вопросов. Есть еще один ход, по эту сторону моря, в нескольких милях от города, тот самый, прорытый для вторжения в Наземье. Он почти закончен, осталось пробить тонкую корку. А может, ведьма для того и вернулась, чтобы сообщить Рилиану о завершении работ и начале вторжения. Впрочем, они сами, вчетвером, вполне могут пробить себе дорогу на волю, на это потребуется несколько часов, — только бы добраться до подкопа, только бы не было там охраны. Вот в чем сложность.

— Ежели хотите знать мое мнение… — начал было Зудень, но тут Юстейс воскликнул:

— Слушайте, что это за шум?

— Да, я тоже хотела спросить, — сказала Джил.

Звук нарастал исподволь, и потому никто не обращал на него внимания и не мог сказать, когда все началось. Сначала он был подобен шороху ветра, долетавшему издалека, потом — рокоту морского прибоя. И вдруг раздался грохот и треск, крики и далекий неумолчный гул.