Клайв Льюис - Хроники Нарнии

— Что же нам делать?

И вправду, на что решиться? Если они договорились ни в коем случае не освобождать Рыцаря, а теперь он вдруг произнес имя, которое для них так много значит? С другой стороны, зачем нужны знамения, если на них не обращать внимания? Не мог же Эслан велеть освободить любого — даже сумасшедшего, кто обратится к ним во имя его, Эслана? А вдруг это просто случайность? А вдруг королеве Подземья известны знамения, и она заставила Рыцаря запомнить имя Льва, просто чтобы поймать их в ловушку? А если это истинное знамение?.. Три знамения они уже пропустили, а это — четвертое, последнее.

— Ах, если бы знать точно! — воскликнула Джил.

— Я думаю, мы и так знаем, — сказал Зудень.

— Ты хочешь сказать… ты полагаешь… нам лучше освободить его? — спросил Бяка.

— Насчет «лучше» не знаю, — ответил Зудень. — Ведь Эслан не сказал, что должно случиться после. Он только сказал, что мы должны сделать сейчас. Этот парень прикончит нас — ничего другого и ждать нечего. Но знамение есть знамение.

Все трое переглянулись. Минута была ужасная.

— Ладно! — вдруг сказала Джил. — Раз должны, значит, должны. Попрощаемся…

Они пожали друг другу руки, а Рыцарь кричал, и пена выступила у него на губах.

— Вперед, — скомандовал лягва и вместе с Юстейсом подошел к узнику.

— Во имя Эслана! — Одну за другой они перерезали веревки. Мгновение, и Рыцарь, вскочив, схватил меч, который лежал поодаль на столе..

— Начнем! — вскричал он, обнажив клинок, и обрушился на серебряное кресло.

Должно быть, то была отличная сталь. Лезвие прошло сквозь серебро, как сквозь масло, и кресло рухнуло на пол сверкающей грудой; в тот же миг ярко вспыхнуло, громыхнуло и неприятно запахло.

— Валяйся тут, мерзкое орудие колдовства, — сказал Рыцарь, — никогда уже твоя хозяйка не воспользуется тобой, чтобы мучить других.

Потом он поглядел на своих спасителей; то, странное, неправильное, что было в его лице, исчезло.

— Неужели, — обратился он к Зудню, — передо мной лягва, настоящий, живой, нарнианский лягва-мокроступ?

— Ага, значит, вы все-таки слышали о Нарнии? — воскликнула Джил.

— Стало быть, я не помнил даже Нарнии? — удивился Рыцарь, — Не беда, теперь всему этому конец! Можете быть уверены, я неплохо знаю Нарнию, потому что я — Рилиан, королевич нарнианский, сын короля Каспиана.

— Ваше королевское высочество, — сказал Зудень, преклонив колено, — мы прошли половину мира, чтобы найти вас.

Джил и Юстейс последовали его примеру.

— А вы, незнакомые мои спасители, кто вы и откуда? — обратился королевич к ним.

— По воле самого Эслана мы пришли из запредельного края на поиски вашего высочества, — сказал Бяка. — Я — Юстейс, тот самый, плававший к острову Романду.

— Да, я перед вами в неоплатном долгу! — Королевич Рилиан склонил голову. — Но что мой отец? Он жив?

— Он отплыл на восток прежде, чем мы покинули Нарнию, — отвечал Зудень, — Боюсь, ваше высочество, ваш отец уже очень стар. Король может и не вернуться из этого плавания. Ничего иного и ждать нечего.

— Ты говоришь, стар? Сколько же лет я провел в плену у ведьмы?

— Больше десяти лет прошло с тех пор, как ваше высочество потерялось в лесу на севере Нарнии.

— Десять лет! — Королевич провел рукой по лицу, как бы стирая паутину прошлого. — Да, я верю вам. Но единственное, что я могу сейчас вспомнить, это только то, что я под заклятьем не помнил себя самого. А теперь, верные друзья мои… Нет, постойте! Я слышу на лестнице шаги — какая отвратительная, крадущаяся поступь! Тьфу! Заприте дверь, мой юный друг. Или нет, постойте. Поступим иначе… Я одурачу этих подземцев, если Эслан пошлет мне разум. Подыграйте мне.

Он шагнул к двери и решительно распахнул ее.

Два подземца поднимались по лестнице, но вместо того, чтобы войти, встали по обе стороны двери и низко поклонились. А следом за ними появилась та, кого ребята меньше всего ждали и хотели видеть, — дама в зеленом, королева Подземья. Она замерла в дверном проеме и медленно повела глазами — сначала на незваных гостей, потом на обломки серебряного кресла и наконец на королевича с мечом в руке.

Лицо ее побледнело — Джил подумалось, что так бледнеют не от страха, а от ярости. Ведьма уставилась на Рилиана, во взгляде ее читался смертный приговор. И вдруг она переменилась.

— Оставьте нас, — приказала королева двум подземцам. — И под страхом смерти пусть никто нас не смеет тревожить.

Те покорно двинулись вниз, а королева-колдунья притворила и заперла дверь.

— Как ты себя чувствуешь, мой королевич? — спросила она. — Припадок еще не начался или уже завершился — так скоро? Кто развязал тебя? Кто эти чужестранцы? Я не сомневаюсь, именно они разбили кресло, единственное твое спасение!

Услышав ее голос, королевич Рилиан вздрогнул. И не удивительно. Можно ли в несколько минут избавиться полностью от наваждения, которое длилось целых десять лет? И все же, хотя и с трудом, он ответил:

— Сударыня, это кресло больше не понадобится. А вы, столько раз твердившая мне, как вам жаль меня, заклятого, несомненно порадуетесь, узнав, что заклятье потеряло силу навсегда. Похоже, ваше величество в чем-то ошиблись, что-то сделали не так. Вот мои истинные друзья, и они помогли мне. Теперь, находясь в здравом уме и в твердой памяти, вот что я хочу сказать вам. Во-первых, касательно плана вашего величества. Вы хотели поставить меня во главе армии подземцев, которая ворвется в пределы Наземья, а также дать мне власть над народом, который не сделал мне ничего плохого, в то время как я убил бы его законных правителей и воссел на престол как жестокий и кровавый завоеватель. Все это теперь, когда я стал самим собой, представляется мне невозможным и преступным. И второе: я — сын короля Нарнии Рилиан, единственный наследник Каспиана Десятого, которого еще именуют Каспианом Мореплавателем. Посему, сударыня, мое ближайшее желание, равно как и обязанность, немедленно отбыть от двора вашего величества в мое собственное королевство. Прошу вас предоставить мне и моим друзьям охранную грамоту и беспрепятственный проход через ваше темное королевство.

Колдунья не ответила ни слова, но легкой походкой, не спуская при этом пристального взгляда с королевича, подошла к камину, открыла небольшой шкафчик сбоку, в стене, и взяв оттуда горсть какого-то зеленого порошка, бросила в огонь. Вспышки не было, но по комнате распространился приятный тяжелый аромат. И с каждой минутой запах становился сильнее и дур-маннее. Потом она взяла музыкальный инструмент, похожий на мандолину, и начала перебирать струны. Зазвучала однообразная негромкая мелодия, такая, знаете, которую через несколько минут перестаешь замечать. Но чем меньше ее замечаешь, тем глубже она проникает в мозг и в кровь. Одурманивающая музыка. Продолжая играть (а запах становился все гуще), колдунья заговорила, и голос ее звучал негромко и сладко: