Клайв Льюис - Хроники Нарнии

Единым духом осушив кубок (вполне достаточный для шести воинов), вернул его пажу.

— Итак, Рунвит, — сказал король, — новые свидетельства об Эслане?

Кентавр помрачнел, нахмурился.

— Тебе известно, государь, что мы, кентавры, живем намного дольше людей и даже дольше единорогов, а также тебе известно, что всю свою долгую жизнь я изучал звезды небесные. И никогда, государь, никогда в жизни не читал я в небесах столь ужасных предзнаменований, как в первые дни этого года. Звезды не свидетельствуют ни о явлении Эслана, ни о мире, ни о благополучии. Худшего расположения планет не бывало в последние пять столетий — так утверждает моя наука. И я счел за благо предупредить твое величество: грядут великие беды. Вчера вечером дошел до меня слух, будто Эслан прибыл в пределы Нарнии. Не верь, государь. Ибо этого не может быть. Ибо звезды не лгут, только люди и животные. Вуде Эслан воистину в Нарнии, небо возвестило бы нам об этом. Вуде он воистину здесь, все благие звезды собрались бы воедино во славу его. А иное — ложь.

— Ложь? — грозно вскричал король. — Кто в Нарнии и в целом мире посмел бы солгать о таковом событии? — И рука его сама потянулась к рукояти меча.

— Это мне неведомо, — отвечал кентавр. — Одно я знаю: на земле лжецы есть, но нет их среди звезд небесных.

— Так-то оно так, — заметил Брильянт, — только разве Эслан не вправе прийти вопреки звездам? Разве раб он звездам своим, а не творец их? В любом древнем предании говорится: Эслан — Лев не ручной.

— Прекрасно, прекрасно сказано, Брильянт, — воскликнул король, — Именно так: не ручной он Лев! Так поется и во многих песнях.

Рунвит поднял руку, подался вперед, собираясь, видимо, увещевать короля и далее, как вдруг все трое повернули головы к западной опушке леса — оттуда, приближаясь, доносились вопли. Кричавшего еще скрывали деревья. Но слова уже можно было различить.

— Горе, горе, горе! — взывал голос. — Горе братьям моим и сестрам! Горе священным деревьям! Лес погибает. Топоры бесчинствуют. Мы погибаем. Великие деревья гибнут… гибнут… гибнут…

С этим последним «гибнут» на опушке явилась плакальщица. Высокая, ростом с кентавра, она была похожа одновременно на женщину и на дерево. Тому, кто в жизни не видел дриад, трудно представить это существо, а кто видел, тот сразу признает — по цвету, по голосу, по волосам. Король, кентавр и единорог сразу узнали деву-буковину.

— Правосудия, государь! — вскричала она. — Защиты! Помощи! Они рубят нас на Фонарном урочище. Сорок моих братьев и сестер уже низринуты наземь.

— Что вы говорите, сударыня? На Фонарном урочище? Гибнут говорящие деревья? — вскричал король, вскакивая на ноги и обнажая меч. — Кто осмелился поднять на вас руку? Клянусь гривой Эслана…

— A-а! A-а! А-а! — застонала дриада, вздрагивая и содрогаясь, как от мощных ритмичных ударов. Ноги у нее подкосились, и она пала на бок. Несколько мгновений мертвое тело лежало, простершись в траве, а затем исчезло — за много миль от этого места было срублено ее дерево.

От горя и ярости король на краткое время онемел. Опомнившись, он вскричал:

— Вперед, друзья! Спешим к верховьям! Мы должны отыскать лиходеев. Клянусь, ни единого не оставлю в живых.

— Государь, я иду с вами, — сказал Брильянт.

Однако Рунвит молвил:

— Королю даже в гневе не следует терять разумения. Там деется нечто небывалое, и коль скоро мятежники вооружены, нам троим не совладать с ними. Не лучше ли дождаться…

— Не стану я ждать ни мгновения, — отвечал король. — Мы с Брильянтом идем туда немедля, а ты скачи во весь опор в Кэйр-Паравел за помощью. Вот тебе мое кольцо — знак власти. Призови к оружию рыцарей-всадников, говорящих собак, десяток гномов (нам нужны лучники), и леопарда и, пожалуй, великана Камнефута. Приведи их как можно скорее.

— Да будет так, государь, — сказал Рунвит и, развернувшись, ускакал на восток, в низовья.

Король шагал размашисто, то беззвучно что-то бормоча, то сжимая кулаки. Брильянт молча шел рядом. Нарушало тишину лишь позвякивание богатой золотой цепи на вые единорога да поступь двух ног и четырех копыт.

Вышли к реке и двинулись луговой дорогой к верховьям: по левую руку — река, по правую — лес. Но вскоре непроходимая чащоба, спустившись к самой воде, преградила дорогу. Дальнейший путь пролегал по южному берегу, пришлось перебираться вброд. Тириану вода была по грудь; Брильянт, рассекая течение — на четырех ногах все же легче устоять, чем на двух, — шел справа от короля, а тот мощной рукой обвил мощную шею единорога, и оба благополучно преодолели поток. Холодная вода ничуть не остудила гнев короля. Однако, выйдя на берег, Тириан не преминул отереть меч о плечо плаща — единственную не намокшую часть одежды.

Теперь река была у них по правую руку, а Фонарное урочище впереди. Не прошли они и мили, как вдруг оба остановились и одновременно воскликнули — король: «Глядите!», Брильянт: «Что это?»

— Плот, — сказал Тириан.

Так оно и было. Плот, связанный из полудюжины великолепных свежесрубленных и очищенных от веток стволов быстро скользил вниз по течению. Плотогон, водяная крыса, стоя на носу, орудовал шестом.

— Эй! Водяная крыса! Что ты делаешь? — крикнул король.

— Гоню бревна на продажу калорменцам, ваше величество, — отвечал плотогон и отдал честь, коснувшись лапой фуражки, которой на нем не было.

— Калорменцам? — вскричал Тириан. — Что это значит? Кто разрешил валить деревья?

Полая вода течет быстро, плот уже пронесся мимо, но кры'са-плотогон, обернувшись, успела ответить:

— Сам Лев приказал, ваше величество. Сам Эслан, — плотогон что-то добавил, но они не расслышали.

Король и единорог уставились друг на друга; и никогда, ни в одном сражении, они не выглядели столь ошеломленными, как в тот миг.

— Эслан? — глухо повторил король. — Эслан… Разве такое может быть? Разве может он повелеть вырубить священные деревья и убивать дриад?

— Если только дриады не сотворили что-нибудь совершенно неподобающее… — проворчал Брильянт.

— Но продавать калорменцам! Разве это возможно?

— Не знаю, — горестно вздохнул Брильянт. — Он все-таки не ручной Лев.

— Что ж, — молвил король, помолчав, — наше дело — делать свое дело.

— Это единственное, государь, что мы должны, — отвечал единорог.

Ни тот ни другой не подумали, сколь неразумно идти дальше вдвоем, — гнев затмил им рассудок. И к великим бедам привела эта их опрометчивость.

Тут король обнял друга за шею и лбом припал к его лбу.

— Брильянт, — прошептал он, — что нас ждет впереди? Ужасная мысль посетила мое сердце: лучше было бы умереть, чем дожить до такого.

— Да, — отвечал Брильянт. — Мы зажились на этом свете. И дожили до наихудшего, — так они стояли некоторое время, потом двинулись дальше.