Клайв Льюис - Хроники Нарнии

— Вот мой пароль! — вскричал Тириан: — «Заря воссияла, ложь сокрушилась!» — И выхватил меч. — Защищайся, злодей, ибо я — Тириан, король Нарнии!

Он, как молния, обрушился на первого ратника. Юстейс (бледный как смерть, и не мне корить его за это) вслед за королем обнажил свой меч и бросился на второго. И ему повезло, как везет порой новичкам. Он забыл все, чему учил его Тириан, и ткнул ятаганом, не глядя (я не уверен, что при этом он и в самом деле не зажмурился), и вдруг, к своему собственному удивлению, обнаружил, что противник лежит мертвый у его ног. Вместо великого облегчения, Юстейса обуял ужас. Схватка короля продлилась чуть дольше; уложив своего противника, он крикнул Юстейсу:

— Там еще двое!

Однако гномы уже справились с оставшимися калор-менцами. Враг был разбит.

— Великолепный удар, Юстейс! — воскликнул Тириан, хлопнув мальчика по плечу. — Эй, гномы, вы свободны. Завтра я поведу вас в бой за Нарнию. Да здравствует Эслан! Гип-гип, ура!

И тут произошло нечто невероятное. Пять или шесть гномов нестройно ответили слабым «ура» и тут же примолкли, кто-то что-то сумрачно пробурчал, большинство же просто промолчали.

— Вы что, не поняли? — возмутилась Джил. — Что с вами, гномы? Или вы не расслышали короля? Все кончилось. Обезьяна больше не правит Нарнией. Все будет по-прежнему. Такая радость, а вы недовольны.

После минутной паузы некий гном — не очень симпатичный, с черными, как смоль, волосами и бородой, сказал:

— А ты-то сама кем будешь, мамзель?

— Я — Джил. Та самая Джил, что спасла короля Рилиана от заклятья… А это — Юстейс, с которым мы были вместе. С тех прошли сотни лет, но мы вернулись… Нас послал Эслан.

Гномы переглядывались, усмехаясь — усмехаясь глумливо, а не весело.

— Ну и ну, — хмыкнул черноволосый (звали его Гриф-фел), — не знаю, как вы, братва, а я сыт этим Эсланом по горло, на всю жизнь.

— Верно, верно, — заворчали гномы. — Вранье. Опять вранье.

— Что это значит? — изумился Тириан. В схватке он был невозмутим, а тут изменился в лице, побледнел. И не мудрено: надеялся, что все уже кончилось, все хорошо, а оно продолжилось и стало похоже на дурной сон.

— А ты как думал? Мы что, по-твоему, совсем дураки безмозглые? — сказал Гриффел. — Нас уже надули разок, а ты, не сходя с места, хочешь надуть по второму. Нам больше ни к чему эти ваши россказни про Эслана, понял? Хватит, нагляделись! Вон он какой — старый осел с длинными ушами!

— Клянусь небом, вы меня с ума сведете, — вскричал Тириан. — Кто вам сказал, что он — Эслан? Это же обезьянья подделка. Разве не понятно?

— А твоя подделка, значит, получше будет? — скривился Гриффел. — Нет уж, благодарствуем. Один раз одурачили, другой не получится.

— Я служу истинному Эслану! — гневно вскричал Тириан.

— Да ну? А где же он? Кто он? Покажи нам его! — загалдели гномы.

— Дураки! Я что, в кармане его ношу, что ли, чтобы вынуть да показать? — ярился Тириан, — Кто я такой, чтобы Эслан являлся по моему слову? Он же не ручной Лев.

Сказал и тут же понял, какую совершил ошибку. Гномы насмешливо забубнили-запели дразнилку: «Не-ручной-он-Лев, не-ручной-он-Лев».

— Обезьяныч говорил слово в слово то же самое, — крикнул Гриффел.

— Значит, ты решил, что Эслана вообще нет? — удивилась Джил. — Но я-то видела его своими глазами. И он послал нас сюда из другого мира.

— Хе… — Гриффел ухмыльнулся, — Мало ли что ты скажешь. Это они тебе вдолбили? Вызубрила, да?

— Наглец! — Тириан разъярился. — Как ты смеешь обвинять даму во лжи?

— Придержи-ка язык, сударь, — отвечал гном, — Я так полагаю, что всякие там короли (может, ты и впрямь Тириан, только вовсе на него и не похож) нынче нам не больше нужны, чем всякие там Эсланы. Мы будем жить своим умом, никому не кланяясь, понятно?

— Правильно, — загудели остальные. — Сами собой будем жить. Долой Эсланов, долой королей, долой глупые сказки про другие миры. Гномы для гномов.

И они начали строиться в колонну, собираясь вернуться восвояси.

— Ах вы, мелкие твари! — крикнул Юстейс, — Вы что же, и спасибо не скажете за то, что вас избавили от соляных копей?

— Как бы не так! Будто мы не знаем, — бросил Гриффел через плечо, — Хотели использовать нас, вот и освободили. У вас своя игра, у нас — своя. Шагом марш, братва.

Гномы под бой барабанов грянули походную песнь, и утопали в ночь.

Тириан проводил их взглядом, а затем коротко молвил: «В путь», — и отряд двинулся дальше.

Невесело им было. Ишака мучил стыд, хотя он так и не понял, что же с ним случилось. Джил была не в своей тарелке: она негодовала на гномов, и в то же время ее потрясла победа Юстейса над калорменцем. Сам же Юстейс никак не мог отдышаться после этой победы. Тириан и Брильянт шли замыкающими. Королевская рука лежала на холке единорога, а тот время от времени тыкался бархатным носом в королевскую щеку. Они не искали утешения в словах. Да и не было таких слов. Ведь Тириан никак не мог предположить, что обезьяний Лже-Эслан порушит веру в Эслана истинного, король не сомневался, что гномы примут его сторону, едва узнают, как их обманули. Тириан рассчитывал: вот придут они следующей ночью на Хлевхольм, покажут Глупа животным, и нарнианцы восстанут на Глума; с калорменцами, наверное, придется драться, но все кончится благополучно. Однако теперь эти планы казались неосуществимыми. Сколько еще нарнианцев, подобно гномам, сбились с дороги?

— Я думаю, — вдруг молвил Глуп, — кто-то за нами гонится.

Все остановились и прислушались. Действительно, позади слышался частый топот.

— Кто идет? — вопросил король.

— Это я, государь, — послышалось в ответ. — Я, Поджин, гном. Насилу улизнул от своих. Я на вашей стороне, государь, я — за Эслана. Если найдется подходящий меч, я с удовольствием буду биться за правое дело. До конца.

Все обрадовались пополнению, обступили гнома, хвалили и похлопывали по спине. Конечно, с прибытием одного-единственного гнома ничего не менялось, но и один гном — радость. Настроение улучшилось. Только Джил с Юстейсом взбодрились ненадолго, скоро их одолела зевота, они слишком устали, чтобы думать о чем-либо, кроме как о сне.

В самый знобкий час на исходе ночи отряд добрался до башни. Если бы еда была готова, они с удовольствием поели бы, но хлопотать и дожидаться — даже думать об этом не было сил. Напились воды из ручья, ополоснулись и завалились на скамьи — все, кроме Глупа и Брильянта, четвероногих; они же уверяли, что им лучше спится под открытым небом. И остальные не возражали — только единорога с растолстевшим ишаком не хватало в помещении, и без того довольно тесном.

Нарнианские гномы, даром что ростом не вышли, отличались особой выносливостью и силой. Поэтому Поджин — хотя предыдущие день и ночь дались ему не легче, чем остальным — проснулся раньше всех, взял лук Джил, вышел и добыл пару лесных голубей. Потом, сидя на пороге, ощипывал их и болтал с Брильянтом и Глупом. Ишак потихоньку стал приходить в себя. Брильянт (а ведь единороги — благороднейшие и утонченнейшие из нарнианских животных) обращался с ним весьма любезно, и они сразу нашли общий язык: говорили о траве, о сахаре, об уходе за копытами. Когда, часу в десятом, позевывая и протирая глаза, из башни вышли Джил и Юстейс, гном показал им места, где росла в изобилии травка, по-нарниански называемая дикой свежаницей и похожая на нашу кислицу, только намного вкуснее. (В салате ее заправляют маслом и перцем, но ни того ни другого не имелось.) Тириан, взяв топор, нарубил в лесу веток для очага. И покуда на завтрак (или на обед, если вам так больше нравится) готовилось жаркое из голубятины со свежаницей — а готовилось оно ужасно долго, и чем вкуснее пахло, тем медленнее тянулось время, — король отыскал среди запасов полное вооружение для гнома: кольчугу, шлем, щит, меч, пояс и кинжал. Потом он осмотрел меч Юстейса и обнаружил, что тот вложил клинок в ножны, не отерев от крови убитого калорменца. Выбранив парня, король собственноручно очистил и подправил лезвие.