Стивен Эриксон - Увечный бог

Женщина встал, молча кивнув.

Яни Товис поудобнее уложила голову, ощутив, как песок скрипит под затылком. "Пустое небо. Сны темноты. Склонись я перед Берегом, они не смогли бы меня тронуть. А теперь они меня наказали".

- Но если бы не так, - проговорила она сама себе, - те Гончие убили бы еще сотни людей. Так кто из нас кислее и злее? Кто сильней ненавидит мир?

"Пойду к ней. В Харкенас. Буду просить прощения. Ни одна из нас не вынесет тяжести короны. Нужно ее бросить. Нужно найти в себе силы. Непременно.

О, я дура. Йедан не сдастся. Жизни для него перестали иметь значение. Значит, все мы должны умереть. Похоже, выбора нет. Ни у трясов, ни у летерийцев, ни у Сендалат Друкорлат, королевы Высокого Дома Тьмы".

Она протянула руку, зачерпнув белый песок - то есть истертые кости. - Всё здесь, - шепнула она. - Вся наша история здесь. Оттуда... сюда. К грядущему. Всё... здесь. - Она поглядела и сжала ладонь в кулак, будто сокрушая всё.

- Придет время, - подумал вслух Сечул Лат, - когда все мы будем забыты.

- Говори за себя, - пробурчал Эрастрас. - "И будут они пить кровь". Помнишь? Книга Старших. Вот последняя память, которая о нас останется. Как о кровопийцах. Тирания жажды.

- Если не нам спасать поклонников, то кому? Кто еще спасет жалких смертных?

Топавшая сзади них по земле - будто барабан войны - Килмандарос сказала: - Их нельзя спасти. Никогда было нельзя.

- Тогда зачем мы им?

Эрастрас сплюнул и презрительно ответил: - Чтобы кого-нибудь винить, Сетч. За все разрушения, ими самими сотворенные. За вред друг другу. Или себе. Ладно, хватит. Мы слишком часто это пережевываем.

Сечул оглянулся: - Мы достаточно далеко, как думаешь?

Глаза Килмандарос затянула усталость; она не захотела смотреть назад. - Нет.

- Садок... - начал Эрастрас.

Она оборвала его, фыркнув. - Эта рана пронижет все садки. Древние и новые. Единственная наша надежда - уйти как можно дальше.

Эрастрас пожал плечами: - Никогда особенно не любил К'рула.

- Вначале, - сказала Килмандарос, - это будут всего лишь раны. Но если ее не убьют вовремя, К'рул может истинно умереть, и мир станет несуществующим. Смерть магии и еще многого.

Сечул Лат улыбнулся Эрастрасу. - Итак, монета брошена, она кружится и кружится.

- Она уже не наша проблема, - ответил тот, касаясь пальцем дыры украденного глаза. - Сестре придется разобраться с ней. Или еще кому.

- И на этом основана наша участь? Кто-то придет и расчистит неразбериху, нами устроенную. Осмелюсь сказать: наши дети не обрадуются такому бремени.

- Они не проживут так долго, чтобы чему-то радоваться или огорчаться.

"Ясно вижу нашу проблему, друзья. Нам не нужно будущее, нам нужно прошлое. С новым именем. Но оно остается прошлым, это воображаемое царство ностальгии со сглаженными краями разломов. Рай... для кровопийц".

- Драконус желает мне повредить, - заявила Килмандарос. - Он подстерегает меня.

- Не глупи, - бросил Эрастрас. - Он присоединится к Тиам в убийстве Отатараловой Драконицы. Пусть он клялся в вечной борьбе с хаосом, но даже он не будет приветствовать его конец. К тому же схватка с тобой слишком рискованна - ты можешь его убить. Долго ли он был пленен в мече? Думаешь, рискнет так скоро потерять свободу? Может, у него к тебе старые счеты, Килмандарос, но он увидит угрозы более насущные.

- Если не поймет нашей цели.

Сечул Лат оглянулся. - Мама, уверяю тебя, он уже понял. Но я думаю, Эрастрас рассудил правильно. Драконус увидит угрозу освобождения Отатараловой Драконицы и ее присутствие станет для него магнитом. Надеюсь, роковым.

- Многие пытались ее убить, - согласился Эрастрас, - и проигрывали. Даже пленение потребовало сложной ловушки - Рейку потребовались столетия, чтобы ее создать.

- Он был не один, - пророкотала Килмандарос.

- Им сделанное ты разрушила, - кивнул Эрастрас. - Аномандер Рейк мертв, и никого не осталось, сравнимого с ним в нездоровой одержимости...

Килмандарос приблизилась к нему во время разговора; рука показалась Сечулу смазанным пятном на краю зрения. Однако удар, нанесенный Эрастрасу, не заметить было невозможно: треснули ребра, он свалился и тяжело упал наземь, перекатился и свернулся вокруг раны в груди.

Богиня встала сверху. - Ты не будешь говорить о нем дурное, - сказала она тихо. - Мы не всегда были согласны. Зачастую мы ссорились. Но Сын Тьмы был мужем чести и цельности. Не позволю тебе оплевывать его имя. Он мертв, а твой голос похож на карканье трусливой вороны. Никогда ты не был ему ровней, и даже в смерти он стоит выше всех твоих обличий. Думаешь, я не слышу в тебе обиды? Зависти? Отвратительно.

Сечул ощутил небольшой поток силы - Старший Бог исцелял себя. Он медленно встал и, не оглянувшись, продолжил путь.

Миг спустя Сечул пошел за ним и перед Килмандарос.

Она произнесла громко, чтобы оба услышали: - Рейк как-то назвал Драконуса мужем великой чести. Перед изменой. Перед днем гнева. Я ему верю.

Сечул повернулся и внимательно поглядел на мать. - Думаешь, он оставит Отатараловую Драконицу Тиам. Отыщет тебя не ради старых споров, но ради наказания за то, что ты сделала. Накажет за ее освобождение.

- Накажет? - Она оскалила клыки. - Сын, он постарается меня убить. И я боюсь.

Признание превратило в лед кровь Сечула. - Мама? Не нужно было этого делать, - шепнул он.

- Всеобщая молитва, - буркнула она в ответ.

- Еще дальше? - поинтересовался Эрастрас.

Килмандарос оглянулась через плечо. - Еще дальше.

Дракон дважды облетел его, прежде чем приземлиться среди неровной тундры, в сотне шагов впереди. Тулас Отсеченный подошел ближе и увидел, что тварь осторожно следит за ним. Чешуя словно пластины льда, молочная и почти прозрачная в тени, а на солнце ослепительно - белая. Глаза алые, как кровь. Когда между ними осталось шагов пятьдесят, дракон перетек.

Тулас спокойно приблизился на десять шагов, но потом замер в тревоге. - Ты носишь лезвие Хастов, Сильхас Руин? Не твой стиль.

Оружие бормотало, ощущая близость крови Элайнта. "Конечно, не крови своего хозяина".

Сильхас Руин смотрел на него без выражения. - Похоже, ты ускользнул от их сделки - ведь сделка была, не так ли? Между моим братом и Владыкой Сраженных. Должна была быть.