Стивен Эриксон - Увечный бог

И тут он уловил блеск - "костер. Я смотрел не в том направлении". Ливень побежал к свету. На полпути замедлил бег, потом остановился. "Слишком далеко - я так далеко не отходил. Я вообще едва шагнул..."

Он видел сидящую у костра фигуру. Содрогнувшись, Ливень осторожно подошел. "Олар Этиль? Ты? Нет.

Если только ты не прятала этот красный жилет".

Человек полез пальцами в объемистый рукав, вытащил серебряные кубки, большой графин, а потом и кучу фруктов, печеные сладости.

"Мне снится всё это. Я сплю с детьми, и стоны мои слышит лишь старая карга".

Мужчина поднял голову. Лицо его было круглым, раздобревшим от многих лет излишеств. Лицо горожанина. Он взмахнул пухлой рукой: - Быстрее, помавает Крюпп - видите? Времени мало. Идите. Садитесь. Прежде чем Крюпп очнется на жалкой и хрупкой заре в осажденном бедами городе. Вы и есть хранитель моих дочерей?

- Что? Я...

- Крюпп был бы там, если бы смог. Фу! Вечное наше извинение, пусть и скудное и ничтожное. Однако же Крюпп знаменит энергичным своим семенем - не он ли проплыл три лиги вверх по реке, дабы оросить милую дочку барона всего за три месяца до скандального ее брака? Хм. Брак оказался скандальным шесть месяцев спустя и о, как был обесчещен всё отрицающий муж! Что ж, будь сам он таким авантюристом, каких любила супруга, семя Крюппа постучалось бы в запертую дверцу. Посему муж получил то, чего заслуживал - таково было решение Судьи Крюппа.

- Ваши дочери... возьмите меня духи, вижу сходство - глаза, движения рук... но Хетан...

- Восхитительная Хетан, память возвращается смесью желания и тревоги... ладно. Сожаления достойна судьба их матери. Опасна участь ее детей, и мы должны что-то сделать. Почему вы не едите? Не пьете? Лучшие запасы Барука!

Ливень ткнул пальцем: - Всё... пропало.

- Увы мне. Ужасное проклятие забывчивости. Может, в следующий раз, мой друг-варвар. Но время, оно быстро утекает, однако Крюпп будет еще быстрее. - Он помахал рукой. - Скажите, что вы видите?

Ливень прищурился. - Лук. Колчан. Стрелы.

- Ривийские. До сего дня они были для меня подарками, бесполезными, хотя - по загадочной причине - и вполне заслуженными. Но теперь я даю их вам, в качестве жеста необыкновенной щедрости. Разве не лучшее оружие с сравнении с тем, что у вас есть?

- Мой лук расщепился. Починить нечем. Древки стрел высохли, искривились - я хотел было вымочить их, но забыл. Оперение...

- Прежде чем вы продолжите, славный господин... по изложенному списку Крюпп умозаключает, что дар Ривии во всем превосходит ваше оружие.

- Я так и говорил.

- Неужели? Превосходно. Берите их и уходите. Быстрее. И да никто не скажет, что Крюпп - безответственный отец, чем ты там ни клялась в суде дочь барона. Если бы Крюпп не раскрыл в самый драматический момент, что она спит ныне с адвокатом, что же, Крюпп был бы гораздо тоньше человека, коий пропадает сейчас с ваших глаз в красном жилете и...

- Погодите! Я заблудился! Она говорит...

- Сзади, о коварный лазутчик.

Сжав в руках новое оружие, Ливень осторожно повернулся и увидел в двадцати шагах угасающий костер, скорчившихся под покрывалом детей и лежащую в стороне Олар Этиль. Он развернулся назад, чтобы поблагодарить того человека - но тот пропал, как и скромный очаг. Ливень поднес оружие ближе к глазам. "Они - не сон. Они настоящие, и притом хорошо сделанные". Он натянул тетиву, попробовал. "Духи! Эти ривийцы, наверное, великаны!"

Олар Этиль чуть пошевелилась, едва он вернулся к костру. - Передумал?

Ливень положил лук и колчан за собой. - Да.

- И хорошо, щенок. Садки - опасное место для таких дураков, как ты. Хочешь соблюсти свой обет, держись поближе.

Ливень бросил в огонь последние кизяки. Искры взвились в ночное небо. - Так и сделаю, Гадающая.

Ее голова снова опустилась. Он смотрел внимательно. - "Когда сон вздохнет в последний раз, я разбужу тебя, карга".

Абси перекатился во сне и сказал тихим, певучим голоском: - Кра-ла-ла-ла. Юп.

Однако Ливень смог увидеть, что глаза его закрыты, а на лице довольная улыбка. Ребенок облизнулся.

"Сохранил их для него, Крюпп? Молодец".

Онос Т'оолан остановился, не спеша обернулся. Озаренная зеленым светом, тысяча Т'лан Имассов стояла лицами к нему. "Так много? А там клубятся пылью еще сотни. Чужаки. Призваны открытием Телланна. Этого я хотел? В этом я нуждался?" Он тут же ощутил тяжесть всеобщего внимания, безжалостно на него устремленного, и чуть не отшатнулся. "Потребности, желания, это не важно. Важна лишь воля. Ее сила может уничтожить мир. Или переделать". Онос медленно выпрямил спину, утешенный этой мыслью и силой, которую она несла.

"Когда я закончу, пыль станет пылью. Ничем иным. Не живой вещью, затаившей секреты. Загустевшей от горя и ужаса. Просто пылью". - Вы понимаете?

- Понимаем, Первый Меч.

- Я вас освобожу.

- Не сейчас, Первый Меч.

- Я хочу пройтись в одиночестве.

- Так и будет.

Его армия разлетелась рваными облаками, кроме двоих, стоявших довольно далеко позади легиона Т'лан.

Онос чуть поразмыслил и подозвал их.

Они подошли. Женщина сказала: - Первый Меч, когда-то я ходила по этой земле и не ходила.

- Твое имя Рюсталле Эв.

- Да.

- И слова твои бессмысленны.

Она пожала плечами, указав на север: - Там... что-то тревожное.

- Олар Этиль...

- Нет, Первый Меч. Это ближе.

- Любопытствуешь, Рюсталле Эв?

Подал голос воин, Улаг Тогтиль: - Она потерялась в памяти, Первый Меч. Возможно, ее воспоминания взяты у других Имассов - тех, что когда-то тут жили. А возможно, они ее собственные. То, что таится на севере... подобно открытию старой раны. Она ее не видит, лишь чувствует.

- То, чего ты хочешь, - сказала Оносу Рюсталле, - оказалось под угрозой. Этого я боюсь. Хотя не уверена...

Онос Т'оолан разглядывал их. - Вы хорошо сопротивляетесь - вижу, вы нашли силу друг в друге. Как... странно.

- Первый Меч, - отозвался Улаг. - Это любовь.

Онос замолчал, пытаясь понять слова воина.

- Мы нашли ее не друг в друге, - сказала Рюсталле Эв. - Мы нашли ее...

- Словно камень в потоке, - продолжил Улаг. - Яркий, чудесный...

- В потоке твоих мыслей, Первый Меч.

- Когда грохочут горы и лед высоких перевалов трескается наконец под напором весеннего тепла, - поднял иссохшую руку Улаг Тогтиль, - ручьи становятся бурными реками, смывают все на пути. Дикое наводнение. Но камень... блещет.

- Невозможно, - сказал Онос Т'оолан. - Во мне ничего такого нет. Пламя Телланна выжгло душу дотла. Вы обманываете сами себя.

Рюсталле пожала плечами: - Утешительные обманы- не таковы ли дары любви, Первый Меч?

Онос глядел на женщину. - Идите же вдвоем. Найдите угрозу. Определите ее суть и возвращайтесь.

Улаг отозвался: - Ты не просишь большего?