Mirash - Трудная профессия: Смерть

Еще какое-то время педагоги спорили, но в конечном итоге пришли к мнению, что казнь нужно отложить. Некруев вышел в коридор и поманил меня за собой. Мы направились в лабораторию.

— Тебя решили пока оставить на осень. — Сказал он, сев за свой стол. — Так что спокойно работаем по теме, осенью нормально защитишься.

— Ясно.

— Хорошо. Я сейчас уеду по делам, вернусь вечером. Работай над разделом, как приеду — посмотрю.

Некруев уехал, работа не пошла. Я нескончаемо долго без толку смотрела в экран, потом плюнула и заварила кофе, дожидаясь руководителя. В лаборатории сегодня вообще никого не было кроме меня, поэтому можно было с комфортом расположиться на диване. Кофе в банке закончился, я достала новую, а старую понесла выбрасывать, по дороге нечаянно разбив. Пришлось брать совок и веник, собирать стекла. Крохотный осколок впился в палец. Не мой сегодня день…

Я вытащила из ранки осколок и задумчиво отправила в ведро. Затем взяла крупный фрагмент и повертела в руках. Задрала рукав свитера и медленно провела острым концом по коже, наблюдая, как выступают капельки крови. Казалось, выступает не кровь, а скопившееся внутри напряжение. Дверь хлопнула, и я торопливо сунула осколок в карман, одновременно натягивая рукав — не хочу еще и по этому поводу объясняться. Как все достало…

— Ну как дела? — спросил Некруев.

— Никак.

— Не идет? Давай вместе посмотрим.

— Можно… завтра? Я устала.

— Конечно. Если устала, нужно отдохнуть. Хорошо, что сама сказала. Иди домой.

— Здесь нельзя посидеть?

— В интернете, что ли?

— Да нет… Просто посидеть.

— Почему нет, оставайся.

Я заварила себе еще кофе и уселась в подсобке. Последние двое суток были почти сплошным кошмаром, мне очень хорошо сейчас было просто сидеть и пить кофе. Не слышать стонов умирающих и не видеть слез их родных. Не мечтать провалиться под землю от стыда в институте. Просто тихо сидеть и пить кофе.

Послышался звук открывающейся двери, женский и детский голоса: «Привет, любимый!», «Папа!!!». Я выглянула, на шее Виктора Андреевича радостно висел мальчик лет трех. Рядом с ним стояла молодая улыбающаяся женщина.

— Там такие пробки, мы еле добрались до тебя из поликлиники! — говорила она Некруеву.

— Почему сразу домой не поехали?

— Захотелось с тобой. И Олежка закапризничал «папа, папа». Вот мы и решили сначала к тебе, а потом все вместе домой.

— Понятно, — улыбнулся он. — Как прививка, сильно плакали?

— Почти не плакали, только немножко похныкали. С медсестрой в этот раз повезло.

Ребенок в этот момент повернулся ко мне, показал пальцем и довольно отчетливо сообщил:

— Тетя! — его родители обратили на меня внимание.

— А! Ксения, знакомься, это моя жена, Ольга Валерьевна. Оля, это моя лаборантка Ксения Мягкова и по совместительству моя курсовичка.

Некруева дружелюбно мне улыбнулась.

— Здравствуйте, очень приятно.

— Здравствуйте… — Пробормотала, я немного растерявшись.

— Ну что, сейчас сбегаю за кое-какими документами и поедем домой? Минут двадцать, хорошо? — Некруев вышел.

Его жена терпеливо объясняла сыну, что пробирки детям не игрушка. В какой-то момент она подняла на меня глаза.

— Ксюша, верно? Вы не могли бы за Олежкой минут десять приглядеть? Я хочу за бутылкой воды спуститься в кафетерий, у нас закончилась. Боюсь, пока домой доедем, пить захочет и раскапризничается.

— Да… но… я не уверена, что справлюсь.

— Просто посмотрите, что бы до пробирок не добрался, ну и не съел ничего неподходящего. На руки он не пойдет к незнакомому, но должен послушаться. В крайнем случае, просто отбирайте запрещенные предметы, поплачет и успокоится. Сейчас уже и Виктор должен подойти. Можете? Если не сложно.

— Хорошо, я постараюсь.

— Спасибо огромное, я быстро! — она достала кошелек и торопливо побежала в кафетерий.

Олег смерил меня оценивающим взглядом, определил как существо неопасное и нацелился на пробирки.

— Нельзя, — ноль эмоций, карабкается на стул.

— Нельзя! — я попыталась добавить нажима в голос, но безрезультатно.

Ребенок перебрался на стол, цепкие пальчики протянулись к ближайшей подставке с пустыми пробирками. Я вздохнула, подхватила юного исследователя и перенесла на диван. Он старательно заплакал, следя за моей реакцией.

— Хитрый поросенок, но тетю смерть не проведешь. — Покачала я головой.

Олег пару раз еще всхлипнул, затем моментально успокоился и сполз с дивана. Поглядывая на меня, он направился в сторону вожделенной цели. Последовал второй эпизод депортации со стола на диван. В этот раз плакать он не стал, а побежал к столу со всей скоростью, на которую был способен, видимо, надеясь меня опередить.

— А тетя смерть быстрее! — я в третий раз вернула его на диван.

Игра ему определенно понравилась. Со смехом он сполз с дивана и понесся все в том же направлении. Пробирки его уже не особо интересовали, гонять тетю смерть по лаборатории было занимательнее. После восьмого круга я уселась на стул, служивший ему ступенькой к столу, отрезав путь. Ребенок радостно принялся штурмовать уже меня. Он забирался ко мне на руки, я его ссаживала, он забирался снова.

— И это ты-то к незнакомцам не идешь? — упрекнула я его, беря за ручонки и позволяя прыгать на моих коленях.

Впервые в жизни я держала на руках не умирающего ребенка, а совершенно здорового, полного сил и энергии. Как же это здорово! Неприятности последних двух дней схлынули с меня, я негромко рассмеялась, играя с маленьким хулиганом.

Вернувшийся Виктор Андреевич был очень удивлен открывшейся ему веселой картине.

— А где Оля?

— Пошла за водой Олегу.

— Ясно. Спасибо, что посидела с ним. Надо же, не помню, что бы он так запросто с кем-то начал играть, да еще на руки позволил взять. Сильно тебя загонял?

— Да нет, мы еще и десяти минут не поиграли.

Вбежала Ольга Валерьевна.

— Ничего себе! — удивилась и она. — Как вы этого добились?

— Да это он как-то сам…

— Ксюша, спасибо вам огромное, вы меня очень выручили. Олежка, пойдем к маме, хватит мучить тетю!

Олег сопротивлялся, но мама пока еще была сильнее. Ребенок был насильственно одет в куртку и вручен любящему отцу.

— Ксюша, ты не засиживайся здесь, иди домой отдыхать. — Сказал он на прощание.

Ольга Валерьевна тепло попрощалась, они вместе с Олежкой помахали мне рукой и уехали. Я помыла свою чашку, выключила свет и неторопливо направилась домой.

— Что с курсовой работой? — спросила наставница, как будто имела основания подозревать, что я ее сегодня защитила.

— Оставили на осень.

— Ничего удивительного. Ужин на плите.

— Не хочу есть.

— Как знаешь.

Я разулась и пошла в свою комнату. В ней легко сочетались обычно чуждые друг другу порядок и грязь. Для беспорядка на самом деле просто не хватало вещей. Из мебели я осилила вынос на помойку только стульев, тумбочки и книжных полок, но и оставшееся было немногочисленным: кровать, стол и два шкафа, для одежды и книжный. В одежном шкафу была одеждой занята одна полка, постельным бельем и полотенцами вторая. Книжный шкаф вообще пустовал, учебные принадлежности умещались на столе, придвинутом теперь к кровати, что бы можно было сидеть. Расческа и мыло логично лежали в душевой — у нас они были у каждой своя. У двери валялись зимние ботинки, кеды и резиновые тапочки. Вот и все.