Инна Георгиева - Минус на минус

Жаль, что в тот момент я не озаботилась главным: не посмотрела, где находился Александр. Потому что он стоял чуть в стороне и смотрел вовсе не на Гаспара. Он буравил взглядом мои напряженные сверкающие ладони! Да если бы я тогда додумалась обернуться — меня бы на месте контузило! Таким взглядом можно врагов испепелять.

Увы, мое внимание всецело сконцентрировалось на крупногабаритном «женишке». И когда он, улыбаясь, по-кошачьи тихо все же покинул стоянку, я даже не подумала, что кто-то мог заметить мою маленькую, так и не примененную волшбу. Только встряхнула руками, осыпая молнии в землю, и буркнула, косясь на Полину:

— Мама будет недовольна.

— Минус один? — участливо спросила подруга.

— Я выбрала сторону смертных и едва не напала на чародея в попытке их защитить, — скривилась я. — Если Гаспар проболтается: минус десять.

— Думаешь, он когда-нибудь об этом расскажет? — покосилась Поля вслед отчалившему бывшему потенциальному мужу.

Я подумала и хихикнула:

— Нет, сомневаюсь. Ведь как же имидж?

— Хм… а может, и правда выйдешь за него? — хитро сощурилась подруга. — И все будут довольны.

— Но он же чудовище!

— А ты ведьма! Будете как в сказке: красавица и монстр.

— Но он же реально чудовище!

Поля расхохоталась и ушла куда-то в сторону озера. Я хмыкнула, покачала головой и нырнула в палатку. Где-то здесь валялся мой купальник. Что там Егор говорил о загаре? Пожалуй, и правда стоило полежать на солнышке и успокоить расшалившиеся нервы.

Эх, если бы я тогда знала, что на этом мои тревоги только начинаются — сразу бы в том же озере и утопилась…

Я очень люблю свою подругу. В ином случае давно бы уже убила ее к чертовой бабушке. Она ведь как зайчик-энерджайзер на батарейках Duracell — такая же бодрая в любое время суток и такая же неудержимая на пути к приключениям. Полина сама иногда шутила, что если ей отрезать голову, она, как таракан, проживет еще девять дней на голом энтузиазме. Готесса всегда обожала драйв, восторгалась переменами и всем сердцем ненавидела рутину. Если она шла в клуб — то гуляла до последнего пенни, если танцевала — то пока музыка не стихнет даже в собственном воображении. Если она пила — то так, что матерые дальнобойщики косились с опаской и восхищением. Она не жалела о содеянном, а о том, что упустила шанс — жалеть просто не могла, потому как шансы она не упускала. Даже самые идиотские.

Неудивительно, что когда мы притопали к озеру, идея просто «полежать и расслабиться» вызвала у нее легкое недоумение.

— Ева, ты чего? Мы на природе! В горах! Какой загар? Собирай свои белесые мощи и вперед плавать!

— Полина, ты издеваешься? — расстилая полотенце на траве, буркнула я. — Там вода градусов тринадцать. Я в сосульку обращусь еще на подлете-е… У-у-е!!!

Вот каким хорошим словом можно назвать человека, выплескивающего на плечи лучшему другу полкастрюли ледяной воды?!

— Ну держись, паразитка! — рявкнула я, припуская за подругой по берегу. Богдана мы перелетели махом, почти не заметив. С Егором было посложнее — он лежал с Олей на одном полотенце. И, недогадливый такой, поднял голову в самый неподходящий момент. Пришлось в прыжке подтягивать ноги почти до груди, а то остался бы братец без холеной тыковки. Последним на пути препятствий был Алекс. Он как раз очень удачно сел, пригнулся, раскладывая удочки, и мирненько напевал что-то себе под нос. Какого черта ему вдруг понадобилось так резко выпрямляться?!

Я влетела ему четко в бок. Была бы покрупнее — отбила бы почки на фиг. А так только о ребра ударилась и сшибла парня с облюбованного места.

— Твою ж мать!.. — завопил Алекс, взмахнул руками и со мной в обнимку бултыхнулся в озеро.

— А говорила, не хочешь купаться! — заржала с берега Полина.

Жалко, мне было не до смеха, потому что то ли братец плавать не умел, то ли специально придуривался, но притопил он меня от всей широты своей мелкой душонки.

— Ах, тьфу, слезь, тьфу, с меня! — барахтаясь, провопила в небо.

Ага, прямо вот так сразу он взял и послушался! Наоборот! Сильные ладони обхватили меня за талию, скользнули по бокам выше, и я почувствовала, как он всем весом тянет меня на дно! А самое страшное — Алекс не паниковал, не стремился найти единственную точку опоры. Нет! В трезвом уме и здравой памяти братец пытался меня утопить!

Сказать, что я струсила — это ничего не сказать. Воздуха почти не оставалось, я барахталась в воде так, что брызги стояли стеной, где-то слева ржали братья и подруга… а этот гад, который Шурик, с невинной мордой избавлялся от ненавистной родственницы!

— Помо… помогите! — взвыла, отчаянным усилием вырываясь к поверхности.

— Уже помогаю! — злобно прошипел на ухо Алекс.

— Да не ты! Ой! Помо… тьфу!.. гаешь?!

То есть это он меня так спасти пытался?! До чего же оригинальный метод! Я решила, что меня убивают, а оказывается — совсем наоборот!

И, действительно, как-то изловчившись, Алекс перехватил меня поудобнее, подтянул ближе и буквально вышвырнул из воды. Вот только…

В лифчик-то ручонки загребущие зачем совать?!

— Хам! — рявкнула, делая воистину олимпийский рывок и случайно попадая пяткой Шурику в глаз.

— Идиотка!! — хватаясь за лицо, взвыл пострадавший.

— Сволочь!

— Ведьма!

И грянул гром! А по ощущениям — еще и молнией шваркнуло. Я замерла, позабыв о том, что нужно грести, двигаться или даже дышать. Наверное, так бы меня и выловили спасатели — утопленницу с огромными, широко раскрытыми глазами и ртом-бубликом, если бы Шурик не схватил за волосы и резко не выдернул на поверхность. Ну и в сознание заодно привел — больно, знаете ли, когда за косы тягают.

— Чего онемела, сестренка? — хищно улыбнулся «спасатель». — Удивлена или боишься ляпнуть лишнее?

— Я н-не б-боюсь… — пролепетала, буквально остолбенев под его взглядом. В висках стучало, в горле застыл комок, уши почти не слышали от волнения и попавшей в них воды. Он назвал меня ведьмой! Он знает?!

— Тогда скрываешь что-то? — продолжал допытываться Шурик.

— Не-не-нечего мне скрывать…

Мгновение Алекс сурово рассматривал мое бледное лицо и прижатые к груди руки. Кажется, в такой позе провинившийся котенок пытается защититься от покусанного папы-льва. А мой «лев», между прочим, был очень зол. Видимо, мое прогрессирующее заикание наводило братца на любопытные и не самые приятные мысли. Потому что его брови все сильнее сходились на переносице, а губы сжимались в тонкую светлую линию. Но затем, словно он принял какое-то решение, например, отложить казнь и сделать все красиво, без свидетелей, глаза перестали излучать ярость, челюсть расслабилась, и даже черные брови вернулись на законное место. Шурик фыркнул, закатил глаза и внезапно спросил: